Поиск по сайту




Пишите нам: info@ethology.ru

Follow etholog on Twitter

Система Orphus

Новости
Библиотека
Видео
Разное
Кросс-культурный метод
Старые форумы
Рекомендуем
Не в тему

Все | Индивидуальное поведение | Общественное поведение | Общие теоретические основы этологии | Половое поведение


список статей


Биополитика
А.В. Олескин
Обсуждение [0]

Введение

Предлагаемая книга посвящена политически значимым аспектам современной биологии. Актуальность заявленной тематики определяется тем, что биология вступает в последние годы во все более тесное взаимодействие с науками о человеке и обществе,  что отражает общую тенденцию к сближению естественных наук и наук о человеке и обществе. Этот факт имеет общенаучное и философское значение. Примером может служить так называемый "антропный принцип" в физике:  Космос устроен так и именно так, чтобы мог существовать человек. Но тенденция к сближению естественных и социогуманитарных знаний имеет особое значение в современных науках о живом.

Для этого есть существенные научные причины. Живые существа намного ближе к нам, людям, чем объекты физики, поэтому и сближение между биологией и социальными и гуманитарными науками оказывается более содержательным и более много­аспектным, чем, скажем, сближение физических наук и наук о человеке, хотя и таковое играет немаловажную роль. Один из аспектов социального значения физики, впрочем, как раз и состоит в том, что она даёт новый взгляд на биологические процессы, и уже через опосредующую роль биологии физика выступает на социально-политической арене. Именно такой пример представляет концепция полевой формы жизни В. П. Казначеева, базирующаяся на физических представлениях о корпускулярно-волновом дуализме материи и применённая как к живому вообще, так и человеку.

Человек сам является биологическим объектом, и разные аспекты не только его телесной организации, но и языка, поведения, даже мышления, оказываются в свете современных данных связанными с биологическим происхождением и таким образом допускающими аналоги у других живых существ. Некоторые подтверждающие примеры будут приведены в дальнейшем тексте книги. Поэтому возникают и ныне процветают такие стыковые биолого-социальные (или/и биолого-гуманитарные) научные направления как био-лингвистика, био-семиотика, социальная этология, зоопсихология и многие другие.

В наши дни взаимодействие биологии с социогуманитарным знанием имеет не только сугубо академическое значение. – достаточно упомянуть о клонированной овце Долли, искусственном оплодотворении людей, генноинженер­ных томатах и многом другом. В данной книге мы поведаем читателю об активно развиваемом в последние десятилетия научном направлении под названием биополитика и рассмотрим лежащие в ее основании философские установки и ценности. Однако мы не ограничимся только биополитикой, поскольку обсудим и те социально и политически значимые грани и приложения биологии, которые прямо не связаны с биополитикой как международной исследовательской программой, вокруг которой оформилось свое, биополитическое, сообщество.

Можно с большой долей уверенности констатировать, что понятие "биополитика" мало известно для широких кругов российских читателей. На самом деле это понятие имеет богатую, примерно сорокалетнюю, историю и получило несколько различных интерпретаций. Формирование этого нового стыкового  биолого-политического  научного направления   явилось результатом взаимодействия биологического и социального  знания  и  возрастающего влияния биологии на политическую науку и на практическую политику, а также обратного влияния наук о человеке и обществе на биологию. Биополитика представляет собой результат двух встречных эпохальных характерных для сегоднящней культуры процессов – социализации и гуманитаризации биологии и в то же время определенной биологизации социальных и гуманитарных наук с включением биологического знания в их орбиту. Помимо биополитики, сходные процессы приводят к рождению и других стыковых наук, например, таких биолого-гуманитарных дисциплин как биоэтика и био-эстетика. Определение биополитики , сформулированное в наиболее общих терминах, включает все возможные социально-политические приложения наук о живом,  в плане как политической теории,  так и практической политики. Более узкое понимание биополитики дано, например, в работах немецкого политолога и вдохновенного биополитика Х. Флора. Биополитика понимается как приложение подходов, теорий и методов биологических наук в политологии (Flohr, 1986). В настоящем учебном пособии мы будем опираться на широкое понимание биополитики, но иметь в виду и его более узкое толкование, данное Х.Флором и рядом других политологов.

В расширенной интерпретации биополитика выступает как конкретное выражение новой, политической, миссии современных биологических наук  Можно в самом общем виде говорить о трех гранях этой миссии, они могут быть несколько условно обозначены как 1) философская (ценностно-ориен­тирующая, квазиидеологическая); 2) полито­логическая и 3) практическая грани современной биополи­тики.

В первом пункте речь идёт о новой, складывающейся на рубеже тысячелетий, концептуальной основе культуры вообще и политической сферы в частности. Парадигма базируется на пристальном интересе к многоообразию живых существ на нашей планете, а также отчасти непосредственно на концепциях или фактах  биологии. В унисон с этим интересом к живому, меняются и домини­рующие взгляды на человека, социум. Всё больше внимания обращается на связь, сходство, родство человека и других живых существ, социума – и со­обществ живых организмов (биосоциальных систем). В политической области эта парадигма кристаллизуется в биоцентрическую, или биополитическую, идеологию. В очень близком смысле А.А. Горелов (1998) пишет о социально-экологической идеологии как "духовном посохе для совместной жизни в этом мире, системе взглядов, помогающей людям объединяться ради посюсторонних целей".

Второй пункт включает разра­ботки по политической антропологии, политической этологии человека, нейрофизиологическим факторам политического поведения и ряд др. проблем, подробно разбираемых в соответствующих разделах книги. Этот пункт вобрал в себя все то ценное, что биология может дать для понимания важных для нашего политизированного времени проблем -- динамики политических процессов и политических систем, политического поведения индивидов и групп. Содержание второго пункта достаточно точно соответствует узкому толкованию биополитики, проиллюстрированному выше цитатой из работы Х. Флора. Данный пункт в свою очередь распадается на три основных "подтемы" (поименованные в подразделах 1.4.2—1.4.4. первого раздела книги) и потому рассматривается в нескольких разделах книги.

В третьем пункте (из приведенных выше) имеются в виду конкретные биологические разработки, экспертные оценки, прогнозы и рекомендации, имеющие достаточно существенное политическое значение в современную эпоху. Свидетельством широты диапазона возможных поли­ти­чески значимых приложений биологии может служить состоявшаяся летом 2000 г. в Вашингтоне (США) международная конференция Ассоциации политики и наук о живом. Обсуждались самые разнообразные вопросы – от социальных последствий генетической инженерии и клонирования людей до эвтаназии (прерывания жизни неизлечимого больного  по его просьбе) и современного биологического оружия.

Однако, по мысли автора, биополитика – более, чем простой конгломерат разрозненных  социально и политически интересных граней биологии. В ней фактически присутствует единый лейтмотив. Он заключается в особом внимании к явлению социальности, лежащем в основе объединения бактерий, муравьев, рыб, обезьян в колонии, семьи, группы и др. – словом, в биосоциальные системы. Какую бы грань биополитики мы ни взяли, можно показать, что её сторонники имеют в виду тот или иной аспект эволюционно-консервативных (сохраняемых в ходе эволюции от амёбы до человека) аспектов биосоциальных систем, что позволяет распространять биологические знания о них на человеческий социум с его политическими системами.

Настоящая книга, как уже отмечено, имеет двойную функцию: 1) учебно-ознакомительного литературного источника по теме "Биополитика"; 2) монографии, обозревающей современный свод знаний по биополитике и смежным областям науки и компактно излагающей результаты авторских исследований. Подразделы книги, имеющие более "узкопрофессиональный интерес" и кратко обозревающие собственные исследования автора, выделены более мелким шрифтом, и студенты, читающие книгу как учебное руководство, могут просто пропустить эти подразделы, сососредоточившись на тексте с более крупным шрифтом и особенно на выделенных жирным шрифтом ключевых понятиях и резюмирующих предложениях.

Новизна авторских исследований состоит в следующем:

  • В теоретическом плане – в работе изложена новая (по сравнению с имеющимися в литературе), более широкая интерпретация предмета биополитики. К авторским концептуальным разработкам следует отнести также материал по гуманистике (подраздел 2.4), биополитическому подходу к экологии и охране биоса (7.1.),  преподаванию биополитики как школьного предмета (7.6), социальной координации (5.13), биополитической подсистеме биосоциальной системе (5.14) и ряду других разобранных в книге  понятий и концепций;
  • В экспериментальном плане – новые данные об эндогенных нейромедиаторах у микроорганизмов и о ростовых, структурных и мембранных эффектах добавленных нейромедиаторов в микробных системах (6.6); о соотношении молекулярной конкуренции и кооперации (на примере хинонов) в биомембранах (2.5.);
  • В практическом плане – социально-технологические разработки на базе биополитики: сетевые структуры (хирамы), раздел 4, в том числе в приложении к биологическому образованию (7.6)

Таким образом, биополитика возникла в результате двух эпохальных процессов – социализации и гуманитаризации биологии  и биологизации социальных и гуманитарных наук с включением биологического знания в их орбиту. Биополитика включает в себя  совокупность социально-политических приложения наук о живом,  в плане философской ориентации  (идеологии),  политической теории,   практической политики. Предлагаемая книга имеет две функции – подробного учебного пособия и монографии, обобщающей новейшую литературу и авторские разработки по биополитической проблематике.

Предисловие

XXI веку, вероятно, предстоит  быть "веком биологии".  Биология все в большей мере приобретает статус не только естестественнонаучной, но и социогуманитарной дисциплины. Биологические знания оказываются ныне "востребованными" при решении проблем таких различных областей как этика, лингвистика, эстетика, история; биология вносит немаловажную лепту в разработку концепций экономического и культурного развития России и мира в целом, а также в реформирование системы образования в свете требований складывающегося на наших глазах постиндустриального общества.

Настоящее учебное пособие концентрирует внимание на одном из важнейших аспектов миссии биологии в современном мире – на ее социально-политических приложениях. Их совокупность обозначается в книге термином "биополитика". В наше время серьезных глобальных экологических проблем и рождающихся в недрах биологии сенсаций (клонирование животных, генная терапия, модификация социального поведения человека нейрохимическими препаратами и др.)   утверждение, что биология приобретает в наши дни неоспоримое социально-политическое значение, вряд ли представляет собой откровение. Это значение, однако, не исчерпывается конкретными проблемами и "жареными" сенсациями, ибо включает в себя существенную философскую, мировоззренческую компоненту. Концепции и факты современной биологии позволяют по-новому взглянуть на вопросы о месте и роли человека в планетарном многообразии живого (биоса), на нормы и рамки его допустимого поведения по отношению к этому многообразию, на сходство человека и прочих тварей в плане потребностей, поведения, даже социальных отношений и структур – и в то же время на уникальность человека и его роли в мире. Биологические знания помогают нам в выработке новой системы этических и политических идей и ценностей, их  применение должно способствовать преодолению сложившегося в нашей стране (и не только в ней) идеологического вакуума.

Биополитика представляет собой междисциплинарную область исследований, активно развиваемую ныне в международном масштабе. Ей посвящают свою деятельность влиятельные научные школы и центры, включая Биополитическую Интернациональную Организацию, Грутеров­ский институт права и поведенческих исследований, Европейское социобиологическое общество, Комитет по биологическому образованию  и многие другие.  В России биополитика входит в состав учебных программ ряда вузов и колледжей, в том числе и нескольких факультетов Московского государственного университета (биологического и ряда гуманитарных факультетов). В стенах биологического факультета МГУ в 1995 г. по инциативе декана факультета проф. М.В. Гусева было создано структурное подразделение под названием "Учебно-научный сектор по биополитике и биосоциологии". Однако серьезной проблемой является отсутствие доступной для студентов учебной литературы, и данное пособие призвано заполнить этот пробел.

Структура учебного пособия "Биополитика" отвечает его целевой задаче. Пособие открывается кратким введением и компактным разделом, дающим общее представление о предмете, истории и основных направлениях современной биополитики (этот раздел может быть достаточным для краткого курса лекций или семинаров по биополитической проблематике). Дальнейшие разделы более детально раскрывают перед читателем панораму современного состояния знаний по различным граням биополитики (и смежных с ней дисциплин), включая ее философские, эволюционные, антропологические, этологические, генетические, нейрофизиологические и экологические аспекты.  Вся эта стыковая биолого-политическая проблематика рассматривается в учебном пособии в международном масштабе. Заключительный раздел очерчивает горизонты биополитики в приложении к условиям современной России.

Многие разделы книги написаны в отчасти монографическом жанре: не порявая с требованиями к учебной литературе, эти разделы выступают как обощение современного состояния знаний по биополитическим проблемам, причем, книга уделяет существенное внимание данным литературы последних лет (давая их критический обзор) и в то же время результатам собственных авторских теоретических и экспериментальных исследований.

Учебное пособие "Биополитика" предназначается для студентов университетов, колледжей и других высших учебных заведений, специализирующихся по биологии (включая  различные биологические специальности), философии, политологии, менеджменту, социологии, праву, экономике, журналистике, лингвистике,  а также по другим гуманитарным наукам. Книга также будет полезной для широкого круга читателей различных профессий, интересующихся социально-политическими аспектами современной биологии.

Раздел первый.
БИОПОЛИТИКА: ИСТОРИЯ И ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ

Итак, биополитика представляет своего рода "кентавра" с биологическим туловищем и политической головой. На базе биологических данных и концепций и, в особенности, исследований биосоциальных систем на разных уровнях эволюции она стремится подойти к анализу проблем политики. Это направление исторически родилось в недрах американской политологии – науки об управлении государством в самом широком смысле, т.е. науки о политической системе общества . Политологи были озабочены недостаточностью теоретической базы своей науки и, в частности, явно  недостаточным вниманием к природе человека как единственного действующего лица на политической арене. Например, эта озабоченность прозвучала в обращении к Американской политологической ассоциации со стороны её президента Дж. Уокэ1. Уже с 60-х годов ХХ века биология привлекала внимание ряда известных политологов своими достижениями в сфере этологии (науки о поведении живых существ), экологии, нейрофизиологии, генетики, изучения проблем биологической эволюции (в том числе эволюции человека).

1 Wahlke J. Prebehavioralism in political science // Amer. Polit. Sci. Rev. 1979. V. 73. P.9-32.

Этот раздел учебного пособия – сжатое описание исторического развития биополитики и её основных направлений. Он как бы вводит читателя в курс дела, представляет своего рода "ликбез" по биополитике, предваряющий более детальный анализ её концепций в последующих разделах.

1.1 Биологические предпосылки биополитики.

В данном подразделе мы покажем, как сравнительно краткая (пусть бурная и насыщенная событиями) история биополитики в ХХ веке была связана с более долгой – многовековой – историей науки о живом, названной в начале XIX в. Тревиранусом и независимо от него Ламарком словом "биология".

1.1.1. Кратко о периодах в истории биологии. Хотя сама проблематика истории биологии лежит за пределами данной работы, укажем кратко на основные этапы её эволюции, которые несколько условно можно подразделить на:

Мифологический (мифотворческий) период. Этот период изучения и понимания живого начался еще тогда,  когда первобытные  люди  подражали поведению  животных  во время ритуальных поединков и танцев,  пытались предсказывать будущее по их повадкам,  рисовали  образы  животных  или растений  на  стенах  своих  пещер.  Биоморфные  (основанные на животных/растительных мифологических образах) мифы были  весьма  характерны для древних культур Египта,  Индии и Крита.  Так, критские вазы начала II тысячелетия до нашей эры украшались биоморфными орнаментами (например,  образами  осьминогов и других обитателей морских глубин, рис. 1).  Много биоморфных  и, в частности, зооморфных (подобных животным)  мифологических  персонажей,  обожествляемых  в микенскую эпоху (XVI - XII века до н.э.),  были в дальнейшем включены в состав пантеона Античной Греции.  Так вошел в состав древнегреческого пантеона,  например,  козлоногий Пан. Критская богиня Ма обыкновенно изображалась в виде прекрасной молодой женщины,  держащей змей в обеих руках.  Биоморфные мифы, переплетаясь с эмпирическими многовековыми наблюдениями,  были в дальнейшем (в античную эпоху) подвергнуты рационализации и систематизации,  что привело к возникновению первых научных теорий.

Натурфилософский период. Натурфилософия представляла собой исторически первую научную парадигму — систему теоретических представлений и подходов к получению научных знаний — господствовавшую в науке о живом примерно начиная с V - IV века до н. э. (время основополагащих работ Гиппократа, Эмпедокла, Аристотеля  и других античных мудрецов) вплоть до начала Нового Времени (XVI -XVII века н. э.). При всем различии вариантов натурфилософских концепций  Греции,  Рима,  средневековой (и ренессансной) Европы,  Арабского Востока,  Индии,  Китая,  вся натурфилософия была пронизана едиными  в своей сущности идеями о том, что живые существа одушевлены, одухотворены, внутренне близки человеку. В представлении натурфилософов,  весь  Космос был построен по единым принципам,  из единых элементов/стихий,  которые наполняют собой как исследуемое живое существо,  так и  исследователя,  поэтому  "объект"  (познаваемое  живое) весьма тесно связан с "субъектом"  (познающим  человеком).  Так,  Гиппократ  ввел  представление, что четыре первоэлемента Космоса (огонь, вода, воздух и земля), проникающие любое одушевленное и неодушевленное тело, в то  же   время   соответствуют  четырем  выделениям  животного  оранизма  (слизь/флегма,  кровь, желчь и черная желчь) и четырем темпераментам человеческой психики (флегматики,  сангвиники, холерики и меланхолики). Натурфилософские  тексты были полны метафор,  сравнений,  аналогий и  художественных образов. Они обращались не только к логическому мышлению читателя, но и к его образному видению предмета, артистическому воображению.  Предмет научного изыскания формулировался  в  столь щироких терминах, что текст фактически имел дело со всем Космосом (и поэтому заслуживал название Opera omnia,  "повести обо всем",  много раз использовавшееся в эту эпоху). В отличие от современной науки,  в которой преобладает  "поиск новизны",  натурфилософская наука стремилась "избегать новизны".  Например, средневековые европейские и арабские мыслители часто рассматривали свои труды как всего лишь комментарии к работам древних классиков (Гиппократа, Аристотеля, Галена)

Механистический (физико-химический) период. Новая физико-химическая  (механистическая)  парадигма  в  биологии формируется под влиянием философии Фрэнсиса Бэкона,  Декарта,  Гоббса, Локка. Начало этого периода ознаменовалось работами Ф. Сильвиуса, который сводил биологические явления к химическим процессам (ятрохимия) и Дж. Борелли, пытавшегося объяснить поведение  животных на основе простейших законов механической статики (ятромеханика). Несмотря на многообразие вариантов, представители физико-химической парадигмы в биологии были едины в том, что живые организмы принципиально отличаются от познающего их  человека-исследователя  и  напоминают  по организации физико-химические машины.  Поэтому предполагалось, что физико-химические методы достаточны для того, чтобы проникнуть во все тайны живого. Физико-химический подход доказал свою плодотворность на протяжении последних 300 лет. Была тщательно исследована макроскопическая и микроскопическая структура животных (включая  Homo  sapiens),  растений, микроорганизмов, изучены протекающие в живых организмах процессы  жизнедеятельности,  разобрана  структурно-функциональная организация  живой  клетки и ее наследственный аппарат. Несмотря  на все эти достижения, применение физико-химической парадигмы в  биологии  было  ограниченным исключительно сложной  организацией  биологических систем,  которое во многих отношениях напоминала организацию социальных систем Homo  sapiens. Натурфилософский подход к биологическим системам не был  полностью преодолен  физико-химической  парадигмой.  На протяжении последних 300 лет интерес к натурфилософии неоднократно усиливался как протест  против доминирования более механистических подходов.  В ответ на развитие картезианского механицизма в конце XVII века,  возникают виталистические идеи Лейбница ("монады", или "живые атомы") и Шталя (animal sensitiva — "чувствующая душа" —  как регуляторный принцип животного организма).  Механистические и материалистические  идеи  французских мыслителей второй половины XVIII века породили ответную волну увлечения натурфилософией, принявшей форму "немецкого романтизма". Натурфилософия была оживлена Г. Дришем на рубеже ХХ века. Дриш даже воскрешает аристотелевское понятие энтелехий  (нематериальных факторов,  регулирующих индивидуальное  развитие,  жизнедеятельность,  поведение  и "умственные способности" организмов).

Современный период гуманитаризации биологии. Современная эпоха,  несмотря на голово­кружительный прогресс  физико-химической биологии, в то же время характеризуется возвратом интереса к натурфилософскому подходу.  Живые организмы все чаще рассматриваются в  антропоморфных   (уподобляющих человеку) и социоморфных (уподобляющих человеческому обществу) категориях.  Таким образом, пропасть между исследователем и объектом исследования,  которая не существовала в эпоху натурфилософии и возникла в результате прогресса  физико-химической биологии,  начинает преодолеваться в наши дни. Так, экология ХХ века широко использовала концепции,  взятые из экономики, социологии и других общественных наук, с целью разработки моделей роста популяций и экосистем. Сравнительно недавно высказанная Дж. Лавлоком гипотеза Геи исходит из  целостного  характера  планетарного  биоса как глобального фактора, способного целенаправленно менять  параметры  планеты  Земля (здесь усматривается некоторый возврат к натурфилософскому представлению о жизни как планетарной стихии). Современные достижения ученых в стыковых областях между биологическими и социальными науками,  включая социальную этологию, социобиологию, способствуют новому пониманию живых организмов как существ, находящихся в близком родстве с видом Homo sapiens. Достаточно сказать, что даже в стане микробиологов – людей, посвятивших себя невидимым и, казалось бы, примитивным одноклеточным тварям – термины типа "поведение бактерий", "социальность у бактерий" и даже "бактериальный альтруизм" уже не шокируют научное сообщество.  Тем более понятно, что на другом крыле биологических наук – в приматологии (науке о приматах) многие видные учёные склоняются  к убеждению, что имеется плавный переход между поведением человека и других приматов, более того, что некоторые элементы морали есть и у других животных. Как уже указывалась, растущая социогуманитарная компонента современной биологии всё более меняет наш взгляд на человека, человеческое общество. Хотя уникальность человека не отрицается, оказывается тем не менее, что некоторые из наиболее "тонких" сторон способностей человека, включая способность познавать мир, чувствовать прекрасное, иметь морально-этические нормы, имеют определенные эволюционно-биологические предпосылки. По соответствующим параметрам возможно сравнение человека и других живых существ. Например, когнитивные (познавательные) способности активно исследуются в наши дни у животных. Полученные в таких исследованиях данные используются сторонниками стыкового биолого-гуманитарно-философского научного направления – эволюционной эпистемологии (Кэмпбелл, Фоллмер и многие другие). Ныне существует и процветает целый букет биолого-социальных и биолого-гуманитарных наук, включая биоэтику, био-эстетику, биосемиотику, а также основной предмет книги – биополитику.

1.1.2. Достижения биологических наук ХХ века: влияние на развитие биополитики. Общее ориентирующие влияние гуманитаризующейся биологии второй половины ХХ в. было дополнено конкретным стимулирующим действием на биополитические изыскания конкретных биологических направлений, как-то:

  • этологии  (науки о поведении живых существ). Первоначально этология посвящала себя поведению животных в естественных условиях, с упором на врожденные (инстинктивные) формы поведения, подробно исследованные К. Лоренцом, Н. Тинбергеном, К. Фришем и другими классическими этологами. В дальнейшем, под влиянием таких исследовательских напрпавлений, как бихевиоризм, зоопсихология, предмет эжтологии был расширен в сторону изучения не только врожденных,  но и приобретенных в ходе обучения и накопления индивидуального опыта форм поведения.  Было установлено, что различие между  этими  двумя  видами  поведения является относительным, так как. практически каждая поведенческая реакция включает  врожденные  (генетически запрограммированные)  и  приобретенные  (зависимые от  жизненного опыта) компоненты.  Целый ряд исследований был посвящен ритуальному поведению (брачное,  территориальное и игровое поведение). Данные о поведении животных были применены,  иногда недостаточно обоснованно,  к человеческому поведению, тем самым изменив наш взгляд  на  самих  себя. Примерами  может  служить  книга  К.Лоренца  "Агрессия",  вызвавшая значительный резонанс, а также сенсационные бестселлеры 60-70-х годов ХХ века типа книг "Голая обезьяна" и "Человеческий зоопарк" Р.Ардрея. В 1990-х годах вышли работы отечетственных этологов, в том числе Е.С. Панова (см. например, Панов, 1999), М.В. Бутовской (1999, Butovskaya, 2000), В.Р. Дольника (1994, 1996), утверждающие приложимость этологического подхода к поведению человека, включая его политическую деятельность;
  • исследований по эволюционным проблемам. В ХХ веке разработан современный вариант дарвиновской  теории эволюции (неодарвинизм, синтетическая теория эволюции),  согласно которой эволюция основана на избирательном сохранении в ряду поколений наиболее приспособленных генотипов (естественный отбор генов). Естественный отбор предполагает конкуренцию за выживание и размножение различных генетических вариантов, возникающих в результате случайных мутаций, рекомбинаций генов и др.. Если Дарвин постулировал постепенное возникновение нового в эволюции в результате накопления малых изменений (градуализм), то ныне часть эволюционистов (например, С. Гулд) признает и "большие скачки", сразу дающие новые виды живых существ (концепция "прерывистого равновесия").  Ставится также вопрос, идёт ли естественный отбор лишь на индивидуальном уровне (как борьба особей за существование /размножение) или имеет место также групповой отбор - конкуренция между целыми сообществами живых существ (например, концепция "телеономического отбора" П. Корнинга). В последнем случае внутри группы (сообщества) преобладает кооперация и взаимопомощь, а конкуренция направлена вовне – против соседних групп. Для биополитики важны исследования, касающиеся происхождения человека и в особенности эволюции социальной организации по линии человекообразные обезьяны (гоминоиды)-представители рода Homo (гоминиды)-человек разумный.
  • социобиологии — систематического изучения биологического базиса  социального поведения у животных и человека (определение одного из основателей социобиологии Э. Уилсона). Каждая форма жизни может быть рассмотрена как эволюционный эксперимент,  продукт миллионов лет взаимодействия между  генами и окружающей средой. Социобиология в целом исходит из неодарвинизма (кратко см. в предыдущем абзаце) Однако, в применении к эволюции биосоциальных систем,  она объясняет и такие процессы, которые на первый взгляд противоречат концепции естественного отбора. Например, объясняются явления самопожертвования особей (альтруизма) в  интересах других особей или целого сообщества. Причем, для такого объяснения социобиологи вводит новые понятия: родственный альтруизм (самопожертвование ради близкого родственника ради сохранения общих с ним генов), взаимный (реципрокный) альтруизм (самопожертвование ради даже неродственной особи, если последняя также готова к аналогичной жертве), совокупная приспособленность особей, эволюционно стабильная стратегия и др.. С этим инструментарием социобиология подходит к проблемам доминирования и подчинения,  отношений между родителями и потомками,  организации сложных  сообществ  (насекомых, приматов и др.). Социобиологи рассматривают человека как бы через  перевернутый  телескоп на увеличенном расстоянии и временно уменьшая его в размере. По словам Э. Уилсона,  социобиология вторгается в социальные науки с верительными грамотами  естественных наук.
  • экологии — наука о взаимодействии биоса с окружающей его средой и о взаимоотношениях между различными живыми организмами в рамках локальных целостных сообществ (экосистем) и планетарного сообщества (биосферы), особо отметим разработки Винни-Эдвардса и др. по популяционной экологии ("социальной экологии"), тесно состыкованные с этологией и социобиологией. Экология как биологическая наука оказалась настолько тесно связана с разработками по охране живого покрова планеты, многообразия населяющих её видов, а также здоровья человека и человечества перед лицом техногенных опасностей, что в русском языке все эти разработки тоже обозначаются не иначе как "экология" (за рубежом преобладают другие названия – environmental science, Umweltwissenschaft и др., переводимые как "наука о среде обитания2"). Публикация таких книг, как "Безмолвная весна", в начале 60-х годов, вызвала к жизни первую волну движения в защиту окружающей среды. В последующие десятилетия люди начали проявлять все большую тревогу в отношении проблем окружающей среды. Это усилило общий интерес как к  экологическим организациям (МСОП, Римский Клуб, ЮНЕП и многие другие), так и к самой биополитике, которая также включает важную природо-охранную грань (см. подробнее ниже);
  • нейрофизиологии — комплекса исследований, посвященного функционированию мозга как сложной параллельно организованной системы переработки информации, состоящей из относительно самостоятальных функциональных единиц (модулей). Было показано наличие в составе мозга человека и других высших приматов (человекообразных обезьян), например, трёх таких параллельно работающих модуля, как рептилиальный мозг (названный так в "честь" уже имеющих его пресмыкающихся), палеомаммальный (или лимбическая система, которая функционирует уже у примитивных млекопитающих), наконец, неокортекс (новая кора). Исследуя нейронную организацию мозга, нейрофизиологи обратили особое внимание на роль нейротрансмиттеров, отвечающих за передачу имплульсов между нервными клетками. Исследования серотонина, окиси азота, дофамина и др нейротрансмиттеров, а также нейромодуляторов (опиатов) показала их важную социально-поведенческую функцию, в том числе и в человеческом обществе. В 50-х и 60-х годах ХХ века появилась возможность  влиять  на  человеческий  разум, эмоции и психику в заданном направлении,  используя лекарственные препараты (так называемая "психо(нейро)фармакологическая революция").  Это привлекло внимание научного  сообщества и широкой публики к взаимосвязи между физиологическим состоянием человеческого организма и поведением человека,  включая политическую деятельность. 1990-е годы были объявлены в международном масштабе "Десятилетием мозга";
  • генетики. Развитие  исследований  в  области генетики дало в руки исследователей методы, позволяющие манипулировать наследственным аппаратом  живых  организмов,  обусловив тем самым развитие генетической и клеточной инженерии.  Эти методы составляют часть арсенала  исследова­тельского направления ХХ века, названного биотехнологией и посвященного промышленному использованию биологических процессов и  агентов  на основе получения высокоэффективных форм микроорганизмов,  культур клеток и тканей растений и животных с  заданными  свойствами. Всё это породило целый комплекс проблем этического, юридического и политического характера. Одной из основных  проблем была угроза  случайного или,  что еще хуже,  преднамеренного создания  генетических монстров. Эта угроза, звучавшая уже на конференции в Асиломаре (США) в 1975 г., неизмеримо возросла и пополнилась новыми гранями в 90-х годы в связи с масштабным производством трансгенных растений и животных, генетическим клонированием (сегодня овечки Долли, Олли, Полли, завтра – клонированный человек?), генной терапией и т.д. Генетика человека достигла уровня, когда усматривается возможность прямо изучать генные факторы поведенческих отклонений, а также алкоголизма, депрессии, гомосексуализма, шизофрении и др, что имеет немалое социальное и даже политическое значение. В 2000 году в основном завершен многообещающий и в то же время потенциально небезопасный проект полной расшифровки генома человека.

2 Слово "экология" (ecology) также иногда используется в указанных смыслах за рубежом, но чаще с модификаторами - социальная экология, глубинная экология, экология человека, глобальная экология и др.

Все эти направления лишь затронуты в этом вводном разделе; их детальное рассмотрение – удел последующего текста книжки.

1.2. Политологические и политические предпосылки биополитики.

Остановимся на теоретических (политологических) и практических (собственно политических) факторах, способствовавших возникновению биополитики. Что касается политологии, то она с начала 60-х годов стала, правда только в лице некоторых ее представителей, ориентироваться на доктрину "натурализма" (см. подробнее второй раздел книги), которая подчеркивает значение  законов, управляющих природой человека, в политике. Важным событием в политологии было также возникновение системного подхода к политике, сформулированного Д. Истоном, Алмондом и другими политологами. Сосредоточивая внимание на "политической системе" как целостном организме с  ее  кибернетическими "входами" и "выходами" материальных ресурсов и информации, это политологический подход облегчает сопоставление политических и биологических систем.

Подобно политическим, биологические системы также содержат механизмы саморегуляции, обратные связи, потоки информации и др. И в биологии, и в политологии постановка полностью контролируемого эксперимента часто вызывает принципиальные трудности, в противоположность классической физике. В политологии, как и в биологических науках (этология, экология) исследуются популяции живых организмов (вида Homo sapiens в случае политологии), которые развиваются во времени, т.е. обладают собственной историей. Оба типа сложных систем можно описать в рамках системного подхода, кибернетики и, в последние 25 лет, также синэргетики, благодаря усилиям И.Р. Пригожина, Х. Хакена, Э. Янча, П. Корнинга и др. Так, Э. Янч понимал саму политику в рамках синэргетики как комплексное взаимодействие многих  нелинейных процессов управления, включая политические механизмы распределения власти, сферы и средства деятельности правительственных органов, а также сами социально-политические структуры.

В политологии в 60-70е годы ХХ века наметился поворот от преимущественного исследования политических институтов (государственного аппарата, партий и др.) к преобладанию интереса к поведению людей как политических актеров, т.е от статики и структуры к динамике политического процесса. В частности, исследование политического поведения в рамках доктрины бихевиорализма , которая концентрировала  внимание на индивидуальных свойствах системы (отдельного человеческого индивида, группы), ее стадиях развития (определяющих восприимчивость или невосприимчивость к стимулам поведения), уже проводились  на несколько лет раньше,  чем родилась сама биополитика.  Нет  необходимости подчеркивать, что бихевиорализм сложился под влиянием успехов биологии, которая процветала в начале 60-х годов. Бихевиорализм в политологии опирался на фундамент концепций и данных всех наук, изучающих человеческое поведение, включая педагогику, этнографию, криминологию, психологию и др. Проводились комплексные исследования политического поведения, например, в ходе президентских выборов исследовали вопрос, на каких основаниях люди предпочитают одного кандидата другому. Однако подобные исследования страдали эмпиричностью в отсутствие адекватных теорий для интерпретации политического поведения. Вот почему с начала 70-х годов отмечался кризис бихевиорализма в политологии. В связи с необходимостью разработки теории политического поведения большие надеждя возлагали на биологические науки, в первую очередь на этологию, социобиологию, посвященные поведению наших "эволюционных собратьев". Так подготовилась к рождению биополитики  политология.

Биополитика оказалась, однако, "востребованной" не только с теоретической (полито­ло­гической) точки зрения, но и в плане практической политики. Уже в 1960-е годы стало очевидно, что многие проблемы государственной политики имеют ярко выраженную "биологическую компоненту". Речь шла о "взрывном" росте населения планеты и относительном старении населения (что обусловливало дополнительную нагрузку на бюджеты государств), проблемах генетической инженерии, био-медицинских проблемах, требующих политических мероприятий, угрожающих последствиях испытаний ядерного оружия, а также использования "мирного атома" в АЭС и, конечно, о нарастающем загрязнении всех сред планеты Земля, разрушении биосферы, призраке надвигающегося экологического бедствия. Поэтому в глобальном плане роль биополитики включает, наряду с прочими аспектами, борьбу (в том числе и политическими средствами) с назревающим экологическим кризисом, за сохранение био-разнообразия. В этом аспекте биополитика широко перекрывается по проблематике с разнообразными движениями "зелёных" и "экологов" ("environmentalists"). Но у биополитики – своя специфика. Её фокальная точка – интерес к проблемам социальности, и потому её потенциал не исчерпывается только проблематикой взаимодействия человечества и биосферы как двух глобальнейших биосоциальных систем. Современный мир полон социальных и политических конфликтов (например, по этническим линиям), и здесь от биополитики также ожидается позитивный вклад, например, рекомендации по поводу эволюционно-древних механизмов распознавания "своих и чужих", которые обусловливают этноконфликты (конфликты племен, наций, рас). Кроме этноконфликтов, биополитики занимались и проблематикой студенческих бунтов (например, во Франции в 1968 г.), бюрократии (как системы, чуждой по многим параметрам нашему биосоциальному наследию), президентских выборов, которые во всех странах находятся под сильным влиянием таких биосоциальных явлений как невербальная (бессловесная) коммуникация и "обезьяний" стиль отношений доминирования-подчинения и др.

В более локальном  плане – для России – справедливо всё то, что сказано в предыдущем абзаце: есть и экологический кризис, и этноконфликты, но всё это усугубляется наличием в "постсоветском пространстве" идеологического вакуума на месте ранее доминировавшей системы коммунистических ценностных ориентиров. Многие биополитики склоняются к убеждению, что именно после крушения ранее регламентировавшей жизнь идеологии всякого рода эволюционно-древние, "животные" тенденции социального (и политического) поведения лишаются существующих в норме культурных тормозов и проявляются в большей степени, чем обычно. К этим тенденциям в России мы еще вернемся в "Заключении" (см.) к книге, когда в нашем распоряжении будет весь конкретный багаж ее содержания.

В силу указанных фактов в современной России объективно возрастает значение биополитики. В частности, в её орбиту входит изучение социальной агрессивности, распространённость которой на разных уровнях российского социума (от скандалов в Государственной думе до действий боевиков) осложняет – наряду с прочими "мешающими факторами" --  всякое позитивное развитие России на стыке веков. Президентские выборы в России – еще более благодатная почва для биополитиков, чем аналогичное явление на Западе, ибо в России биополитические закономерности выступают в менее прикрытой форме.

1.3. История биополитики

Пионерская статья Л. Колдуэлла по биополитике вышла в свет в 1964 г. (интересно, что автор ссылается в ней на статью по биополитике в газете Herald Tribune, опубликованную еще в 1963 г.). Колдуэлл писал:  "Биополитика -- это полезное клише, обозначающее политические усилия, направленные на приведение социальных, особенно этических, ценностей в соответствие с фактами биологии" (Caldwell, 1964, P.3). Эта статья сразу стала программной, т. е. она задала весь спектр дальнейших изысканий биополитиков.

Впрочем, этот спектр был еще более четко, по пунктам (см. классификацию направлений биополитики ниже), дан в работах А. Сомита (Somit, 1968, 1972). Вторая статья прямо называлась "Biopolitics". Первые доклады по биополитике прозвучали на Конгрессе Южной Ассоциации политических наук (США) в 1967 г. В 1968 году А.  Сомит опубликовал влиятельную статью под названием "Прогресс  в направлении более биологически-ориентированной  политической науки" в Midwest Political Science Review.  Через два  года Томас  Торсон (Thorson, 1970) дал название "Биополитика" книге,  в которой он  утверждал, что эволюционная биология должна послужить основой  для  политической теории.

В  том же году (1970) было опубликовано несколько статей, посвященных эмпирическим политическим исследованиям  на базе  биополитики.  Они были представлены на заседании Международной Политологической Ассоциации в Мюнхене. Из этих статей следовало,  что этология,  нейрохимия и другие биологические науки могут быть использованы в политических исследованиях. В 1970 г. биополитика была также признана Международной Политологической Ассоциацией в качестве специальной области исследований, а с 1975 г. биополитика получила статус постоянной исследовательской области в программе конгрессов этой ассоциации. В 1975 г. состоялась конференция в Париже по вопросам биополитики; ее результаты (включая как доклады самих биополитиков, так и критические отзывы обычных политологов) вышли в свет в 1976 г. в виде сборника "Биология и политика".  В конце 70-х годов сформирован интернациональный Исполнительный комитет по биологии и политике, а с 1981 г. в США функционирует Ассоциация биологии и политических наук. С 1981 г. в США (с дополнительным бюро в Германии) существует Грутеровский Институт права и поведенческих исследований (Gruter Institute for Law and Behavioral Research), посвятиший себя юридическим и криминалистическим сторонам биополитики.

С исторической точки зрения, первая крупная биополитическая школа, включавшая несколько центров, сложилась в США. В её состав вошёл целый ряд выдающихся учёных:: Л. Колдуэлл, А. Сомит, Т. Виджел, С. Петерсон, Р. Мастерс, П. Корнинг, В. Эндерсон и многие другие. Однако  биополитика все в большей мере становится  международным делом.  Так,  важная биополитическая школа и биосоциологическая3 школа сформировалась в Германии (Х. Флор, В. Тённесманн, П. Майер и др.).  Голландская школа биополитики в настоящее  время представлена известными специалистами в этой  области, в первую очередь В.Фалгером и ван дер Деененом.  Процветающий  биополитический  центр,  посвятивший  себя в первую очередь проблематике охраны живого (биоса ) и другим практическим аспектам биополитики, а также биоэтике и биокультуре (см. подраздел 7.5. ниже) функционирует  в  Греции с 1985 г.  под  руководством  Агни Влавианос-Арванитис. Он включает в себя Биополитическую  Интернациональную Организацию, или Б.И.О. (Biopolitics International Organisation)  и созданный под ее эгидой  Интернациональный Университет по Био-окружению, (International University for the Bio-Environment).

3 П. Майер предпочитает термин "биосоциология", а не биополитика. Биосоциологию отличает от биополитики отсутствие обязательной привязки проводимых исследований к политической проблематике, хотя фактически разница между биополитикой и биосоциологией нечёткая.

Помимо  политологов, ныне биополитические школы, центры и др. организации включают ныне  также  биологов,  философов и людей других профессий. Важная задача биополитических центров и других аналогичных организаций – не превращаться в узкоэлитарные секты "адептов", а добиваться общественной поддержки, привлекать в свои ряды всякого рода гражданских активистов, политические кадры, а также просто заинтересованных людей. Важная дополнительная грань деятельности – освещение вопросов биополитики и смежных с нею областей средствами массовой информации. Активно осваиваются возможности Интернета, где все основные центры имеют свои страницы. Биополитическая Интернациональная Организация издаёт свою газету "Bionews" в печатной и электронной форме. Проводятся международные конференции,  издаются многотомные труды. Спектр интересов биополитиков и специалистов по родственным направлениям весьма широк. Как показали состоявшиеся в 1998 г. в Бостоне  и в 1999 г. в Атланте (США) международные конференции Ассоциации политики и наук о живом (APLS) и Международной политологической ассоциации (в которой биополитике традиционно отводится "Панель № 12" – "Биология и политика"), биополитика тесно связана с биоэтикой, биотехнологией, охраной окружающей среды.

Биополитику популяризировал в своих работах русский философ  А.Т. Зуб (1987, 1998) защитивший по этой теме докторскую диссертацию (1995 г.). Биополитической теме была посвящена также кандидатская диссертация его аспирантки Н. Сидякиной (1991). С 1986 г. по существу близкие биополитике идеи развиваются деканом биологического факультета проф. М. В. Гусевым, в том числе и в рамках международной Комиссии по Биологическому Образованию (Commision for Biological Education, CBE), членом которой он является. Во многих статьях Гусева и его выступлениях как на российских, так и на международных конференциях, наряду с важными биосоциальными и био-гуманитарными понятиями и концепциями ("биоцентризм", "биологическое образование для не-биологов", "гуманитарная биология"), звучало и само слово "биополитика". Бывший председатель СВЕ проф. Г. Шэфер (Гамбург, Германия) также проявлял интерес к биополитике и упомянул этот термин в ряде недавних публикаций. С 1988 г. на Биологическом факультете регулярно (раз в две недели) проводится открытый семинар "Биополитика", а с 1998 г. семестровый курс лекций на эту тему включен в учебные программы для студентов — биологов и некоторых гуманитариев.  С 1995 г. на биологическом факультете существует специальное подразделение — учебно-научный сектор биополитики и биосоциологии.

К России проявляют значительный интерес различные организации, прямо или косвенно связанные с биополитикой. Руководитель Б.И.О. А. Влавианос-Арванитис неоднократно созывала у себя в Афинах видных русских биологов и политиков (с 1991 г.), а с осени того же года регулярно приезжала в Москву, в том числе посещая (иногда в компании турецкого политолога и вдохновенного биополитика Рушена Келеша) МГУ. В 1997 г. поездка в Москву ознаменовалась вручением А. Влавианос-Арванитис звания Почетного доктора Химико-технологического университета им. Д.И. Менделеева. Одна из проведенных Б.И.О. международных конференций (в 1994 г.) носила подзаголовок "Сахаровский Фестиваль". В нем приняли участие М. Ростропович и вдова академика А. Сахарова. Книга Влавианос-Арванитис (в соавторстве с Олескиным А.В.) "Биополитика-Биоокружение. Био-силлабус" была опубликована на русском языке в 19934 г. С 1992 г. внимание к России усиливается и в Грутеровском Институте права и поведенческих исследований в США: проводятся конференции по российской проблематике с приглашением  политических деятелей России (например, министра правительства Москвы К.Б. Норкина). Американский биополитик и со-основатель Грутеровского института Мастерс посвятил России программную статью "Эволюционная биология и Новая Россия" (Masters, 1993b). В 1996 г. доклад о положении биополитики в России был сделан автором этой книги на совместной конференции Американской политологической ассоциации и Европейского социобиологического общества в г. Альфред (США). Доклад опубликован в продолжающемся издании Research in Biopolitics (Oleskin, Masters, 1997). Симптоматично, что отчасти занятое биополитикой Европейское социобиологическое общество провело свой очередной симпозиум в 1998 г.  именно в Москве.

4 Английское издание вышло в 1992 г. в Афинах.

Дважды (в 1989 г. и в 1997 г.) международная Комиссия по Биологическому Образованию  проводила свои ежегодные конференции в Москве, а именно на базе Биологического факультета МГУ. Cектор биополитики и биосоциологии при МГУ в настоящее время использует результаты,  полученные  биополитиками разных стран мира, с целью культивирования биополитики  на российской почве.

1.4. Основные направления биополитики

Были предложены  различные классификации весьма широкого спектра направлений современной биополитики. Например, А.Сомит (Somit, 1968, 1972) предпочитал следующую классификацию: 1) создание биологически ориентированной политической науки; 2) исследование этологических (поведенческих) аспектов политического поведения; 3) изучение физиологических аспектов политической жизни; 4) решение  практических  проблем  политики  на базе всех указанных    направлений биополитических исследований.  В последующем  тексте  раздела будет использована несколько иная  классификация, которая представляется автору более удобной и во многом опирается на публикации проф.  Р. Мастерса (Masters, 1989, 1991) и А.Т. Зуба (1987, 1989, 1994), а также на авторские разработки (Олескин, 1994, 1995, 1999а, б, в и др. работы). Она включает в себя следующие пункты:
а) Природа человека (в связи с политической теорией);
б) Эволюционные корни человеческого  общества и государства;
в) Этологические грани политического поведения людей;
г) Физиологические параметры политического поведения; д) Вклад биологии в решение конкретных политических проблем.

1.4.1. Природа человека: биополитический подход. В СССР была поставлена программная цель "создать нового человека". При этом исходили из марксистского представления о том, что "родовая сущность человека является социальной". Стало быть, стоит изменить социальные отношения, политический строй, как изменится и человек. Он есть продукт эпохи. Марксизм можно рассматривать как яркий пример доктрины исторического релятивизма   в понимании человека. С этой точки зрения бессмысленно спрашивать, добр или зол человек по своей природе, пластичен он или консервативен и др. Все подобные вопросы имеют смысл лишь применительно к конкретной эпохе и конкретному социальному слою, классу. В противоположность доктрине релятивизма (которую исповедует отнюдь не только марксизм, но и многие другие социологические и философские течения), имеется доктрина абсолютизма , согласно которой природа человека вечна, неизменна и определена Богом или иным Абсолютом (например, идеей в философии Гегеля). При своих различиях, релятивизм и абсолютизм смыкаются в фактическом отрицании телесной, биологической грани природы человека (так, христианский абсолютизм считает греховной саму мысль о возможности сопоставления носителя бессмертной души — Человека и прочих "тварей").

В отличие  и от абсолютизма, и  от релятивизма, современная биология способствует (а биополитика подхватывает эту тенденцию) пониманию человека как существа, укорененного в живой природе, связанного с нею тысячами нитей, сотворённого как продукт многих миллионов (и миллиардов) лет эволюции жизни. Такая трактовка природы человека представляет доктрину натурализма (от лат. natura — природа, см. подробнее подраздел 2.1.). В связи с биополитическим подходом к природе человека находится и весь философски-методологический фундамент биополитики, который мы рассмотрим во втором разделе книги и который связан с концепциями коэволюции  (согласованного развития различных форм бытия и в особенности человека и всех других форм живого), биоцентризма (постулирующего абсолютную ценность всех форм живого  и выступающего против верховенства человека как вида на планете), уровневой структуры   живого и эмпатии (способности понимать живой организм, проецируя в него себя).

1.4.2. Эволюционно-биологические корни политических систем. Это направление биополитических исследований тесно смыкается с антропологией (особенно политической антропологией), социологией малых групп, социальной психологией, теорией менеджмента и призвано ответить на следующие вопросы: Как возникли в ходе биологической эволюции человекообразных обезьян, гоминид  и  далее первобытных людей политические системы (вначале орды и племена,  далее государства)? Что может эволюционно-биологическое  прошлое политики рассказать нам об ее настоящем и будущем (память генов и др.)? Какие конкретные организационные разработки, например,  проекты творческих коллективов, возможны на биополитической базе? "Политика… возникает в ходе эволюции человека значительно раньше появления специализированных институтов управления. Я даже готов утверждать, что политическое поведение было важной предпосылкой и катализатором эволюции языка и расцвета культуры. Политика была неотъемлемой частью прогрессивной эволюции человеческого общества, она даже не являлась уникально-человеческим явлением", - писал П. Корнинг (Corning, 1983).

1.4.3. Этологические грани политического поведения людей. Если рассмотренное в предшествующем пункте направление биополитики акцентирует внимание на происхождении и эволюции целых политических систем, то данное направление посвящено детальному анализу политического поведения индивидов и их групп на основе подходов и методов этологии и социобиологии. Предпринимается попытка ответить на следующие вопросы: в каких отношениях люди уподобляется животным в своем социальном (политическом) поведении; какие эволюционно-консервативные формы агрессии, конкуренции, изоляции, кооперации, афилиации5, доминирования и подчинения влияют на политическую деятельность (например, в ситуации президентских выборов, в ходе межэтнических конфликтов, во взаимоотношениях между лидерами и подчинёнными) и на формируемые ими политические структуры. Эти исследования прямо связаны с наследием классических этологов (К.Лоренца и его ученика И.Айбль-Айбесфельдта, Н. Тинбергена, К. Фриша и др.) Сторонники этого направления пытаются определить само понятие "политика" в этологических терминах. Так, П. Корнинг даёт "кибернетическое определение политики",  включающее аналогичные феномены у других социально организованных видов, таких как пчелы, волки, шимпанзе, львы. обезьяны резус и бабуины. В такой расширенной интерпретации политика представляет "процесс управления с принятием решений по поводу общих или взаимоперекрывающихся целей, а также процессы коммуникации (включая обратные связи) и контроля, необходимые для достиэения этих целей" (Corning, 1983). Это определение имеет кибернетический и синэргетический привкус, отражающий общее увлечение синэргетикой ряда этологов и биополитиков.

5 Афилиация определяется как стремление особей одного вида быть вместе. См. раздел 5.

1.4.4. Физиологические параметры политического поведения. Основной вопрос данного направления – как влияет физиологическое (соматическое, "телесное") состояние людей на политику? Был рассмотрен  целый ряд параметров,  включая рост и вес человека, время полового созревания,  менструальный цикл, психофизиологическое  возбуждение,  интеллектуальный уровень, телесная конституция,  структура и функционирование головного мозга,  биоритмы  и др Фокальными точками данного направления являются исследования роли наследственных факторов ("генетического груза") и функционирования нервной системы (в первую очередь мозга) в ходе политической деятельности.

Однако изучение зависимости между физиологическим состоянием и политической активностью наталкивается на серьёзные методические и технические трудности, связанные с необходимостью проведения многофакторного анализа. Хорошим примером преодоления этих трудностей,  что позволило получить впечатляющие,  статистически достоверные результаты,  служат исследования Р. Мастерса (Masters, 1996 и др. работы) по взаимосвязи между загрязнением окружающей cреды тяжелыми металлами (марганец, свинец),  физиологическим состоянием людей  и  уровнем  преступности. Экспериментальные исследования, в которых в качестве объекта выступают люди, могут также вызывать определенные психологические, этические и юридические проблемы.

1.4.5. Вклад биологии в решение конкретных политических проблем. В английском языке это направление обозначается термином biopolicy, в то время перечисленные выше направления соответствуют термину biopolitics. Данное направление преследует цель практического внедрения результатов всех кратко рассмотренных выше биополитических исследований, чтобы составить политические прогнозы, экспертные оценки и рекомендации для политических деятелей и широких масс людей. Из широкого спектра конкретных приложений в политической сфере современых наук о живом выделим ряд особенно важных направлений:

  • охрана  живого покрова планеты.  В отличие от экологического движения (основная задача которого - выживание человеческой цивилизации), биополитика в понимании Влавианос-Арванитис исходит из абсолютной ценности всякой формы жизни,  независимо от ее практического значения в связи с судьбой цивилизации и технологическим  прогрессом. К охране окружающей cреды проявляют значительный интерес и другие биополитики, например, в США это В.Т. Эндерсон, Л. Колдуэлл, у которого этот интерес окрашен "экологическим пессимизмом". Характерно название его доклада на конференции  APLS  в Бостоне в 1998 г. "Обречено ли человечество на саморазрушение?"
  • юридические  и криминалистические проблемы  (задача Грутеровского института права и поведенческих исследований). Так, криминальное поведение может быть рассмотрено как  результат "неуместных" эволюционных стратегий поведения,  которые в некоторых случаях не соответствуют  этическим  принципам  современного общества.  Например,  стремление повысить собственный репродуктивный успех (передать максимальное количество генов  следующему поколению)  может  обернуться  угрозой для приемных детей, которые отличаются по генофонду от усыновивших их лиц. Эти предположения могут  быть учтены при попытке предсказать будущие тенденции в отношении преступлений, совершаемых внутри семей.
  • био-медицинские проблемы — аборт, эвтаназия, трансплантация органов и тканей и др.; все эти проблемы представляют также предмет биоэтики, важная составляющая которой также – гуманное обращение с животными и вообще с живым покровом планеты ("этика окружающей среды", "экологическая этика");
  • проблемы бюрократии и неэффективная работа правительственных учреждений и вообще организованных политических систем;
  • обуздание человеческой агрессивности, враждебности ко всякого рода "чужакам" и других негативных тенденций поведения; стимулирование дружеских,  кооперативных связей между человеческими индивидами, группами и организованными политическими системами;
  • педагогические проблемы – необходимость преодоления современной "био-неграмотности" путём создания системы биологического образования для всех. Велика потребность в биологических (и более специфических биополитических) знаниях у политиков, юристов, врачей и многих других людей, сталкивающихся с биополитическими проблемами в повседневной практике;
  • генетическая инженерия, клонирование животных и в перспективе человека, генная терапия (лечение наследственных заболеваний путём манипуляций с генами) и другие  результаты прогресса современной генетики. Здесь налицо перекрывание с проблематикой биотехнологии.
  • городское планирование, составная часть био-архитектуры, которая стремится творчески использовать эстетически привлекательные и архитектурно целесообразные образцы биологических структур (пчелиных сот, ткани паука, био-мембраны), а также учитывать эволюционно-древние ("первобытные") поведенческие тенденции людей в строительстве зданий, застройке целых микрорайонов.

Таковы основные грани практически-ориентированного направления современной биополитики, суммируемые в термине biopolicy (или biopolicies) в англоязычной литературе.

1.4.6. Политический потенциал биологии за пределами биополитики как организационно оформленного научного течения. Различные биополитические школы, группы, центры сосредоточивают внимание на разных направлениях биополитики и разнятся по конкретной интерпретации этого понятия (например, Б.И.О. в лице А. Влавианос-Арванитис не включает в биополитику политический потенциал этологии и социобиологии, находящийся в центре внимания многих американских биополитиков). Как уже указывалось, в настоящей книге мы придерживаемся максимально широкого истолькования "биополитики" как всего комплекса социально-политических приложений наук о живом.  Поэтому в последующем тексте мы рассматриваем и те разработки, котоые выполнены вне рамок биополитического сообщества (и авторы которых, возможно, никогда не слышали о биополитике), но на деле  вносят свой вклад в политический потенциал современной биологии.

Несомненно, особый резонанс во всём мире вызывают вопросы охраны био-разнообразия планеты, ибо здесь речь идёт о самом выживании и биосферы в целом, и зависящего от неё человечества. Соответственно, научные усилия по преодолению экологического кризиса и спасению био-разнообразия предпринимались задолго до организационного оформления биополитики. В 1948 г.создан Международный союз охраны природы и природных ресурсов (МСОП). В 1972 г. Стокгольмская конференция ООН наметила общие принципы международного сотрудничества в области охраны природы; 28-я сессия Генеральной Ассамблеи ООН учредила "Программу ООН по окружающей среде" (United Nations Environmental Program, UNEP, ЮНЕП). С 1971 года ЮНЕСКО осуществляет программу "Человек и биосфера". В 1979 г. МСОП совместно с ЮНЕП и Всемирным фондом дикой природы выработал "Всемирную стратегию охраны природы". В 1992 году проведен важный международный форум в Рио-де-Жанейро (Дни Земли)  где сформулированы основные принципы устойчивого развития человечества с учетом природоохранных требований. В деле охраны окружающей cреды  существенное значение имеет включающий крупных учёных планеты Римский клуб с его экологическими прогнозами  на XXI век. Биополитическая Интернациональная Организация установила рабочие контакты с Римским клубом.

Помимо охраны живой природы, есть не-биополитические школы, тем не менее посвятившие себя, например, биомедицинским граням политического потенциала биологии. Такова Европейская Сетевая Организация по Биомедицинской Этике (European Network for Biomedical Ethics), cозданная  в 1996 г. на базе Этического центра   естественных и гуманитарных наук университета г. Тюбинген (Германия). Вопросы социальных технологий с учётом этологии человека рассматривают некоторые из исследовательских центров по менеджменту и социологии малых групп.

Существующая с конца 70-х  г под эгидой ЮНЕСКО международная Комиссия по биологическому образованию (СВЕ) обращает основное внимание на  преодоление неграмотности населения в области биологии и преподавание основ биологии для небиологов, меры по охране живой природы, вопросы биотехнологии, био-медицинской этики и ряд других аспектов "biopolicy".

Философские аспекты взаимоотношения биологии и наук о человеке и обществе находились в центре внимания многих мыслителей, учёных. В частности, целая крупная школа посвящает себя проблемам коэволюции (согласованного развития)  природного и социокультурного (см. книгу Р. С. Карпинской, И. К. Лисеева и А.П. Огурцова (1995)).

Наряду с термином "биополитика", в литературе встречается, хотя и существенно реже, термин "биополитология". Группа ее сторонников из Санкт-Петербурга предложила зарезервировать слово "биополитика" только для практических аспектов политического потенциала биологии (для biopolicy), а концептуальные его аспекты отнести к биополитологии (Степанов, 1999).

В распространяемых по Интернету материалах биополитология определяется как наука, "возникшая на стыке биологии и политологии и ставящая своей задачей разработку теории биологического государства, то есть государства, отвечающего потребностям и возможностям человека как высокоорганизованного био-психо-социо-интеллектуального существа". Большинство биополитиков (и автор этой книги в их числе), однако, относят задачу построения государства с учетом "биологической размерности" человека к важнейшим целям именно биополитики, а не биополитологии как малоупотребительного термина.

Итак, современная биология представляет собой новую и достаточно важную  политическую силу, потенциал которой отчасти уже проявил себя в конкретных разработках, отчасти пока остается нереализованным. Биополитика и существует, в конечном  счёте, ради его полной реализации. Указанные выше направления биополитики подвергнуты более детальному анализу в последующих разделах книги. Этот раздел служит своего рода кратким "компендиумом" книги. Читателю предлагается схема (по Влавианос-Арванитис, Олескин, 1993, существенно изменено), в которой обозначены многие из важных аспектов политического потенциала биологии в ХХI веке (греческое слово BIOS - биос - обозначает жизнь)

Как указано во введении, особое значение в рамках авторского видения биополитики придается биосоциальным системам (сообществам живых организмов), так что сама биополитика рассматривается в основном как область знания о человеческих вариантах биосоциальных систем. Таким вариантом является и политическая система человеческого общества.

 

Поэтому каждое из направлений современной биополитики будет рассматривается в сочетании с соответствующими материалами биологических наук, связанными с исследованиями социального поведения и биосоциальных систем у различных форм живого. Например, в разделе об эволюционно-биологических предпосылках человеческой социальной организации и политической системы (раздел 3) имеется обширная часть, в которой на фоне панорамы истории жизни на Земле и сжатого очерка об эволюции человека как вида рассматривается вопрос о возникновении (прото)политических структур как закономерного итога прогрессивного исторического развития биосоциальных систем вообще. Биосоциальным системам уделено много внимания и в разделе об этологических и социобиологических подходах в приложении к политически важным граням поведения человека. Соответствующие формы человеческого поведения как бы будут погружены в эволюционную канву, связаны со "сквозными", "архетипическими" (выражение Ю. Плюснина) категориями биосоциальных систем, применимыми в принципе к разнообразным биологическим видам. Поскольку автор данной книги испытывает профессиональный интерес к миру микроорганизмов и поскольку они в примитивном, "обнаженном" виде демонстрируют перед нами многие стороны биосоциальных взаимодействий, то мы будем с разумной осторожностью и уместностью "низводить" ряд характеристик биосоциальных систем до уровня микроорганизмов. Как ни далеки от нас эти одноклеточные существа, они тем не менее формируют биосоциальные системы из многих индивдов (колонии).

Итак, многовековая история познания живого, прошедшая стадии мифологии, натурфилософии, механицизма и ныне достигшая стадии гуманитаризации, послужила предпосылкой современной биополитики (как и целого спектра других стыковых биолого-социальных наук). Для биополитики особенно важны такие области биологии, как этология, социобиология, экология, генетика, нейрофизиология, теория эволюции. Биополитика может быть классифицирована на следующие направления:
а) Природа человека (в связи с политической теорией);
б) Эволюционные корни человеческого  общества и государства;
в) Этологические грани политического поведения людей;
г) Физиологические параметры политического поведения;
д) Вклад биологии в решение конкретных политических проблем.

Понятие "политический потенциал биологии", предмет настоящей книги, соответствует максимально широкому, авторскому, толкованию биополитики, и разные биополитические школы посвящают себя различным граням этого потенциала

Раздел второй.
ФИЛОСОФСКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ БИОПОЛИТИКИ И ПРИРОДА ЧЕЛОВЕКА

В списке основных направлений биополитики (см. предшествующий раздел) "природа человека"  занимает первую позицию, что не случайно, так как именно этот вопрос наиболее тесно связан с проблемой философских оснований биополитики. Известно, что без подобных оснований не может существовать никакая серьёзная наука, даже если её деятели исповедуют позитивизм или вообще не терпят философских дискуссий. Исследования науковедов ХХ века (Т.Куна, И. Лакатоша, П. Фейерабенда, С. Тулмина и др.) ввели в методологическую практику инструментарий раскрытия философских идей о мире, методах его познания, системе ценностей и др., фактически используемых, нередко  в неявной (имплицитной) форме, учеными. Науковед Холтон говорит о философских "темах", присутствующих в любом, сколь угодно конкретном научном исследовании. Учёный, по его словам, выбирает между "темами" дискретность и континуальность, постоянство, эволюция и катастрофизм и др. Что касается биополитики, то её философски-методологический анализ был предметом докторской диссертации А.Т. Зуба, озаглавленной "Биология и политика. Методологический анализ биологической исследовательской программы".

2.1. Биополитика и натурализм

Природа человека представляет одну из основных проблем для всякого политического мыслителя. Значительная часть собственных исследований американского политолога и биополитика Р.Д. Мастерса, особенно его книга "Природа политики" (Masters, 1989), посвящена этой проблематике. Мастерс и другие биополитики подчёркивают, что биополитика рассматривает извечный вопрос о том, что есть человек (вообще и как субъект политики – "Homo politicus" -- в частности) по своей природе – добр ли он или зол, пластичен (как полагал, например, английский философ XVII века Дж. Локк) или консервативен, имеет ли фиксированные (прирождённые) нормы поведения, шаблоны восприятия, принципы морали и эстетики и др. (точка зрения, например, Т.Гоббса).

Как уже отмечено выше, биополитика в понимании природы человека тяготеет к натурализму, представлению о значимости природы человека как продукта его эволюционной-биологической предыстории для политики; как мы помним (см. подраздел 1.4.1.), он противостоит

  • релятивизму,  утверждающему изменчивость природы человека, её "непредначертанность" (крайний вариант – представление Дж. Локка о человеке как tabula rasa1) и
  • абсолютизму, согласно которому сущность  человека внеприродна (сверхприродна), вечна, неизменна и определена Богом или иным Абсолютом

1 Дж. Локк полагал, что нормы поведения и морали – всегда продукт воспитания; они не вложены в нас изначально, отсюда и сравнение новорожденного с tabula rasa, "чистой доской".

Итак, биополитика предпочитает натурализм -- утверждает примат эволюционно-детерминированной природы человека. Известно, что  натурализм имеет  многовековую предысторию. Уже в античную эпоху на биологическую приоду человека ссылались при оправдании социального неравенства. Считалось, что рабам естественно быть рабами по своей природе. Специфически женские роли в социальном разделении труда также обосновывались ссылками на биологические особенности женщины, что якобы проявляется в ее некотором интеллектуальном отставании по сравнению с мужчинами (ср. ниже 6.7 о реальных различиях между полами).

Помимо биологической природы отдельного человеческого индивида, в разные эпохи истории речь шла также о сходстве между биологическими объектами и целыми государствами. Государство сопоставляли с живым организмом, а отдельные социальные слои и классы – с органами этого организма. Рабы именовались "руками" государственного организма,  его верховный правитель сравнивался с "головой", богатые, но непродуктивные слои общества – с "желудком". В античную эпоху существовали и басни, подчеркивавшие взаимозависимость "органов" государства" как целой системы. Например, существовала нравоучительная басня о "руках" (т.е.  классе рабов), отказавшихся работать на "желудок" (богатых рабовладельцев) и погибших вместе с ним. Интересно, что в ХХ веке организмические сравнения в политологии оживляются, например, в книге   англичанина М. Робертса (Roberts, 1938), где различные политические режимы и ситуации сопоставлены с нормальным и патологическим (болезненным) состоянием живого организма. Книга носила название "Био-политика : Эссе по физиологии, патологии и политике социального и соматического организма", хотя вышла в свет за четверть века до официальной "инаугурации" биополитики как исследовательского направления в 60-е годы ХХ века

Натурализм был характерен для многих естествоиспытателей времени просветителей-энциклопедистов (XVIII век), когда в моде было увлечение естественной историей. В начале  XIX века в теории эволюции Ж.-Б. Ламарка (и Эразма Дарвина, деда создателя "дарвинизма") человек рассматривался как закономерный этап прогрессивного усложнения, эволюции природы. Натуралистическое направление в изучении человека породило во второй половине XIX века значительный интерес к сравнительным исследованиям поведения человека и других живых существ. После работ Чарлза Дарвина подобные исследования осуществляются, например, в рамках парадигмы "социального дарвинизма" (или "социал-дарвинизма"), во многом вдохновлённого работами Г. Спенсера, который выводил социальную организацию человеческого общества из таковой сообществ животных. Свою лепту в развитие социал-дарвинизма внесли и другие видные ученые конца XIX – начала ХХ века, такие как А. Эспинас (книга "Социальная жизнь животных", рассматривающая человеческий социум как этап эволюции животных сообществ) и особенно У. Сэмнер. Господствовал в основном "жёсткий" вариант натурализма: человек прямо отождествлялся с другими представителями животного царства. Утверждалось, например, что человек, в силу своего звериного происхождения, жаждет крови своих же собратьев. Такой "жёсткий натурализм" в большой мере вышел из популярности к середине ХХ века, в связи с изменившимися политическими и культурныи реалиями, и был оживлён в 60-70-х годах ХХ века в популярных книгах-бестселлерах Д. Морриса и Ардри (например, "Голая обезьяна", "Человеческий зоопарк"): "голая обезьяна" (Homo sapiens) прямолинейно отождествлялась с прочими приматами.

Современные биополитики тяготеют к "мягкому"  варианту натурализма. Предпола­гается, что человек является продуктом биологической эволюции и потому сохраняет в себе и в своей социальной организации общебиологические характеристики, но в ходе эволюционного развития предков человека сформировались уникальные человеческие черты, по которым человек качественно отличается от других живых существ, даже от других высших приматов. Такой натуралистический подход не отрицает специфики человека как особого живого существа, наделённого разумом, культурой (по крайней мере способностью её создавать), членораздельной речью и построенными на её основе символическими языками, а также технологией. Именно на платформе "мягкого натурализма" биополитика может вносить свой немаловажный вклад в решение проблем политического поведения и политических систем человеческого общества в союзе с представителями социогуманитарных наук, которые и призваны изучать специфически человеческие характеристики, не редуцируемые до свойств наших эволюционных "родственников" -- других приматов. Автор книги "Биополитика" Торстон (Thorson, 1970), стоя на платформе философии П. Тейяра де Шардена, полагает, что на этапе появления человека в эволюции всё более нарастает её духовная компонента. И в этом плане само возникновение биополитики есть закономерный этап эволюции – а именно этап, на котором "эволюция осознаёт саму себя".

Утверждение, что человек есть лишь животное, давно получило в литературе ярлык "социальное биологизаторство", и большинство биополитиков, социобиологов и др. стремятся от него отмежеваться. В частности, биополитики демонстрируют свое неприятие социал-дарвинизма – представления о возможности прямолинейного переноса теории эволюции Дарвина на человеческое общество, его политические системы. "Все известные нам биополитики единодушны в отрицании социал-дарвинистского применения биологии и иных злоупотреблений такого рода" (Flohr, Tцnnesmann, 1983, S.17). Однако в свете данных современных наук о живом представляется неоправданной и противоположная крайность: огульное отрицание природно-биологической компоненты человека.

Причём, эта компонента рассматривается некоторыми учёными как один из основных уровней организации человека как системы. Так, именующий себя "биосоциологом" П. Майер (Meyer, 1987a, b , 1996) из Германии говорит о "биосоциальном уровне" куда он относит, например, "аффекты" (всякого рода эмоциональные подсознательные и бессознательные психические процессы и поведенческие реакции — от отдергивания руки от раскаленного предмета до потирания века при попытке сказать ложь), противопоставляя ему специфически человеческие уровни, которые он обобщённо именует "психокультурными".  Уровневая концепция человека (см. подробнее 2.5.) имеет, однако, свои существенные ограничения. Человек более сложен, чем "слоёный пирог". Биологическая и культурная компоненты столь переплетены в каждом человеческом поступке, столь взаимопроникают, что их распределение по уровням может быть невозможным. В таких случаях можно говорить о параллельных языках описания одного и того же поведения, о выяснении его проксимативных (непосредственные мотивы поведения) и ультимативных причин (значение с точки зрения эволюционной биологии). Строго говоря, есть даже четыре подхода к поведению. Они отвечают, соответственно, на вопросы: 1) каковы непосредственные причины поведения и психические механизмы, лежащие в его основе? 2) как возникает определенный тип поведения в ходе индивидуального развития? 3) какие функции выполняет поведение? 4) как возникают определённые формы поведения в ходе эволюции?

Достижения этологии последних десятилетий существенно усложнили наши представления о поведении других живых существ. Животные (включая насекомых) далеко не всегда следуют наследственно закрепленным образцам поведения, у них есть "жизненный опыт" и знания преемственного характера, передаваемые в сообществе организмов (биосоциальной системе) из поколения в поколение. Многие животные способны и делать выбор между альтернативами, находить нетривиальные решения задач (инсайт). Пчелы в некоторых случаях решают новую задачу, различая форму геометрических фигур или сопоставляя два стимула (например, запах амилового спирта и цвет предъявляемых карточек). Инстинкты, несомненно, вносят вклад в поведение животных, но в значительной части случаев наследственно задана лишь общая канва поведения, детали могут варьировать в зависимости от ситуации, приобретаться в результате обучения. Так, молодые муравьи не могут правильно ухаживать за личинками и коконами, если их не обучат особые муравьи-менторы.

Кипятков В.Е. Поведение общественных насекомых // Знание. Сер. Биол. 1991. № 2.

У человека существует невербальная (бессловесная) коммуникация, роднящая его с другими живыми существами, проявляются многие общебиологические формы поведения, такие как агрессия и сексуальное поведение. Исследования с маленькими детьми говорят о наличии у них многочисленных врожденных программ поведения, роднящих их с детенышами животных. Младенец не только наделен от природы способностью сосать и ухватываться за палец: он, например, имеет врожденное представление об облике матери: это должно быть нечто овальное с темным Т-образным контуром посередине. Врожденные и общие для многих приматов элементы усматриваются и в поведении ребенка более старшего возраста. Это такие особенности поведения, как консерватизм (готовность по многу раз слушать одну и ту же сказку, желание следовать раз заведенному распорядку дня), "инстинкт собственности" (ребенок дорожит своими игрушками и другими предметами, а также имеет свою территорию), стремление построить себе убежище (настил, шалаш) и даже склонность к воровству  (Дольник, 1994, 1996).

Освоение родного языка происходит на базе врожденной "универсальной грамматики" (общего представления о структуре языка), готовности производить и различать фонемы любого из человеческих языков. На эту врожденную канву наслаивается конретная языковая информация. На этом примере хорошо видно, что включая четкий и важный врожденный компонент, развитие ребенка уже на ранних стадиях все же не сводится только к нему и представляет сложное взаимодействие врожденного и приобретенного в социокультурной среде, генно-культурную коэволюцию (см. 2.2.1 ниже).

Биологические данные говорят о наличии общего биосоциального фундамента у ряда политически значимых форм социального поведения человека. Так, современные биологи (особенно этологи) в большой мере – на базе своих данных – симпатизируют П.Кропоткину, говорившему об эволюционной предыстории такой политически важной характеристики человека, как стремления к кооперации с себе подобными.

Всё больший интерес вызывает генетическая детерминация ряда элементов социального поведения человека. Эти генетически фиксированные элементы поведения выступают как "nature" в противоположность факторам среды – "nurture" (воспитанию). Правда, А.Т. Зуб (1994, 1998) справедливо указывает на далеко не достаточную разработанность генетики поведения человека. Даже если есть генетические детерминанты поведения, то они не могут не представлять собой сложных, с большим трудом поддающихся исследованию генных комплексов. Тем не менее, в области исследования важных для социального (политического) поведения генов в 90-е годы ХХ века наметились "подвижки". Достаточно сказать, что есть данные о генетической детерминации базовых (характерных для индивида) концентраций нейротрансмиттеров – важных факторов человеческого поведения на нейрохимическом уровне. Ученые пытаются картировать на хромосомах гены шизофрении, предрасположенности к алкоголизму и к гомосексуализму, сезонного аффективного расстройства (предпосылки депрессии, гиперактивности, плохой успеваемости в школе и др., см. подробнее раздел 6 ниже).  

Помимо этого, немецкий биополитик Х. Флор обращает внимание на то, что противопоставление "наследственный(врождённый) – приобретённый" ("nature – nurture") не тождественно оппозиции "биологический – культурный". У животных, как указано чуть выше, не всё поведение генетически задано как совокупность инстинктов, имеются и формы поведения, возникающие в результате обучения. Негенетически передаваемая в животном сообществе информация – примитивный, зародышевый аналог человеческих культурных традиций, также сохраняемых в результате подражания, обучения. Передача информации посредством обучения наиболее характерна для человекообразных обезьян, у которых вполне оправданно говорить о наличии "протокультуры". Различные группы шимпанзе различаются по способам изготовления орудий и по сигналам коммуникации – это разные "культурные традиции" (Butovskaya, 2000). Человекообразные обезьяны (шимпанзе и орангутан) узнают свое отражение в зеркале. Шимпанзе, бонобо (карликовый шимпанзе) и, по некоторым данным, горилла способны к символической коммуникации – в эксперименте способны активно использовать сотни слов языка глухонемых AMSLAN (освоению звукового языка мешает устройство речевых органов и соответствующих отделов мозга), составлять из них простые предложения, употреблять слова в абстрактном смысле (так, по свидетельству супругов Гарднер, самка шимпанзе Уошо использовала слово "грязный" в переносном значении – как синоним слова "плохой"). В опытах с группой бонобо (карликовый шимпанзе) в последние годы показана их способность -- в достаточно молодом возрасте – спонтанно осваивать до 150 слов и в дальнейшем использовать их в общении между собой  (Butovskaya, 2000).

Эти примеры заставляют задуматься над тем, что многие из сторон "уникальности человека" имеют, так сказать, градиентную природу, т. е. представляют результат не скачкообразного, а постепенного, хотя и интенсивного развития того или иного признака, предварённого уже у высших представителей животного царства. Иначе говоря: соответствующие "человеческие" свойства имеются и у других живых существ, но в не развитом, зачаточном виде. Помимо культурных традиций, можно говорить о градиентном отличии человека и высших животных также в плане техники. Зачаток техники исследователи усматривают в способности обезьян (и даже не только их) изготавливать и использовать простые орудия труда.

Многие приматы обладают зачатками того, что социальные психологи обозначают как "маккиавелевский интеллект" – способность осзнавать свой социальный статус и ранг (высокий или низкий), использовать с выгодой для себя свое "положение в обществе". У человекообразных обезьян на этой основе возможны сложные манипуляции, "политические интриги", обманные действия. Так, желающая копулировать с самцом низкого ранга самка уводит его подальше от самца-вожака или дожидается его засыпания, после чего делает свое дело.

Полученные в последние десятилетия нейрофизиологические данные говорят о важности для человеческой психики событий, протекающих не только в наиболее эволюционно продвинутых, но и даже в достаточно древних структурах человеческого мозга (например, в мозговом стволе, лимбической системе). Эти структуры испытывают сильное модифицирующее и контролирующее влияние вышележащих слоёв, имеющихся только у высших приматов (а в развитой форме многие из них, например,  речевые центры, есть только у человека), но это не меняет их древнего происхождения и, соответственно, эволюционно-консервативного фундамента их функций. Поэтому использование социобиологических концепций, генетики поведения и этологии в исследованиях политического поведения представляет несомненный интерес. Конечно, использование подобных концепций не означает редукции социального к биологическому. Очевидно, необходим "мягкий натурализм" с комплексным междисциплинарным подходом к природе человека.

2.2. Коэволюция

Коэволюция (от лат. со - с, вместе и evolutio – развёртываться, развиваться) – согласованное, "взаимно пригнанное" развитие частей одного целого. Понятие "коэволюция" было применено экологами (П. Эрлихом, П. Рэйвеном) в 1964 г. для описания координированного развития различных видов в составе одной экосистемы (биогеоценоза). Примером коэволюции может служить динамика развития системы "растение – поедающие его гусеницы". Растение вырабатывает ядовитые для гусениц вещества, но определенные виды гусениц (например, гусеницы бабочки монарха) в ходе эволюции приобрели нечувствительность к растительным ядам; более того, они накапливают их в своем теле и сами становятся несъедобными для птиц.

На этом примере мы видим координированную эволюцию звеньев целой экосистемы. Можно говорить о коэволюции хищника (волка)  и его жертвы (зайца). Заяц в ходе своей эволюции как вида вырабатывает средства защиты от хищников, но волк (и другие хищники), в свою очередь, приобретают в процессе эволюции все более совершенные средства для успешной охоты. Это своего рода "гонка вооружений", коэволюция, ведет к взаимной балансировке численности  двух коэволюционирующих видов – что и отражено в соответствующих математических моделях, применяемых в экологии (в частности, модель Вольтерра-Лотки, демонстрирующая устойчивые колебания вокруг некого среднего значения численностей хищника и жертвы). Можно говорить о коэволюции организмов и всей их среды обитания, отдельного компонента экосистемы и всей этой системы, включающей много биологических видов.

Понятие "коэволюция" оказалось приложимым к самым различным формам бытия – объектам естественных, социальных и гуманитарных наук. Коэволюционные процессы протекают на всех уровнях: сопряженное развитие частей целостных систем характерна для эволюции молекул, эволюции биосферы, эволюции идей. Популярность идеи коэволюции в современном мире такова, что академик Н.И. Моисеев говорил о "коэволюционном императиве", обсуждая во многих публикациях не только богатое научное, но и практическое содержание идеи коэволюции. "Наука утверждает, и мы обязаны принять утверждение, сколь бы нам это ни было трудно, о том, что человечество может иметь перспективу будущего развития только тогда, когда оно снова окажется в равновесии с биосферой, то есть когда станет возможным обеспечить состояние коэволюции /выделено мною – О.А./ биосферы и общества"(Моисеев, 1996, С.91). Коэволюционная стратегия во взаимоотношениях человечества и всего многообразия форм жизни на Земле рассматривается как одна из стержневых установок для  XXI века при выработке, например, оптимальных региональных сценариев природопользования и сельского хозяйства. Идея коэволюции выступает также как одно из центральных звеньев формирующейся ныне новой научно-философской "познавательной модели" мира (Родин, 1991; Карпинская и др, 1995; Лисеев, 1997). Эта модель мира вбирает  себя ценные идеи, созданные ранее в различных концептуальных парадигмах. Она разделяет синэргетическое представление об открытости как характерном свойстве систем всякого рода и поддерживает созданную в последние десятилетия "диатропическую модель мира" (С.В. Мейен, Ю.В. Чайковский, С.В. Чебанов и др.) с акцентом на многообразии, плюрализме, многоплановости объектов любой природы. Спецификой коэволюционной "познавательной модели" можно считать установку на толерантность ("терпимость"), стремление к мирному развитию полифоничного ("многоголосого") бытия.

Идея коэволюции занимает достаточно важное место в биополитике в силу двойственного статуса человека (о чём шла речь в предшествующем параграфе). С одной стороны, биополитика утверждает принадлежность человека к живой природе, эволюционное родство с иными формами жизни. Это глубинное родство (единосущность) человека обусловливает потенциальную возможность понимания поведения живых существ (особенно близких к нам высших животных) через мысленную постановку себя на их место (эмпатию, см. ниже 2.3.). С другой стороны, человек представляет уникальный продукт эволюции с качественно специфическими характеристиками. Будучи качественно обособленной частью единого планетарного многообразия жизни (биоразнообразия), человек и всё человечество вступает в коэволюционные отношения с остальными частями биоса (жизни); более того, "внутри себя" человек имеет как биологически-детерминированные, так и чисто человеческие (социальные, культурные и т.д.) грани, тесно взаимно переплетенные, предполагающие друг друга и в то же время коэволюционирующие. Эти коэволюционные отношения включают разные аспекты, важнейшие из коих мы перечисляем ниже.

<Внимание: ниже пропуск части текста, см. печатную версию>

Биосоциальность может быть рассмотрена как "сквозное" свойство, в определенной мере предварённое уже в безжизненной материи, всё более ярко проявляемое на витальном и ментальном уровнях и достигающее в случае человека подъём на высоты духовного уровня. В этом понимании это понятие перекликается с тем, что П. Тэйяр де Шарден называл "внутренняя (имманентная) сторона" вещей или "психическое" в книге "Феномен человека" (1965). Хотя это свойство не вполне тождественно биосоциальности (оно охватывает также "ментальное" и "духовное" в нашей классификации), оно явно связано с ним и также постепенно нарастает в ходе предбиологической и особенно биологической эволюции. "Внутреннее" переходит в "развитое сознание" по мере приближения к человеку и достигает кульминации в форме "духовного" в точке Омега, где, по Тэйяру де Шардену, осуществляется слияние материи с Божеством. Как уже отмечено, Торсон в книге Биополитика" (1970) полагал, что биополитика играет особую роль в восхождении к точке Омега – она знаменует собой "осознание эволюцией самой себя".

Биополитика ориентируется в понимании природы человека на натурализм -- представление о природе человека как продукте его эволюционной-биологической предыстории. Существенное биополитическое значение имеет понятие "коэволюция" – согласованное, "взаимно пригнанное" развитие частей одного целого, приложимое как к разным уровням человека и социума (генно-культурная коэволюция), так и ко взаимоотношениям человечества и био-окружения. Идея  коэволюции подводит нас к биоцентризму - установке на абсолютную ценность живого во всех его формах, на этическое восприятие живого, на понимание человека и человечества как части планетарного биоса (жизни). Познание живого включает в себя момент осознания его глубокого родства, единосущности с познающим человеком как также представителем биоса (познание на принципах гуманистики, содержащей момент эмпатии – проецирования себя в познаваемый объект). Как человек, так и другие живые существа представляют собой многоуровневые системы. Возможны разные классфикации этих уровней, но в этой книге принята модифицированная схема Н. Гартмана (с учетом взглядов Кремянского и других ученых), включающая физический, витальный,  ментальный и духовный уровни. Биосоциальность рассматривается как "сквозное" свойство материи, нарастающее и усложняющееся при переходе от уровня к уровню.

Раздел третий.
ЭВОЛЮЦИОННО-БИОЛОГИЧЕСКИЕ КОРНИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА И ПОЛИТИЧЕСКИХ СИСТЕМ

Вся история человечества – лишь ничтожная доля того времени, которое было отпущено на эволюцию жизни на Земле. Американские ученые Г. Шуберт и П. Корнинг (в разных формулировках) говорили о том, что биополитика может иметь дело с более длительным периодом времени, чем быстротечная история человеческого общества. Примитивные аналоги политики имелись и у других живых существ, причём П. Корнинг и близкий к нему по взглядам биолог Х. Блум находят такие аналоги даже у одноклеточных существ. Отсюда интерес части биополитического сообщества к стадиям биологической эволюции, предшествовавшим возникновению Homo sapiens с его социальной организацией и политическими системами  и подготовившим  появление человека на нашей планете.

3.1. Вехи истории жизни на Земле

Предполагается, что 15—20 млрд. лет назад произошел "Большой Взрыв", который дал начало Вселенной. Земля сформировалась примерно 4,5 млрд. лет назад; вид "человек разумный", подвид "разумный" (наш подвид, кроманьонец, Homo sapiens sapiens) не старше ~100 тыс. лет. Если весь возраст Земли принять за шесть дней (по метафорической аналогии с божественным творением в Библии), то на долю H. sapiens придутся лишь последние 12 секунд. Какие эволюционные вехи предшествовали этому событию? Первейшей стадией биологической эволюции было само возникновение жизни на планете.

До сих пор в научном мире популярна предложенная в 20е—30е годы ХХ века концепция русского биолога А.Опарина и его английского коллеги Дж.Б.С. Холдейна о постепенном возникновении живого в результате спонтанного абиогенного (не вовлекающего живые организмы или их структуры) синтеза органических молекул, включая биополимеры (белки, нуклеиновые кислоты). Какие именно компоненты живых систем возникли в первую очередь на примитивной Земле?

Еще совсем недавно молекулярные биологи, опьяненные успехами в изучении нуклеиновых кислот, полагали, что начало жизни на планете Земля совпадает с абиогенным синтезом первой молекулы ДНК (РНК?).  Им возражали те, кто по-прежнему воспринимал как аксиому слова Ф. Энгельса о "жизни как способе существования белковых тел" и, соответственно, видел в белке начало всего живого (теория А. Опарина в первоначальном варианте). В последние десятилетия накапливаются данные о том, что не белок и не ДНК/РНК, вероятно, положили начало доклеточным предшественникам современной жизни - гипотетическим пробионтам. Жизнь, если она возникла абиогенным синтезом, возможно, эволюционировала на базе динамичной игры малых молекул (органических и неорганических), что представляется все более правдоподобным в свете современных данных. Это могли быть ионы металлов, соединения серы, фосфора, азота, а также небольшие органические молекулы типа аминов, аминокислот, углеводородов.  Подобная гипотеза, постулируя вторичное возникновение биополимеров  (белки, нуклеиновые кислоты, полисахариды) как более тонких регуляторов "игры" малых молекул, находится в соответствии с данными об эволюционно консервативной природе биологически активных малых молекул, осуществляющих жизненно важные процессы в ныне существующих организмах в свободном (гормоны, нейротрансмиттеры, феромоны, аттрактанты, репелленты, факторы внутри- и межклеточной коммуникации и др.) или в связанном состоянии (всевозможные кофакторы, активные группы ферментов и др.). Имеется предположение, что даже функция наследственной передачи признаков, ныне  выполняемая нуклеиновыми кислотами, первоначально зависела от "неорганических генов" - матриц для синтеза молекул (вначале даже небелковой природы), построенных на основе алюмосиликатов глины. Первые биополимеры могли быть результатом автокаталитических реакций малых молекул: получены сведения об автокаталитическом эффекте пептидной связи, ведущем к спонтанному формированию полипептидов в растворе, содержащем свободные аминокислоты и короткий пептид-затравку1. В современных клетках до сих пор протекают реликтовые процессы:  неферментативные взаимодействия малых молекул, а белки-ферменты в некоторых случаях не столько ускоряют, сколько регулируют и даже тормозят эти процессы (что показано на примере неферментативных реакций хинонов с цитохромами типа с). Имеется общий сценарий "возникновения жизни в облаках", где мельчайшие дождевые капли, озаренные ультрафиолетом первобытного Солнца и поглощающие частицы соединений металлов и неметаллов в ходе пыльных бурь, обеспечивали достаточную суммарную поверхность для фотоиндуцированного гетерогенного катализа и последующего синтеза более сложных органических молекул, поступавших с дождевыми потоками в океан, где жизнь "дозревала" уже в соответствии с Опаринским сценарием  - в "первичном бульоне" абиогенно синтезировались протеиноиды - вещества, более или менее подобные современным белкам.

1 Baskakov I. V., Voeikov V. L. Formation of a polymer with glycin deaminase activity upon UV irradiation of amino acid solutions // Russ. J. Bioorg. Chem. 1996. V.22. P. 77-82; Voeikov V.L.  Baskakov  I.V., Kafkialis K., Naletov V.I. Initiation of degenerate-branched chain reaction of glycin deamination with ultraweak UV irradiation of hydrogen peroxide // Russ. J. Bioorg. Chem. 1996. V.22. P.35-42.

Обратимся к хронологии происхождения и последующей эволюции живого на нашей планете. Перечислим важнейшие стадии этого процесса (Рис. 4).

Возникновение первых живых организмов (пробионтов) датируется на схеме3 точкой 3,5 млрд. лет назад ("8:00 утра в среду"), поскольку ископаемые микроорганизмы наподобие современных цианобактерий (сине-зелёных водорослей по более ранней классификации) обнаружены в виде окаменелостей (строматолитов) в слоях с примерно такой датировкой. Подобные данные ставят под определенное сомнение изложенную выше концепцию – современную модификацию взглядов Опарина и Холдейна. На процесс абиогенного синтеза компонентов пробионтов, возможно (особенно, если последуют новые, еще более древние находки) остаётся не так уж много времени! Зато эти данные льют воду на мельницу концепций двух типов: 1) панспермии, утверждающей вечность жизни в Космосе и возможность её заноса на Землю, как только там сформировались подходящие условия (точка зрения Л. Пастера, С. Аррениуса, В.И. Вернадского); 2) неокреационизма, понимающего Библию более буквально, чем в указанной выше метафорической схеме. Постулируется та или иная степень вмешательства Творца (Логоса, Высшего разума и др.).

2 Сергеев В.Н., Нолл Э.Х., Заварзин Г.А. Первые три миллиарда жизни: от прокариот к эвкариотам // Природа. 1996. № 6. С.54-67; Заварзин Г.А. Индивидуальный и системный подходы к биологии // Вопр. философии. 1999. № 4. С.89—106.

Накопление в атмосфере Земли концентрации кислорода, близкой к современной (~20% от объёма). Данная веха (2–2,2 млрд. лет назад) связана с первой глобальной экологической катастрофой на Земле – гибелью ранее процветавших анаэробов. Это были организмы, не использовавшие кислород в своей жизнедеятельности; для многих из них он был смертельно опасным ядом.  Потомки анаэробов сохранились доныне только в специализированных экологических нишах, где отсутствует кислород (например, в кишечнике человека). По мысли М.В. Гусева, тогдашняя экологическая катастрофа сопоставима с той, которая угрожает нам ныне.

Возникновение эукариот (клеток с ядром) – точка 1,7—1,9 млрд. лет. В соответствии с современной теорией "симбиогенеза", эукариотическая клетка по существу представляет собой своего рода биосоциальную систему,   состоящую из уркариота (гипотетического предка с ядром) и митохондрий и хлоропластов (потомков свободноживущих бактерий, называемых также прокариотами). Более того, клетки одной из групп эукариот (царство Chromista по популярной ныне схеме3)   представляют собой симбиоз двух эукариотических клеток: в цитоплазме одной эукариотической клетки постоянно обитает другая эукариотическая клетка, содержащая в свою очередь хлоропласты как симбиотические прокариоты. П. Корнинг прилагает к эукариотической клетке даже некоторые  политические категории ("власть" и др.). Ставится, например, вопрос – каков характер "социальных отношений" между партнёрами внутри эукариотической клетки – равноправный взаимовыгодный или кабальный (цитоплазма с ядром "порабощает", эксплуатирует митохондрии и хлоропласты). В пользу рабовладельческого характера симбиоза с митохондриями свидетельствует тот факт, что клетка выкачивает из митохондрий  почти всю синтезированную ими "энергетическую валюту" – АТФ с помощью специального транспортёра (AdN). В пользу не просто "рабской" роли митохондрий говорит, однако, их способность вершить судьбу клетки в целом. А именно, всякое нарушение целостности митохондрий, распознаваемое по выходу из них цитохрома с, обрекает клетку на гибель в результате запуска программы клеточной смерти (апоптоза).

3 Cavalier-Smith T. A revised six-kingdom system of life // Biol. Rev. 1998. V.73. P.203--266

Возникновение многоклеточных организмов (обнаружены следы, например, червеобразных организмов с возрастом не менее 1 млрд. лет тому назад). Это событие -- результат развития биосоциальности, присущей одноклеточным существам и проявляющейся в обмене сигналами между клетками и формировании колоний как надклеточных структур. Тенденция к всё большей интеграции клеток в колонии приводит к возникновению многоклеточного существа как индивидуальности более высокого порядка. Обмен сигналами между свободно живущими клетками интериоризируется (погружается вовнутрь организма) и трансформируется в выработку внутриорганизменных факторов регуляции (гистогормонов, гормонов, нейромедиаторов). В то же время сигналы, вырабатываемые одноклеточными как независимыми индивидами сопоставимы с факторами межорганизменной коммуникации (феромонами), которыми обмениваются многоклеточные существа.

3.2. Био-разнообразие

Дальнейшая эволюция живого привела к формированию существующего ныне на планете био-разнообразия. На Земле обитает не  менее  30 000 000 биологических видов, составляющих "тело биоса" (по А. Влавианос-Арванитис), органический ансамбль планетарной жизни. Такие различные организмы, как крошечные бактерии и гигантские синие киты, одноклеточные корненожки и человекообразные обезьяны, цветковые растения и насекомые – все входят в состав единого планетарного "тела биоса". Подобно целостному организму, биос зависит в своем существовании от гармоничного, слаженного функционирования всех "систем органов". В роли "органов" и их "систем" выступают разнообразные группы живых существ. Описание этого био-разнообразия в различных его аспектах и гранях весьма важно как с точки зрения охраны этого разнообразия, так и в концептуальном плане. Для  биополитики  особенно существенное значение имеет приложение принципа, аналогичного "био-разнообразию", к политическим системам с их плюрализмом, взаимодополнительностью и взаимозависимостью. Понятие "био-разнообразие" включает несколько различных аспектов.

Разнообразие видов живого с точки зрения систематики. Виды группируются в роды, роды – в семейства и т.д., пока мы не доходим до самых крупных из основных подразделений многообразия живого – царств.

Кратко остановимся на основных царствах живого (рис. 4А):

  • Бактерии (монеры). Организмы, в большинстве случаев представляющие собой одну клетку, лишенную ядра. Недостижимое для других групп разнообразие условий обитания и часто невероятная пластичность. Прокариоты могут быть далее подразделены на а) "обычные бактерии" (эубактерии) и б) археи (или архебактерии),  обитающие в экзотических условиях (одни в полном отсутствие кислорода; другие – в насыщенным растворе соли; третьи – при 90—100оС  и т.д.) и имеющие своеобразное строение клеточной стенки, рибосом и др. органелл. В последние годы в   некоторых работах царство "бактерии" делят на несколько самостоятельных царств.
  • Протисты. Также одноклеточные или колониальные (рыхлое объединение способных существовать самостоятельно клеток) организмы, однако, имеющие клеточное ядро, окруженное двойной мембраной (это эукариотические клетки). По способу получения энергии делятся на группы, напоминающие 3 царства, данные ниже (есть протисты, подобные грибам, растениям и животным).
  • Растения. Многоклеточные организмы, способные к усвоению энергии света (фотосинтезу) и потому часто не нуждающиеся в готовых органических соединениях (ведущие автотрофный образ жизни).  Вода, минеральные соли и в некоторых случаях органика поступают путем всасывания.
  • Животные. Многоклеточные организмы, питающиеся готорыми органическими соединениями (ведут гетеротрофный образ жизни), которые они приобретают посредством активного питания и передвижения, причем преимущественным объектом питания служат живые организмы
  • Грибы. Многоклеточные (состоящие из нитевидных гиф) организмы, также ведущие гетеротрофный образ жизни, но питающиеся преимущественно отмершими организмами или выделениями организмов, которые они, подобно растениям, всасывают. Есть, правда, паразитические грибы, поселяющиеся в живых тканях организма-хозяина.

По авторитетному мнению Кавальер-Cмита (ссылка дана выше), следует ввести ещё царство  хромисты. Как уже указывалось, это организмы, чьи клетки состоят из двух эукариотических клеток, одна из которой находится внутри другой и включает хлоропласт; а также эволюционные потомки таких организмов, похожие на них, но утратившие внутреннего эукариотического симбионта. Эти организмы представлены некоторыми водорослями (гетероконтными), опалинами – крупными одноклеточными существами со жгутиками, обитающими в клоаке лягушки, а также некоторыми из организмов, ранее считавшихся грибами.

Не менее существенное значение имеет региональное разнообразие биоса — разнообразие локальных ансамблей. Это разнообразие задает локальный "стиль биоса"; по выражению А. Любищева4 "дух местности" (genius loci), и представляет экологический коррелят политического членения мира на регионы (Север-Юг, Восток-Запад и более дробные классификации политического многообразия). Взаимосвязь между региональным экосистемным разнообразием и различиями в политической жизни (в разных ее гранях) регионов планеты является одной из важных проблем современной биополитики.

4 Любищев А.А. Редукционизм и развитие морфологии и систематики // Журн. Общ. Биол. 1977а. Т.38. № 2. С.245—263.

(3)  Разнообразие внутри одной таксономической группы живых существ, в частности внутри одного вида (скажем, разнообразие   внутри вида кошка домашняя). Это разнообразие, в свою очередь, включает в себя ряд важных аспектов. Так, можно говорить о разнообразии группировок особей внутри одного и того же вида живого. Например, все обезьяны шимпанзе относятся к одному виду, но бросаются в глаза различия в поведении и языках общения, а также ритуалах у разных групп шимпанзе. Приматолог де Вал отмечает, что только в одной из изученных им групп шимпанзе обезьяны приветствовали друзей, поднимая над головой руки и пожимая их. Не менее важно разнообразие и внутри одной такой группы — будь то прайд львов или колония микроорганизмов.

Во-первых, особи различаются по возрастам ("возрастная пирамида"), а во многих случаях по половым характеристикам (даже у бактерий могут быть два типа особей — F+ и F- клетки у кишечной палочки, населяющей кишечник человека).

Во-вторых, имеются бесчисленные индивидуальные вариации. Биополитики обращают внимание на то, что и у человека в семьях велики индивидуальные различия, например, между братьями. И в человеческом обществе, и в группах любого другого вида живого такое разнообразие представляет результат сложного взаимодействия врожденных (генетических) характеристик и влияния различий в условиях жизни (факторов окружающей среды). Отметим, что даже в одной семье у человека в разных условиях живут старшие и младшие братья, любимые и нелюбимые дети.

На все эти индивидуальные отличия налагаются еще различия, диктуемые распределением ролей и функций во всей группе, семье, колонии, вообще биосоциальной системе. И тогда оказывается, что для разных социальных ролей лучше подходят особи с различными задатками, а также разные роли могут быть распределены по возрастам и полам индивидов. Например, при всем своем "эгалитаризме" (равенстве по богатству, авторитету, рангу, см. ниже, 3.6—3.7) первобытное общество учитывало возрастные, половые и просто индивидуальные различия. Мужчины в основном охотились, женщины — собирали плоды, коренья, ягоды и в большей мере участвовали в воспитании детей; люди преклонного возраста преимущественно становились старейшинами, шаманами, в то же время вождь во время войны чаще был молодым человеком. Люди с индивидуальными талантами могли их развивать — художественные дарования делать наскальные рисунки, искусные танцоры и рассказчики веселить соплеменников своими плясками и повествованиями, соответ­ственно.

Поэтому био-разнообразие во всех своих гранях поистине является необходимой предпосылкой оптимального, гармоничного функционирования целого анасамбля живого — биосферы.   Организмы с различными характеристиками и требованиями к среде обитания, вступающие в разнообразные отношения друг с другом,  могут  быть  функционально специализированны  в рамках "тела биоса".  Каждый из биологических видов может представлять собой жизненно  важный  орган  этого "тела". Есть  многочисленные  примеры  отрицательных глобальных последствий уничтожения одного только биологического вида.

Такова панорама биоса, из недр которой возник человек и в постоянном контакте с  которой происходит вся его деятельность, в том числе и политическая. В этом биополитическое значение этой  биологической панорамы. Именно на фоне панорамы биоса разворачивалась прогрессивная эволюция царства животные (Animalia), к которым и принадлежит Homo sapiens.

3.3. Кратко о движущих силах биологической эволюции.

<Внимание: ниже пропуск части текста, см. печатную версию>

3.6. Первобытная социальная организация

Как указано в предшествующем подразделе, приматы различаются по социальному устройству – низшие обезьяны в основном тяготеют к жёстким иерархиям доминирования-подчинения, а человекообразные – к более рыхлым и эгалитарным социальным системам.

По какому сценарию было построено первобытное человеческое общество? Биополитик А. Сомит настаивает на достаточно жёсткой иерархии в первобытных группах, возглавлявшихся, по его мнению, всевластными вождями. В тон ему отечественный этолог В.Р. Дольник (1994, 1996) говорит о том, что естественная социальная организация людей – только жёсткая иерархия. Эта иерархия существовала в первобытном обществе (и эгалитарное общество вольных охотников – либо краткий эпизод, либо лишь миф), в древнейших государствах-дворцах. Она поныне спонтанно формируется в коллективах, предоставленных самим себе – в тюремных камерах, где непременно есть "пахан" и "шестёрки", детских садах, казармах ("дедовщина") и др. Тогда более демократическое общественное устройство – лишь искусственный конструкт человеческого разума, который необходимо постоянно оберегать от неизбежного превращения в более естественные для Homo sapiens пирамидальные (иерархические) структуры.

Однако спонтанные иерархии характерны для условий скученности, изоляции, ограничения свободы. Более свободные люди, чем обитатели тюрем или казарм, могут формировать и почти эгалитарные структуры, где социальные ранги едва намечены и явно преобладают кооперативные отношения. На примере неформальных структур перестроечного СССР  (конец 80-х годов ХХ века) интересные данные получены Громовым и Кузиным5. "Неформалы" тех лет различались по организационным принципам своих групп. Некоторые из них были организованы по иерархическим принципам ("банды"). Другие были в основном построены на горизонтальных взаимоотношениях между членами ("клубы").  Примерами последних можно считать группы русских хиппи и ленинградских "митьков", практиковавших открытое дружеское общение даже с незнакомыми людьми. Два варианта неформального структурирования молодежи – иерархические "банды" (которые в некоторых случаях имеют преступные намерения и тогда становятся бандами без кавычек) и эгалитарные "клубы" --детально и доходчиво описаны в книгах В.Р. Дольника (1994, 1996).

5 Громов А.В., Кузин. О.С. "Неформалы": Кто есть кто? М.: Мысль. 1990

Известно, что и шимпанзе склонны в условиях вольеров создавать жёсткие иерархии, хотя для них более характерен  рыхло-эгалитарный социальный уклад "на воле". С другой стороны, даже жестко-иерархические виды приматов (например, верветки) имеют "площадки молодняка" с почти полным уравниванием социальных рангов.

Что касается первобытного общества, то данные этнографов о сохранившихся доныне анклавах этой социальной системы свидетельствуют в целом в пользу представления о "демократизме" и значительной доли индивидуальной изоляции первобытных групп. Рыхлость и эфемерность первобытных коллективов обусловливает для индивидов и целых семей возможность отделяться от группы и присоединяться к другой. На современной Земле существуют общества,  исповедующих воинствующий эгалитаризм  и подвергающих остракизму всякого, кто пытается возвыситься в плане власти и авторитета, богатства, престижа. Речь идет о некоторых из обществ современных охотников-собирателей, таких как !ко-бушмены в Ботсване и Намибии, хадзапи в Танзании, пигмеи мбути в Заире, батэк-негритосы в Малайзии, калауны и аватипы в Папуа-Новой Гвинеи, индейцы трумай в Бразилии и др. Когда русский путешественник и этнограф Миклухо-Маклай спрашивал у  папуасов, кто у них вождь, каждый взрослый мужчина указывал на себя. "Воинствующий эгалитаризм" подобных социальных групп сочетается с их открытостью -- индивиды могут (например, у !ко-бушменов и хадзапи) свободно вступать в группу или,  наоборот, выходить из ее состава, а также с уравнительным распределением ресурсов, так что, в частности, у !ко-бушменов все присутствующие (в том числе  и  вновь прибывшие) могут наслаждаться трофеями охоты. Нередко, например, среди хадзапи, можно найти индивидов, обычно мужчин,  которые,  как отшельники, длительное время предоставлены самим себе.

Значительный эгалитаризм свойственен не только охотникам-собирателям, но и некоторым племенам, способным к земледелию и скотоводству. Особенно распространены эгалитарные отношения в случае отгонного скотоводства и подсечно-огневого земледелия, поскольку такая "экономика", подобно охоте и собирательству, не приводит к накоплению излишков, которые способствуют возникновению и закреплению социального неравенства. Возрастные отличия в социальном статусе носят скорее характер "престижа", чем лидерства, ибо команды этих "старейшин" часто игнорируются, хотя им и оказываются знаки уважения. Помимо этого, чисто геронтократическая иерархия статуса (престижа) сродни эгалитаризму в том плане, что все индивиды, по мере смены возрастов, проходят все новые "обряды инициаций" и их статус ступенчато повышается.  Наконец, важно подчеркнуть что имеются  как бы встроенные в структуру общеcтва примитивных земледельцев (например,  вованов северо-восточной части  нагорья  Новой Гвинеи) эффективные  механизмы уравнивания, один из важнейших таких механизмов - институт партнерства, основанный на чувствах  дружбы  и взаимного единения.  Эти чувства крепнут по мере участия всех членов группы в одной и той же работе или общих для всех религиозных  обрядах и праздниках.

Необходимо оговориться, что "воинствующий эгалитаризм" практикуют (и, по-видимому,  практиковали в доисторические  эпохи)  не  все охотники-собиратели и тем более не все примитивные земледельцы. Hаряду с эгалитарными имеются и жесткие иерархические (клановые) структуры. Последние характерны для так называемой "цивилизации зернохранилищ" (выражение Ж. Маке), присущей, например, бантуязычным племенам южной части Африки. Данные племена выращивают просо или сорго. Эти виды пищи можно запасать впрок, отмерять, ими можно торговать. Ведающий распределением пищевых запасов лидер имеет реальную политическую власть (Панов, 1999). Между эгалитарными и иерархическими социальными группами имеется целый веер переходных форм,  отличающийся по степени выраженности  доминирования-подчинения, жесткости стиля поведения лидера, степени ограниченности прав лидера и т.д.

В этой связи заслуживает внимания тот факт, что мифологическая картина мира первобытных людей также может включать в себя два измерения: иерархическое (вертикальное) и горизонтальное. Как показано в классических работах К. Леви-Строса1  на примере североамериканских алгонкинов,   тотемы различных племен соотносятся в этой картине мира в основном "эгалитарным"  образом, хотя возможны замечания типа: "Мой тотем - волк, твой - свинья. Берегись, волки поедают свиней!" Что касается манидо (духов), то они представляют иерархическую структуру. На вершине иерархии находится Великий Дух, затем его служители, далее Солнце и Луна, 48 громов, мужские и женские духи воды и др. В целом, мы можем говорить  о широкой палитре форм с разной по выраженности иерархической структурой в первобытном обществе и у наших  эволюционных  "родичей"  -  от чисто  кооперативно-эгалитарной до жестко-иерархической.  Для современной социальной жизни особенно интересны некоторые из  промежуточных  вариантов между строгим эгалитаризмом (нивелирующим все индивидуальные различия) и жесткой иерархией,  например вариант, описанный в цитируемой выше книге Марьянски и Тэрнера  (Maryanski, Turner, 1992).

Леви-Строс К. Первобытное мышление. М.: Республика. 1994.

Группа охотников-собирателей в этом случае имеет лидеров,  но они имеют частичный,  ограниченный рамками определенных  "компетенций" или ситуаций характер. Например, шаман руководит только религиозными делами и обрядами и имеет авторитет как  врачеватель  и  заклинатель духов;  его  власть не распространяется на "светскую жизнь",  да и в религиозной сфере, его авторитет относителен: все члены группы проходят серию "посвящений" (инициаций),  в каждой из которых шаман делится  частью своих сакральных  знаний,  на которые он не имеет "абсолютной монополии".  У ряда первобытных племен имелся так называемый  "headman", вождь, чьи полномочия фактически распространялись лишь на примирение спорящих и представление данной группы во  время  встреч  нескольких групп.  Наконец,  третья важная категория частичных лидеров - просто искусные в каком-либо виде деятельности (охота,  рыбная ловля) люди, которые имеют, соответственно, авторитет лишь в данном виде деятельности. В целом,  речь идет о расщепленном лидерстве, которое имеет аналоги в биосоциальных системах многих животных (см. ниже 5.14). Принцип расщепленного лидерства имеет важные современные воплощения, как мы увидим ниже, в социальных технологиях, моделируюших некоторые стороны первобытной жизни в современных условиях.

Говоря о первобытной организации социума, нельзя не подчеркнуть следующие важные моменты:

Первобытное общество состояло из малых групп охотников-собирателей (оценка численности – порядка 25 человек, Meyer, 1996), где все члены хорошо знали друг друга – в типичном случае они были связаны кровными и/или семейными узами. Для малых групп характернa незаменимость каждого их члена. Говоря точнее, с утратой одного из членов или с появлением хотя бы одного нового группа может резко измениться.

Каждый член группы воспринимал её задачи (охота, оборона территории, религиозные ритуалы и др.) как жизненно важные для себя – имела место корнинговская ситуация "гребцов в лодке" (см. выше). Каждый отвечал не за свой "узкий участок" (как в современной бюрократии), а за успех или неуспех группы в целом. В коммерческом менеджменте  чувство взаимозависимости и коллективной ответственности составляет часть так называемого "корпоративного духа", чему соответствуют, например, столь популярные в японском бизнесе девизы, ритуалы, гимны предприятий.  Предприятия эксплуатируют в своих интересах способность членов к коллективизму, исторически возникшую в совершенно иных по организационной структуре социальных группах охотников-собирателей.

Группы часто сочетали внутреннюю сплочённость с отчуждённостью или даже враждебностью по отношению к другим группам. Например, взаимное недоверие между соседствующими группами гораздо более характерно для намбиквара (современных первобытных племен индейцев, обитающих в Бразилии), нежели добрососедские или союзнические отношения (Панов, 1999). Противопоставление "свои-чужие" не утратило своего значения и для групп в современном обществе. Оно имеет существенную этологическую компоненту (см. ниже, раздел 5) и весьма важно с политической точки зрения, например, в связи с межгрупповыми и межэтническими конфликтами.

Источниками общественного порядка при первобытном эгалитаризме были привычка следовать освященным веками традициям поведения, а также стремление решить все внутренние конфликты путем достижения компромисса, ибо имелось поверье, что  раздоры и ссоры между членами группы вредят ее благополучию.

Первобытное общество имело сегментарный  характер – состояло из малых однотипных, автономных  социальных единиц (родов, общин). Возможна биологическая аналогия с модулярными организмами (растения, грибы, метамерные животные), построенными из повторяющихся частей (узлов, члеников), каждый из которых способен выполнять основные жизненные функции самостоятельно. Отметим, что к сегментарному характеру тяготеют и некоторые варианты современной политической организации и, более того, этот принцип не утратил вполне своей политической перспективности. Значительную долю "сегментарности" сохраняет современная Швейцария с ее частично автономными и самобытными долинными общинами, из которых складываются более рыхлые по структуре кантоны. Сегментарная организация допускает творческое использование в современных социальных технологиях (раздел 4).

Первобытное общество, в свете современных данных и концепций, могло быть многовариантным. Однако, вероятно, что один из типичных вариантов – и он отражен в известном мифе об Эдеме, о Золотом Веке -- был основан на неиерархических кооперативных отношениях между  охотниками-собирателями, формировавшими сплочённые малые группы. Добавим, что как иерархическая, так и не-иерархическая организация социума имеет значительную "эволюционную глубину" – у обеих моделей есть аналоги в биосоциальных системах широкого круга живых организмов. Несмотря на многочисленные примеры жестких иерархий у различных форм живого, достаточно распространены и не-иерархические, горизонтально построенные биосоциальные системы. В этих случаях, соответственно, поведение индивидов в группе (семье, колонии, стаде, стае и др.) согласовано (координировано) не в силу подчинения лидеру, а благодаря другим факторам координации. Известен  целый  ряд  не-иерархических механизмов социальной координации, интересных и для человеческого общества (они будут подробнее рассмотрены в разделе 5).

В этом подразделе подробно описаны характеристики малых, часто спаянных кровнородственными связями, групп охотников-собирателей. Как мы увидим в разделе 5, людей роднят с животными явления родственного и взаимного (реципрокного) альтруизма , способствующие формированию именно малых групп кооперирующих индивидов (отметим, что группы охотников-собирателей сравнимы по численности с группами других приматов). Но картина первобытного общества будет неполной, если мы не укажем также на формирование, уже на этапе первобытного социума, также больших, составленных из многих малых групп, общностей людей. Этнографические исследования  говорят о существовании и важной роли племенных этнолингвистических общностей, насчитывающих  от 500 до 1500 членов (Richardson, Boyd, 1998). В пределах каждой такой общности, при всей ее рыхлости, имеется возможность взаимопомощи, кооперации. Поддержание стабильности этой крупной социальной структуры, как можно проиллюстрировать на примере аборигенов внутренних районов Автралии, связано с часто практикуемыми межгрупповыми браками в ее рамках (Richardson, Boyd, 1998).  Такие большие социальные структуры служат прообразом более организованных политических систем, вплоть до государств, о чем мы поговорим в следующем подразделе. Движущей силой формирования больших структур (этот процесс Ричардсон и Бойд называют ультрасоциальностью человека) с большой вероятностью  следует считать  чисто культурные факторы. Каждая большая социальная система, члены которой почти не связаны генетически, цементируется едиными культурными традициями, общностью языка, единой символикой (будь то флаг, герб, гимн, специфичные для данной системы религиозные ритуалы и т.д.),  позволяющей отличать "своих" от "чужих", представителей других социальных систем. В подразделе 3.8. мы подробнее рассмотрим взгляды биополитиков на переходные стадии от  первобытного социума к организованным политическим системам.

Первобытное общество, в котором человечество провело порядка 90% , имеет многочисленные отголоски и в современном "цивилизовнном" обществе, что проявляется во многих тенденциях нашего социального поведения (см. подробнее раздел 4), а также в характерных для нашей психике образах. Запечатленные в нашем мозгу образы наиболее опасных животных (крупных кошек, хищных птиц, змей) до сих пор составляют содержание подсознательных страхов (фобий), входят в состав гербов, политических символов. Предъявление испытуемым символов опасностей, с которыми сталкивались первобытные люди (и их обезьяноподобные предки), вызывает у них стремление искать покровительство у надежного лидера (см. о "харизме" 5.16.1). Черный узор на желтом фоне – рисунок на шкуре леопарда – до сих пор вызывает у нас эмоциональный отклик, что используется в рекламном бизнесе. Различных очертаний и видов ("одноглавый", "двуглавый") орлы прочно обжили государственную символику ряда наиболее мощных в политическом отношении стран мира.

3.7. Кратко о понятиях "политика" и "политическая система"

<Внимание: ниже пропуск части текста, см. печатную версию>

Несмотря на многообразие высказанных точек зрения, биополитики сходятся в одном – развитие политических систем вплоть до возникновения государства было продолжением социальной эволюции в направлении усложнения коллективных структур, которая первоначально привела к возникновению первобытных социальных систем. Однако, уже начиная с первобытной стадии, процесс формирования государств уже нельзя объяснить только эволюционно-биологическими факторами. Роль социокультурных факторов возрастает до такой степени, что дальнейшее развитие социума и политических  систем может идти вразрез с биологически-детерминированным уровнем человека. Политические системы начинают противоречить некоторым сторонам природы человека. Это и отражено в уже упомянутой метафоре "социальная клетка".

В свете данных последних десятилетий представляется вероятным, что эволюция на уровне надорганизменных (биосоциальных) систем сыграла существенную роль на многих этапах формирования Homo sapiens. Хотя вопрос о первобытной социальной организации не решен окончательно, многие ученые склоняются к убеждению, что она носила в основном кооперативный, эгалитарный (весьма "демократический" по современным меркам) характер, причем лидеры во многих случаях было временными, частичными, ситуационными. Первобытные люди жили малыми группами, которые цементировались кровно-родственными связями и противопоставляли себя всем "чужакам". Однако уже на этапе первобытного социума формируются, также и крупные, пусть первоначально рыхлые, общности людей, спаянные в основном не биосоциальными, а культурными факторами (единые культурные нормы, традиции, язык, символы). Именно они дают впоследствие развитые политические системы с их большими "анонимными" (в той или иной мере обезличенными) массами людей, которые  заслуживают сравнения с "социальными клетками", поскольку кладут конец первобытной вольнице и в то же время незащищенности охотников-собирателей.

Раздел четвёртый.
БЮРОКРАТИЯ И СЕТЕВЫЕ СТРУКТУРЫ. СОЦИАЛЬНАЯ ТЕХНОЛОГИЯ НА БАЗЕ БИОПОЛИТИКИ

Предшествующий раздел книги был посвящён ранним этапам социально-политической истории человека (включая архаичных гоминид). Задачи этого раздела –  1) кратко остановиться на последующих этапах ("социальной клетке"), имея в виду в основном социальный "микроуровень", т.е. малые людские коллективы, сравнимые по численности с первобытными группами охотников-собирателей; 2) представить управленческую разработку (социальную технологию), связанную с биополитикой, в частности, с нашими знаниями о первобытном обществе и о биосоциальных системах приматов. Эта социальная технология известна в литературе по менджменту под общим названием  "социальные сети", или "сетевые структуры"; она включает конкретную модификацию ("вариант хирама"), созданную автором настоящей книги при участии проф. Р.Д. Мастерса (Олескин, 1990, 1994, 1995, 1998а, б, 1999а ; Oleskin, 1996; Oleskin, Masters, 1997).

4.1. Этапы социально-политической истории с точки зрения организационных форм.

В развитии человеческого общества можно выделить ряд стадий, упрощённо представимых в форме схемы: Традиционная → Индустриальная → Постиндустриальная. На схеме опущены этапы внутри каждой стадии (традиционное общество включает рабовладельческий и феодальный строй), а также первобытная  стадия, которая предшествует традиционной и по многим параметрам отличается от неё. Каждой стадии соответствуют типовые социальные структуры.

4.1.1. Традиционные (добюрократические) организации. Для традиционного общества характерны следующие нормы функционирования людских коллективов:

  • Деятельность коллективов преследовала личные цели хозяина (лидера); хозяином мог быть фараон, сеньор, помещик или назначенные ими лица;
  • Разделение труда основывалось на личном решении хозяина;
  • Иерархия (отношения власти-подчинения) целиком зависела от воли хозяина и могла быть слабой, расплывчатой;
  • Авторитет лидера (хозяина) был освящен традицией или в некоторых случаях опирался на личное обаяние;
  • Решения принимались в соответствии с волей хозяина;
  • Организационные правила и процедуры не разрабатывались и не оформлялись юридически; для членов коллектива решающую роль играли личные отношения с хозяином.

В традиционном (доиндустриальном) обществе возникают и элементы бюрократических организаций (их находят уже в государственном аппарате и армии Древнего Рима). Но "знамением времени" бюрократии становятся лишь в индустриальную эпоху, когда параллельно развитию промышленности и новых (капиталистических) отношений получают импульс новые типы организации трудовых коллективов, политических обществ и других организаций.

4.1.2. Бюрократия. На место личных отношений присущих традиционному обществу, бюрократия ставит  отношения формальные, опирающиеся на чётко сформулированные правила, процедуры, должностные инструкции. По словам классика немецкой социологии М. Вебера, наступает эпоха "рационализации" производственных, политических, научно-исследовательских, религиозных и других типов организаций). Организация уподобляется машине (часовому механизму, автомобилю); люди – деталям машины, каждая из которых знает свое место и свою функцию1 (Вебер, 1990). Кратко остановимся на важнейших отличительных чертах бюрократии:

1 Вебер М. Избранные произведения /Под ред. П.П. Гайденко. М.: Прогресс. 1990.

  • Деятельность людских коллективов преследует цели, определяемые юридическими документами (законами, договорами);
  • Разделение труда между различными частями организации и людьми опирается на ясную юридическую основу, связано с узкой специализацией каждого работника или структурного подразделения и предполагает ответственность человека только за порученный ему участок работы, а также адекватное материальное вознаграждение (последнее часто рассматривается как главный стимул к работе – вместо личной привязанности к хозяину – в эпоху бюрократизации производства и общества в целом);
  • Имеется жесткая, четкая должностная иерархия (цепь команд, по выражению теоретика бюрократического менеджмента А. Файоля);
  • Авторитет лидера (начальника) носит формальный юридически закрепленный характер, зависит от места данного члена организации в её иерархии;
  • Разрабатываются и неукоснительно соблюдаются формальные правила поведения, принятия решений, определяемые юридическими документами (конституцией, уставом, инструкциями) и зависящие не от личных взаимоотношений людей, а только от их ранга, статуса, должности.

Бюрократия, чьи организационные принципы были теоретически разработаны М. Вебером, Ф. Тейлором, А. Файолем и др., с честью выполнила свою историческую миссию – обеспечила прочный структурный фундамент для индустриализации общества во второй половине XIX – первой половине ХХ века. Бюрократические организации широко распространились не только в производственной, коммерческой сферах, они  стали доминировать в политической системе (включая, конечно,   государственный аппарат), научных и культурных учреждениях.

Во второй половине ХХ века индустриальное общество вступает – по крайней мере в некоторых регионах мира (в основном в так называемых развитых странах) – в фазу своего исторического завершения и перехода к постиндустриальной стадии. Этот переход ставит под серьёзное сомнение дальнейшую судьбу бюрократии. Несмотря на повсеместное распространение бюрократических структур и неоспоримые преимущества этого типа организаций в целом ряде ситуаций (например, эффективность и плановость управления деятельностью организации в стабильном внешнем окружении и при использовании в основном рутинных технологий и методов работы), бюрократия всё более рельефно демонстрирует и свои отрицательные черты, о которых писал сам Вебер: возможность коррупции управляющих звеньев  и организации в целом, её закрытость с той или иной степенью изоляции от внешнего мира и наличием перегородок внутри организации, между её структурными подразделениями, а также стремление формализовать и подчинить уставам и др. документам многие стороны человеческой жизни и деятельности.

В наши дни эти негативные стороны бюрократии обусловливают в ряде случаев волокиту и некомпетентность в принятии решений и внедрении тех или иных инноваций, а также потерю эффективности работы в условиях нестабильной, меняющейся ситуации или при использовании сложных технологий. Последнее обстоятельство особенно важно в новаторских отраслях, характерных для второй половины ХХ века (аэрокосмическая промышленность, компьютерные технологии, биотехнологии).

Биополитики   вносят  свою лепту в критику бюрократии. Специально бюрократии посвящены работы немецкого биосоциолога и биополитика Х.Флора, а также сборник "Biology and Bureaucracy" (White, Losco, 1986.). Бюрократия опирается на эволюционно-древнюю тенденцию к  формированию иерархий доминирования, характерных для разнообразных форм живого, однако не учитывает других, также эволюционно-древних тенденций поведения и потому представляется неестественной формой организационной структуры. Бюрократия  и бюрократы часто создают ситуации, в которых у нас, мягко говоря, не возникают положительные чувства, так как мы эволюционно предрасположены к жизни в небольших группах, объединенных личными связями и отношениями взаимопомощи и кооперации. Бюрократия часто вызывает у людей стресс, чувства гнева и беспомощности, в силу следующих ее черт:

  • обезличенное отношение к людям (не личности, а "клиенты");
  • неуважение к частной и интимной сферам индивида;
  • наделение властью людей некомпетентных и не внушающих  доверия;
  • необходимость безропотного повиновения.

Помимо всего этого, бюрократическая организация, закрепляя за каждым его узкий участок ответственности, снижает интерес к работе у людей, которые когда-то жили в условиях первобытной "команды", решавшей жизненно важные для всех и каждого задачи.  Живущий поныне в первобытных условиях эскимос, в отличие от клерка из бюрократической конторы,  никогда не пожалуется: "Охота на тюленей – пустая трата времени. Я хотел бы более интересную и значимую работу".

Итак, бюрократия, при всех своих достоинствах в ряде ситуаций, в которых она остаётся "структурой выбора" (крайний пример в пользу бюрократии – армия), представляет собой достаточно жёсткую "социальную клетку", обитатели которой получают гарантированный "корм" (жалование и др.) ценой потери многих граней своей свободы.

4.1.3. Небюрократические организации. Примерно с середины ХХ века в рамках теории менеджмента оформляется так называемая "школа человеческих отношений", которая настаивает на необходимости учёта неформальных контактов людей (личных симпатий, неформальных – не предписанных должностными инструкциями – отношений лидерства и подчинения) с целью создания новых стимулов к эффективной работе в организации. Представители этого направления в менеджменте исходили из предрасположенности людей к жизни в малых группах с персонализированными взаимоотношениями людей. Д. МакГрегор и другие учёные из "школы человеческих отношений" отмечали, что фундаментальной потребностью людей является участие в общем деле. МакГрегор назвал свои представления о менеджменте "теорией Y", в противоположность  господствовавшим взглядам о людях как ленивых, жадных и эгоистичных существах (теория Х, из которой исходили при обосновании необходимости бюрократиии). В дальнейшем была создана более комплексная, но также учитывающая неформальные группы "теория Z".

Эти теоретические предпосылки были практически реализованы при создании небюрократических организаций (их называют также адаптивными, или органическими структурами). Подобные структуры функционируют наиболее успешно именно в тех условия, когда бюрократические организации не справляются со своими задачами. Так, в компьютерной индустрии США (и ряда других стран) переход части предприятий к небюрократическим организационным структурам диктовался прежде всего необходимостью адекватно реагировать на постоянно меняющуюся коммерческую и технологическую ситуацию, решать невероятно сложные и нечётко сформулированные задачи, требующие не беспрекословного подчинения боссу и узкой специализации, а работы в стиле единой творческой команды. В небюрократических организациях

  • каждый член организации отвечает не за узкий участок работы, а за всю задачу данной организации в целом;
  • для некоторых типов этих организаций характерны широкая специализация участников, комбинирование и перемена различных видов деятельности;
  • принимаются меры по стимулированию неформальных отношений между членами организации и их направлению в конструктивное русло в плане задач данной организации;
  • упрощается иерархия, резко уменьшается число её звеньев;
  • в некоторых типах небюрократических организаций также вводится та или иная степень децентрализации иерархии – т.е. сосуществуют несколько автономных управляющих центров.

Можно сказать, что небюрократические организации воскрешают на новом уровне некоторые черты той эпохи, которая предшествовала даже времени традиционного (доиндустриального) общества. Типичными вариантами небюрократических организаций в современном цивилизованном мире можно считать а) матричные организации, предполагающие одновременное выполнение коллективом нескольких проектов и потому включающие одновременно несколько проектных начальников, наряду с обычным боссом; б) адхократические (есть вариант эдхократические)2 организации, сводящие формальности до минимума и функционирующие как единая команда, которая решает напряжённые задачи и делит риски и награды между всеми участниками (характерный пример – американская компьютерная компания Hewlett Packard).

2 От ad hoc (лат.) – созданный для данной цели и kratos (греч.) – власть.

Можно было бы рассмотреть и несколько других вариантов небюрократических организаций (проектные, конгломератные, бригадные, партисипаторные, предпринимательские и др., см. Мескон и др., 1992; Виханский, Наумов, 1995). Независимо от типа, подобные организации имеют как преимущества по сравнению с бюрократией, так и целый ряд недостатков. Что касается преимуществ, то во многих случаях оказалась весьма полезной ориентация  не на шаблонные "правила и процедуры", а на решение усилиями всей команды конкретных задач в конкретные сроки (особенно если эти задачи ещё и нечётко сформулированы). Пример нечётко поставленной задачи – создать искусственный спутник Земли. Именно по этой причине создаются небюрократические, а именно матричные, структуры в аэрокосмической промышленности.

Немалую пользу может принести и возможность смены специальности и профиля работы для каждого члена команды, что способствует интегрированию различных видов творческой деятельности (что было характерно для работы по доводке зарубежных патентов в послевоенной Японии). Все эти свойства способствуют применению небюрократических структур при решении междисциплинарных задач или коммерческих проблем (последнее – особенно при нестабильном окружении, непредсказуемой рыночной ситуации). Однако, имеются и многочисленные ситуации, когда бюрократия оказываается предпочтительнее своих альтернатив. Сравнительная характеристика бюрократических и небюрократических структур дана в предлагаемой ниже таблице.

Характеристики Бюрократическая организация Небюрократическая организация
Специализация Узкая:  ответственность за порученный участок работы (об остальных задачах бюрократы говорят "Это не мое дело", not my business) Широкая: ответственность за организацию в целом и за ее генеральную задачу
Роль формальных правил Работа по формальным правилам (уставам, должностным инструкциям) Мало правил (инструкций)
Отношения Формальные и носят официальный характер Неформальные, носят во многом личный характер
Уровни иерархии Четко заданы на основе официальных инструкций (иных документов) Размыты (так, менеджера в компании IBM трудно отличить от рабочего)
Условия, подходящие для данного типа организации Несложное, стабильное окружение, предсказуемая ситуация Сложное, меняющееся окружение, ситуация не предсказуема
Цели и задачи Просты и могут быть четко определены Сложны, зачастую не поддаются четкому определению
Условия, подходящие для данного типа организации Несложное, стабильное окружение, предсказуемая ситуация Сложное, меняющееся окружение, ситуация не предсказуема
Цели и задачи Просты и могут быть четко определены Сложны, зачастую не поддаются четкому определению

4.2. Сетевые структуры

Постиндустриальное общество включает организации разных типов – как бюрократические, так и не-бюрократические. Однако новым "знамением времени" можно считать сетевые формы организаций. Сетевые структуры носят композитный (составной) характер: они могут содержать внутри себя структуры или "куски" структур различных типов – весьма подходящими являются небюрократические структуры, но вполне возможны и бюрократические "вкрапления". Сам термин "сетевые структуры" не вполне точен. Речь идёт не только о новых структурах, но и о новых в данном историческом контексте отношениях людей в рамках коммерческих, научных, политических, культурных и др. организаций. Перечислим основные принципы сетевых организаций

4.2.1. Децентрализация. Наличие одновременно многих управляющих центров. Сетевая структура делает решающий шаг вперед в плане децентрализации даже по сравнению с небюрократическими структурами. В последних сохраняется единый центр (в матричных  или проектных – линейный руководитель, обычно удерживающий в руках всех дополнительных "проектных" начальников). Сетевая структура принципиально многоцентровая. Реальна, правда, ситуация, что один центров "центральнее" остальных. Это может быть, например, штаб-квартира широко разветвлённой и породившей дочерние компании транснациональной корпорации, но отношения между штаб-квартирой и "отпрысками" носят скорее горизонтальный характер (влияние, но не контроль).

4.2.2. Создание "организации без границ". Этот процесс служит своего рода логическим развитием принципов организации небюрократических структур Организация не имеет структурных подразделений внутри себя, так как представляет собой единую команду. Понятие "организация без границ" включает в себя не только снятие внутренних бюрократических перегородок между подразделениями. Оно многоаспектно и подразумевает также:

  • активное сотрудничество с агентами вне формальных рамок организации, в частности, с поставщиками, клиентами, конкурентами (создание совместных предприятий и исследовательских комиссий, обмен технологиями); эти контакты столь интенсивны, что ставят под вопрос само существование организации как обособленной структуры. Практикуется выполнение работ по внешнему контракту. Так, медицинское предприятие Columbia/HCA Healthcare передала функции по обслуживанию всех диагностических инструментов фирме Medical  Electronics Group of General Electric Co.;
  • преодоление рамок узких специальностей и профессиональных ролей; возможность совмещения работ в разных организациях или разных частях одной организации ("temps", "рart-time jobs");
  • частичное снятие также границ между формальными деловыми и неформальными человеческими отношениями.

4.2.3. "Менеджмент без контроля". Сетевые горизонтальные (не-иерархические) связи как внутри, так и вне организации, приобретают первостепенное значение и требуют от менеджера умения "координировать не командуя".  Необходимо налаживать эффективные контакты с теми людьми и организациями, которые менеджер не может контролировать (они ему не подчинены), но на которые он способен влиять. Даже в пределах собственной организации, пусть сохраняющей бюрократические черты, лидеры всё в большей мере становятся посредниками, конфликтологами, стимуляторами работы, экспертами. Они всё чаще переходят к "непрямому менеджменту" – не командуют, а умело используют простое влияние на людей как внутри, так и вне организации.

4.2.4. Новая роль неформальных отношений. Для сетевых структур постиндустриальной эпохи способность поддерживать и творчески использовать неформальные человеческие отношения является жизненно важной. Речь идёт о новой, во многом биополитической по духу, парадигме управления, целью которой является удовлетворение потребностей и развитие самого человека, с учетом его биологических граней, в противоположность традиции, где человек выступает в качестве ресурса, средства получения производственного результата. В рамках этой парадигмы менеджера должны интересовать такие личные, даже интимные, стороны жизни, своих сотрудников, как например, их диета, уровень стресса и другие грани нейрофизиологического статуса, о которых мы подробнее поговорим в разделе 6. Менеджер не может навязывать человеку ни диету, ни стиль жизни (иначе это не демократия!), но он вправе давать своему сотруднику советы и рекомендации, привлекая знания и опыт компетентных экспертов.

4.2.5. Спонтанное возникновение социальных сетей. Сетевые структуры прошли реальные испытания во многих странах и в разных сферах деятельности. Однако существование подобных сетевых структур не зависит лишь от желания менеджера или социального инженера (социальная инженерия — совокупность разработок по моделированию и практическому внедрению нетрадиционных организационных структур). Если люди достаточно долго взаимодействуют между собой, скажем, в рамках одного предприятия, то в игру все в большей мере вступают законы социологии малых групп. Группа людей, совместно завтракающих на предприятии, играющих в бридж, помогающих друг другу воспитывать детей, имеет тенденцию становиться сетевой группой, с частичными лидерами и преобладанием горизонтальных связей. Происходит неформальное структурирование коллектива на основе взаимного интереса, симпатий, не предписанного уставами авторитета и социального статуса. Формируется своего рода неофициальная параллельная структура, невидимая сеть внутри коммерческого предприятия или иной организации.В этой сети лидерство и авторитет изменчивы, так как не определены никаким должностным уставом, существуют горизонтальные (уравнивающие людей по рангу) связи, способствующие распространению информации (слухов, сплетен и др.) вопреки всем официальным барьерам  "конфиденциальности", "секретности" и др. В пределах каждой неформальной сетевой группы у людей в той или иной мере пробуждаются чувства взаимной сплоченности, лояльности — отголоски столь характерных для групп охотников-собирателей родственных чувств. Умный босс предприятия нередко имитирует сетевую структуру, создавая временные полуавтономные рабочие группы, комитеты, комиссии, и др. с гибкой структурой и широкой специализацией участников.

В разделе 3 (3.6) мы уже вели речь о "клубах" - в основном горизонтальных, не-иерархических структурах, особенно характерных для моложежи в человеческом обществе или для молодых особей других видов приматов. "Клубы" обеспечивают своим членам, как подчеркивает Р.В. Дольник (1994, 1996), безопасное место отдыха от напряженных иерархических отношений, царящих за его пределами. Собственно, слово "клуб" и ассоциируется у нас с возможностью отдохнуть, свободно пообщаться. Способны ли не-иерархтические (или слабо иерархические) группы на большее, могут ли они не только расслабляться, но и эффективно работать? Исследования последних десятилетий позволяют нам ответить: да , правда, при соблюдении ряда условий (важнейшее условие: задача группы должна быть весьма важна для каждого участника, как когда-то жизненно важна для всех была поимка мамонта)

Рис. 2

Сравнение бюрократической, небюрократической и сетевой структур.

А. Токвилль в своем анализе Америки XIX века уделил существенное внимание децентрализованным структурам сетевого типа, которые также детально исследованы в работах о роли "социального капитала". Структуры типа Rotary, Kiwanis и других "сервис-клубов" длительное время служили "социальным клеем" для локальных сообществ людей. Известно, что подобные группы играют ключевые роли в рамках рыночной в целом модели общества (например, группы доверенных лиц в крупных корпорациях). Такова  структура правительственных комиссий и посреднических групп, обеспечивающих реальное функционирование бюрократических институтов. Подобные социальные сети спонтанно создаются людьми. Так, появление новых академических дисциплин в университетах США приводит к тому, что они дополняют собой существующие факультеты (которые сами представляют социальные сети, составленные из индивидов, сложным образом кооперирующих и конкурирующих между собой). На другом конце социальной лестницы, мы наблюдаем формирование спонтанных сетевых структур, возникающих в рамках в целом бесструктурных социальных гетто. Итак, различные социальные слои порождают сетевые структуры  как существенные компоненты более сложных социальных институтов или форм социального поведения.

Добавим, что сетевые группы или подобные им структуры возникают в разные исторические эпохи и в различных уголках планеты Земля. Например, горизонтальные связи имели большое значение также в средневековых городских и сельских коммунах. До сих пор существуют коммуны (Gemeinden) в Швейцарии, которые представляют собой неиерархические сообщества горных долин. Такие коммуны формировались как добровольные объединения горожан или сельских жителей. Помимо кооперативной организации труда, для них были характерны коллективные спортивные состязания, праздники народного искусства, коллективный досуг. В настоящее время, Швейцария состоит из более чем 3000 коммун, что частично объясняется весьма неоднородными географическими условиями и разной языковой средой. Швейцарцы до сих пор отождествляют себя со своими коммунами, которые остаются ключевыми элементами политической и социальной жизни. На протяжении всей истории Швейцарии, коммуны обладали значительной политической властью. Несмотря на то, что коммуны объединялись в кантональные лиги, которые в свою очередь формировали федеральные структуры, последние традиционно представляли лишь формальное собрание посланников, не имеющее право принуждения по отношению к своим членам. Такая коммунальная политическая система способствовала развитию в Швейцарии "микрокапитализма", децентрализованной сети малых предприятий, выполняющих высококвалифицированные работы (например, изготовление наручных часов).

Таким образом, в разные эпохи общество способно к порождению сетевых структур. Однако в современное постиндустриальную эпоху эти модернизированные аналоги первобытных групп охотников-собирателей приобетают особое значение, так как становятся незаменимыми во многих сферах человеческой деятельности.

4.3. Малые сетевые группы: вариант "хирама"

Сетевые группы  могут быть малыми или большими (крупными). Малые группы прямо сопоставимы по численности с первобытными группами охотников-собирателей и биосоциальными системами обезьян. Они реализуют сетевые принципы "в миниатюре". Вместо организаций или их фрагментов (составных частей крупных сетей) они состоят непосредственно из отдельных индивидов.

4.3.1. Вариант "хирама". Рассмотрим некоторые конкретные варианты структур, начиная с авторской разработки – "хирамы" (hirama, аббревиатура  от английских слов High Intensity Research and Management Association, Ассоциация высокоинтенсивных исследований и менеджмента), созданной при поддержке американского биополитика Р.Д. Мастерса.

Речь идет о широкопроблемном междисциплинарном творческом коллективе из примерно 10-20 человек. Поскольку подобная сетевая группа опирается на неформальную и,  стало быть, самоорганизующуюся ("синэргетическую") структуру,  то пределы численности  участников задаются тем,  что "относиться неформальным образом" -- испытывать эмоции,  чувства - человек может одновременно к  ограниченному  числу  людей.  Если организация включает больше людей,  чем предел "эмоционального охвата"  человека,  то  она имеет тенденцию раскалываться надвое (социотомия)3. В литературе имеются несколько различающиеся оценки  типичной  максимальной  величины неформальной группы.  Так, многие социологи называют, в качестве средней величины, приблизительно 11 человек; первобытная группа охотников-собирателей могла быть несколько  крупнее (ибо здесь на неформальное структурирование накладывалась необходимость коллективного выживания, что требовало достаточной,  например,  для охоты на мамонта, численности) и составлять до 25 человек;  современная  бригадная организация имеет ядро 10--15 человек.

3 Отметим, что тенденция к расколу биосоциальной структуры  (социотомии) детально исследована в опытах А.А. Захарова (1991) с муравьями, которые строят второй муравейник по достижении определенного порога  численности. Оба  муравейника  формируют далее так называемую "вторичную федерацию".

Таким образом, обсуждаемая здесь сетевая структура, будучи ограниченной по количеству участников, соответствует тому, что в социологии обозначается как малая группа. Известно, что малые группы характеризуются персонализацией и индивидуа­лизацией межчеловеческих отношений. Если нет препятствий (например, излишняя формализация групповой структуры, введение в нее психологически несовместимых индивидов), то такая группа имеет тенденцию становиться чем-то большим, чем ассоциация или организация, созданная ради решения той или иной задачи. Группа  стремится к тому, чтобы соответствовать социологическому понятию "первичной группы" (Gemeinschaft в классификации немецкого социолога Ф. Тённиса). Люди в первичной группе не только совместно работают, но и живут, идентифицируют себя с этой групппой, их общение становится многоплановым.

Сетевую малую группу объединяет предельно широко сформулированная  творческая задача или проблема.  Эта проблема может одновременно включать научный, религиозный и политический аспекты. Примеры  подобно  постановки проблем - "Роль иудаизма в современной России", "Познание живой природы" или – что более тесно связано с биополитикой – "Экологическая этика". Проблема (задача) дробится на несколько подпроблем (подзадач).

Так, проблема "Экологическая этика"  может быть подразделена (это решается в ходе дискуссии под руководством организационного лидера, см. ниже), следующим образом:

  • философские аспекты (например, анализ и ситуационное приложение взглядов А. Швейцера, П. Тейяра де Шардена, К.М. Майер-Абиха и других философов, внесших свою лепту в осмысление взаимоотношений человечества и всего живого покрова планеты);
  • практические аспекты (экологический мониторинг и био-оценка технологий);
  • эстетико-психологические аспекты (пути создания "экологического имэджа" предприятия);
  • футуристически-планирующие аспекты (разработка безотходных технологий и производственных циклов)

В разделе 7 (7.6.) приводится другой пример дробления задач на подпроблемы в сетевой структуре типа "хирамы": речь идет о применении   сетевых принципов для стимулирования биологического образования путем формирования творческих команд из школьников.

Самая необычная особенность данной сетевой структуры (см. рисунок) - в том, что членение проблемы на подпроблемы не означает деление коллектива участников на части. Они параллельно работают в нескольких (в идеале во всех) подпроблемах сразу.  Подпроблемы взаимно перекрываются и решаются в режиме комплексного познания и освоения мира, с участием рационального мышления,  деятельности, эмпатии. За каждой из подпроблем закреплен только соответствующий координатор-протоколист, творческий частичный лидер, коллекционирующий идеи всех участников хирамы по соответствующему направлению. Он обычно уделяет до 50% времени вкладу в работу других, не координируемых им подразделений (и в этой функции выступает как рядовой член группы).

Известно, что продуктивность и творческая энергия индивида  постоянно  меняются  в  зависимости от множества соматических (в том числе биоритмологических) и  социально-психологических  факторов.  Находясь ближе к минимальному уровню своей творческой энергии,  индивид оказывается в состоянии эффективно заняться лишь одной-единственной  творческой задачей (иногда он не способен даже и на это!);  по мере повышения психоэнергетического  потенциала,  становится  вполне  реальным распределение  "временного  бюджета" индивида между несколькими творческими работами;  еще большее  приближение  к  максимуму  творческой энергии обусловливает  возможность  даже  одновременной  (а не только последовательной) реализации нескольких заданий.  Рассматриваемая сетевая структура  позволяет совмещать несколько видов детельности,  но не принуждает человека к этому.  Она дает каждому участнику  возможность постоянно  менять стиль работы -- от узкоспециального до всеохватывающего, в зависимости как от состояния индивида и его подготовки, так и от  рода избранных им заданий.

Ещё одна отличительная особенность хирамы  -  наличие  психологического (внутреннего) лидера .  Он оценивает вклад всех участников в общую идейную "копилку" (для этого ему в помощь могут  быть  даны  1-2 эксперта). Психологический  лидер,  однако,  не столько контролер,  сколько помощник. Именно к нему  идут за советом,  духовной поддержкой, сеансом психотерапии. Если необходимо, психологический лидер организует оказание и материальной помощи (поддержки, пособия, поощрения).

Структура включает также особого лидера по внешним связям (внешнего лидера). Он координирует:

  • проводимую всеми членами сетевой группы деятельность "в миру", миссионерство, пропаганду тех или иных идей, контакты с другими хирамами и организациями;
  • организацию досуга и культурных мероприятий, поддержка неформальных лояльных,  дружеских отношений. В этом аспекте роль лидера по внешним связям несколько перекрывается с функциями психологического лидера. Структура хирамы графически отображена на рисунке.
Сетевая структура хирамы

Сетевая структура хирамы. Эта схема представляет "моментальный снимок" с реальности. Структура динамична, и входящие в ее состав творческие группы находятся в непрерывном процессе формирования и распада. Обозначения: Т - творческие лидеры, Ч - просто члены группы, Г - гость хирамы, временно вступивший во взаимодействие с ней по одной из проблем. Овалы представляют собой временные творческие группы. Все эти группы относятся к показанной на рисунке "плоскости выполнения творческих задач". Психологический лидер (П) и лидер по внешним связям (В) находятся вне этой плоскости, ибо у них преобладают иные функции. Типы взаимоотношений: → частичное лидерство; ←→ горизонтальные сетевые связи.

Как психологический лидер, так и лидер по внешним связям стремятся персонализировать и гармонизировать отношения между членами сетевой структуры. Эти роли фактически вовлекают всех  членов группы, соответствующие "лидеры" лишь координируют соответвующие формы деятельности и следят за их результатами.

Ценностно-концептуальный базис хирамы может быть персонифицирован образом духовного лидера ("гуру")..  В этом случае можно сказать, что участники стремятся достичь целей, сформулированных в учении духовного лидера (царь Хирам был, возможно, первым таким гуру). Члены хирамы обычно предпочитают легендарного "гуру" (наподобие Вильгельма Телля в Швейцарии), давно умершего человека, чьи идеи отражены в его произведениях или, наконец, человека, географически достаточно удаленного от места расположения сетевой структуры.

Несмотря на все модификации и структурные новшества, хирамы и подобные им сетевые структуры  (см. рисунок) сохраняют общее структурное сходство с первобытной группой охотников-собирателей. Целый ряд важных социальных функций в группе охотников-собирателей воспроизводится в этой структуре. Например, "вождь", описанный Марьянски и Тэрнером (Maryansky, Turner, 1992), соответствует  по своим функциям лидеру по внешним связям, шаман напоминал психологического лидера, а те влиятельные члены группы, которые наиболее искусно выполняли определенную работу, находят своих аналогов в творческих лидерах.

Следует, однако, подчеркнуть, что рассмотренный тип сетевых структур занимает своего рода "срединное положение" между бюрократией и первобытной ордой. Так, децентрализация иерархии не означает ее полного отсутствия, а лишь расщепленный характер лидерства;  широкая специализация не  означает  отсутствия специалистов,  а означает лишь перекрывание границ специальностей;  наконец,  неформальная структура не отрицает все-таки существующую формальную (выражающуюся, например, в регламентации функций многочисленных  частичных  лидеров). Сетевые структуры не ведут нас "назад в пещеры",  а лишь "разбавляют" некоторыми биополитически и антропологически обоснованными идеями  бюрократичность современных централизованных организаций.

Гибкость и пластичность сетевой структуры находит свое отражение и в том,  что она может иметь не одно, а много организационных "ликов". Одна и та же сетевая структура может одновременно или последовательно представлять  собой  научно-исследовательский коллектив;  благотворительный фонд; коммерческую фирму; просветительскую инициативную группу; художественную  артель;  политическую "группу давления" и т.д.  в зависимости от того,  какой аспект широкой  междисциплинарной  задачи выходит на  первый план.  В то же время,  в соответствии со сказанным выше, сетевая структура рассматриваемого типа не может быть редуцирована до  какого-либо  из  организационных  "ликов" - это прежде всего персонализированная группа с большим удельным весом неформальных связей.

<Внимание: ниже пропуск части текста, см. печатную версию>

Поскольку грядущее "сетевое общество"  тем не менее, как указано выше, не может не включать также  и бюрократические элементы – особенно на вершине государственной власти – то следует ожидать, что оно постепенно будет приобретать черты некой синтетической структуры, включающей "централистические", "многоцентровые" и чисто "скелетные" образования в терминологии А.А.Богданова. "Сетевое общество" можно представить себе как результат коэволюции центра и автономных частей, бюрократических и сетевых децентрализованных организационных структур.

Настоящий раздел посвящен смене организационных форм на протяжении истории человеческого общества. Если возникающие в эпоху индустриального общества бюрократические организации выступают как яркие примеры "социальных клеток", то распространяющиеся в постиндустриальном обществе небюрократические организации с принципами широкой специализации, многоначалия, стимуляции неформальных отношений воскрешают в новом обличьи некоторые черты первобытной социальной организации. Наиболее последовательно эти принципы воплощаются сетевыми организациями (социальными сетями), к числу которых принадлежит и авторский вариант ("хирама"). Социальные сети создают у людей чувства принадлежности, социальной защищённости, стимулируют дружеские доверительные отношения, ведут к всплеску социальной активности и инициативы "снизу" (со стороны масс людей), которая так нужна  нынешней России.

Раздел пятый.
ЭТОЛОГИЯ И СОЦИОБИОЛОГИЯ: ПРИЛОЖИМОСТЬ К ПОЛИТИЧЕСКОМУ ПОВЕДЕНИЮ

Биополитики посвящают себя не только исследованию эволюционной предыстории человеческого социума, запечатлённой в "памяти генов". Они также прилагают усилия к пониманию современного политического поведения индивидов и их групп, причем и эта грань биополитики также порождает социальные технологии. В разделах 3 и 4 мы фактически уже затронули такие биополитически важные направления современной биологии как этология (особенно социальная этология) и социобиология. В данном разделе будет дана более многосторонняя характеристика этих "поведенческих" наук в плане их использования в социально-политической сфере.

5.1. Кратко об этологии

Для целей настоящей книги достаточно упрощенно определить этологию как область биологии, ведающую поведением живых организмов (уточнения будут внесены чуть ниже). Поведение может  быть  определено как способ ответа организма  на стимул извне; этот стимул может быть простым, как например запах  пищи. В этом смысле можно сказать,  что бактерия осуществляет "поведение", когда она движется в направлении более высокой  концентрации сахара.  Такое движение представляет собой очень примитивное  поведение, но это один из вариантов простых реакций, которые соответствуют образу жизни бактерий и позволяют этим организмам жить и  размножаться.

Что касается многоклеточных животных, то они  распространились в  различных средах обитания и встретились с разнообразными проблемами, решение которых было необходимо для выживания  и воспроизводства.  Нервная  система  и  поведение координированно эволюционировали в сторону все большего усложнения. Поведение любого животного  адаптировано (приспособлено)  к его образу жизни. Периферическая и центральная нервная  система  воспринимают и перерабатывают информацию, вносимую внешними стимулами, и запускают  реакции организма, которые  мы наблюдаем как поведение.

Поведение животных можно объяснить двумя путями. Во-первых, мы можем задать вопрос о том, как это поведение реализуется,  т. е. как органы чувств животного, его нервная система или внутренние процессы создают физиологические  предпосылки для  того  или  иного поведения.  Таким путем мы исследуем  проксимативные причины поведения.  Для анализа проксимативных причин, или  механизма  поведения,  мы можем измерять уровни гормонов или регистрировать электрические импульсы на нейронах. Но мы можем  спросить, зачем  изучаемое поведение возникло в ходе эволюции,  т. е. какова его адаптивная ценность.  Этот вопрос относится к исследованию ультимативных причин поведения. Исследование ультимативных (эволюционных) причин поведения  может  быть  осуществлено  путем,  например, оценки его влияния на выживание животного или его плодовитость.

Этология достигла значительных успехов в последние годы,  опираясь на классические  исследования  К.  фон  Фриша,  К.Лоренца  и  Н.Тинбергена. Целый ряд исследований был посвящен ритуальному  поведению (брачное,  территориальное и игровое поведение). Этологическая школа К.Лоренца с  самого  начала  уделяла  значительное внимание социальным взаимодействиям между индивидами. Лоренц сумел показать,  как эволюция формирует цепочки социальных связей,  так что последовательность действий одного индивида коэволюционирует с ответными действиями другого (других). Атакующее движение из репертуара агрессивного поведения становится пусковым механизмом для, на первый взгляд,  неуместных поведенческих реакций других индивидов, например, для ритуалов ухаживания за особью противоположного пола. Популярность работ Лоренца усилила интерес к ритуальным сигналам доминирования и подчинения, которые регулируют многие социальные взаимодействия  у позвоночных животных.

На протяжении ХХ века существовало также поведенческое исследовательское направление под названием "бихевиоризм". Характерной для раннего бихевиоризма (например, для работ Дж. Уотсона и Б. Скиннера, начиная с 10-20-х годов ХХ века) была так называемая модель "чёрного ящика": живое существо уподоблялось автомату, дававшему на каждый предложенный экспериментатором стимул (С) вполне определённый ответ (О, модель стимул—ответ,  С—О). Под влиянием работ И. Павлова упор делали на рафлекторное, отвечающее внешнему раздражителю, поведение.

Такие исследования наталкивались на объективные трудности: далеко не всякое поведение может быть изменено или вызвано заново воздействием извне (путем подкрепления), многие его формы имеют жестко запрограммированную наследственную компоненту. Именно по контрасту с бихевиоризмом многие этологи определяют свою науку как в первую очередь как изучение поведения в естественных условиях (с акцентом на врожденные формы и механизмы поведения), хотя на деле они ныне проводят лабораторные эксперименты, отдают дань влиянию обучения на поведение. Во второй половине ХХ века бихевиоризм уступает место бихевиорализму, признающему, что, в отличие от робота, организм реагирует на один и тот же стимул по-разному, в зависимости от своего внутреннего состояния (В). Постулируется модель стимул--внутреннее состояние организма—ответ  (С—В—О). Так, голодная чайка реагирует на предложенную пищу, а сытая – отворачивается от нее. Бихевиорализм фактически приближается по методологии к этологии в ее современных модификациях, которую мы здесь в основном и рассматриваем. 

Начиная с первой половины ХХ века имела распространение также зоопсихология  (сравнительная психология), характеризовавшаяся первоначально во многом упрощенческим, механистическим подходом к поведению животных как к комбинации условных и безусловных рефлексов. Ныне зоопсихология переживает переосмысление как современная наука, вобравшая в себя все достижения этологии. Развивается, конечно, и сама этология. Современная этология вобрала в себя полезные подходы к исследованию обучения, творчества, мышления животных, развитые в русле  бихевиоризма, бихевиорализма, зоопсихологии и др. смежных исследова­тельских направлений

Этологический подход, исходно примененный к позвоночным животным и некоторым беспозвоночным (например, членистоногим, моллюскам, иглокожим), был постепенно распространен по эволюционной лестнице:

  • "Вниз", в сторону более примитивных форм живого. Ныне говорят  об этологии простейших и даже бактерий, имея в виду исследование имеющихся у них поведенческих реакций, которые носят как индивидуальный (избегание бактерией вредного химического вещества), так и коллективный, "социальный", характер (например, агрегация бактериальных клеток в ответ на выработку феромона).
  • "Вверх", на вид Homo sapiens, что имеет очевидное биополитическое значение. Формируется этология человека как исследование человеческих взаимодействий в повседневной жизни и кросс-культурный анализ поведенческих тенденций, их непосредственных механизмов. Кросс-культурный (англ. cross-culture) анализ основан на сопоставлении поведения  у представителей различных культур человеческого общества с преимущественным вниманиям к совпадающим или очень сходным у всех культур элементам и репертуарам поведения (поведенческим универсалиям, см. Бутовская, 1999). Так, И. Айбль-Айбесфельдт исследовал улыбку как компонент поведения, характерный и для бушмена, и для папуаса, и для европейца (и даже для шимпанзе и мартышки). В такой интерпретации этология человека почти синонимична поведенческой антропологии как науке о взаимодействии биологического и социального в поведении человека. Этология человека включает, по мысли некоторых ученых, особый, наиболее тесно связанный с биополитикой раздел, специально исследующий поведение индивидов и групп в политических ситуациях – политическую этологию (Caton, 1998). По мнению В.Р. Дольника (1994, 1996), этология человека предполагает приблизительно следующую логику наблюдателя: "Меня не интересует, что ты думаешь, меня интересует только, что ты сделал и в ответ на какой стимул".

Одной из основных задач этологии человека является выявление генетически детерминированных поведенческих актов. Поэтому излюбленными объектами этологов человека были маленькие дети, еще не подвергшиеся существенному воздействию социальной среды, в том числе и дети с физическими недостатками (глухонемые, слепые и др.), которые, тем не менее оказались способными улыбаться, смеяться, топать ногами в гневе и др. Этологи предпринимают  также сравнительные исследования с представителями различных культур ради выяснения универсальных видоспецифичных черт поведения H. sapiens или же черт, общих для человека и других животных в более или менее широком эволюционном диапазоне (эволюционно-консервативных форм поведения). Имеются и другие типовые исследовательские задачи этологов человека.

Например, они изучают со своей точки зрения всякого рода официальные мероприятия (политические митинги, судебные заседания и др.). Разумеется, поведенческие исследования  с  людьми, помимо своей сложности, вызывают психологические, этические и юридические проблемы. Биополитик Г. Шуберт описывает, с присущим ему юмором, попытку американских ученых исследовать с позиций этологии человека процесс принятия решения судьями Федерального Трибунала Швейцарии. Он указывает, что американцы с видеотехникой были выдворены из зала заседаний примерно через две минуты после начала их наблюдения за ходом судебного разбирательства (G. Schubert, 1981).

<Внимание: ниже пропуск части текста, см. печатную версию>

5.4. Социальное поведение

Социальное поведение - предмет социальной этологии (социоэтологии), а также социобиологии (см. ниже). В общей форме его можно определить как многообразие поведенческих взаимодействий между особями, относящимися к локальной внутрипопуляционной группировке (Дерягина, Бутовская, 1992). Хотя данное определение дано приматологами, оно, вполне распространимо и на низшие организмы – вплоть до бактериальных колоний – и на человеческое общество. Социальное поведение во всем этом гигантском эволюционном диапазоне обнаруживает многие существенные консервативные черты. Конечно, они проявляются наряду со свойствами, уникальными для каждого биологического вида и, более того, консервативные черты проявляются через уникальные особенности. Обобщением эволюционно-консервативных сторон социального поведения  можно считать развиваемое Ю.М. Плюсниным (1990) в приложении к сообществам животных и человеческому обществу представление об "инвариантных структурах отношений" или "биосоциальном архетипе"  Последний включает в себя

  • Отношения по поводу индивидуального существования особей. Чтобы обеспечить себя необходимыми жизненными ресурсами, индивиды вступают между собой в конкуренцию, охраняют свои территории.
  • Отношения по поводу воспроизводства особей в ряду поколений – т.е. отношения между родителями по поводу потомства и – что ещё более важно по мнению Плюснина – межпоколенные отношения.
  • Отношения, обеспечивающие особи устойчивость её положения в сообществе. Речь идет об упорядочивающих сообщество отношениях доминирования—подчинения, обусловливающих четкую иерархию. Отношения между особями в сообществе могут упорядочиваться не только по вертикали (иерархии), но и по горизонтали  (специализация индивидов по ролям и функциям)
  • Отношения, обеспечивающие сохранение единства сообщества. Различные формы сплачивающих сообщество отношений перед лицом "чужаков" – других сообществ.

Понятно, что у инфузорий и насекомых, лемуров и шимпанзе (и тем более – в человеческом обществе) все эти отношения реализуются по-разному. Тем не менее это не умаляет значение "биосоциального архетипа". Социальное поведение с упором на его значение для биополитики и будет основной темой последующего текста раздела.

5.5. Коммуникация

Коммуникация в мире живого (био-коммуникация) понимается как обмен информацией между индивидами (клетками, много­клеточными организмами) и (или) группами. Коммуникация – существенный компонент любого социального поведения, ибо трудно представить себе социальное поведение без "обмена информацией". Коммуникация может быть описана следующей схемой:

bio04.gif

Как видно на схеме, акт коммуникации включает в себя следующие основные элементы: 

  • отправитель (тот, кто генерирует коммуникационный сигнал);
  • адресат (тот, кому адресовано сообщение). Во время коммуникации отправитель и адресат могут многократно меняться ролями; всякий знает, что общение часто носит двусторонний характер даже в случае так называемой "коммуникации с множественным или неопределенным адресатом" когда, например, средства массовой информации в человеческом обществе сообщают всем гражданам некую новость (и у каждого из адресатов по крайней мере теоретически есть возможность послать свою реакцию или ответное сообщение на телестудию или иной носитель СМИ). Политические системы различаются по степени активности  и эффективности "обратного канала связи" (например от простых "обывателей" -® к власть имущим). Впрочем, и биосоциальные системы животных могут быть классифицированы в зависимости от того, в какой степени коммуникация в них является взаимной (или, наоборот, лишь односторонней)
  • канал коммуникации (способ  передачи  информации); этот элемент коммуникации подробнее рассматривается ниже 
  • код (способ записи сообщения на соответствующем канале). Сообщение имеет форму "закодированного сигнала", как и показано на схеме. Адресат сообщения часто представляет не пассивного приемника информации, а активного участника коммуникации. Поэтому и восприятие сообщения, его декодирование носит  характер "творческого понимания" (подчас "творческого непонимания" или даже игнорирования). Строго говоря, отправитель и адресат в ходе биокоммуникации используют не один, а два разных (пусть перекрывающихся) кода, отсюда и все, нередко имеющие политический характер, проблемы с "неправильным истолкованием", "взаимным непониманием" и др. Сходную проблему уже давно подметили литературоведы, утверждающие, что художественный текст приобретает в социуме, в кругу читателей, часто не совсем то значение, которое хотел бы в него вложить автор.

Указанная важная проблема несовпадения кодов адресата и отправителя существует в биосоциальных системах различных видов живых существ. Она усугубляется наличием помех (все, что затрудняет передачу, восприятие и интерпретацию сообщения) и шума (бессмысленная или не имеющая отношения к делу информация, также содержащаяся в канале коммуникации). Отметим также влияние контекста (обстановка, в которой происходит передача информации) на смысл передаваемого сообщения.

Приведем разъясняющий пример с хорошо изученной системой коммуникации у одноклеточного организма, клеточного слизевика Dictyostelium discoideum. В голодающей популяции некоторые особи (клетки, напоминающие амёб) вырабатывают циклический аденозиномонофосфат (цАМФ),  воспринимаемый другими клетками как команда: "Сползайтесь: образуйте единую многоклеточную массу!" (получается так называемый митрирующий слизевик;  далее образующий плодовое тело со спорами). В этой ситуации отправитель информации - вырабатывающие цАМФ амебы; адресат - остальные клетки (которые по истечении  некоторого времени сами начинают генерировать цАМФ - становятся вторичными продуцентами); канал передачи информации - химический; код - соответствие между выбросом цАМФ и командой: "Сползайтесь!"; помехи - разбавление сигнала (цАМФ) средой и другие факторы, затрудняющие оставку информации до адресата; "шум" - присутствующие в среде небольшие количества цАМФ, равномерно вырабатываемые всеми клетками голодающей популяции и сами по себе не несущие информации ("подпороговые количества" цАМФ, недостаточные для индукции формирования многоклеточного слизевика); контекст  - голодающая популяция D.discoideum, восприимчивая к цАМФ ("компетентная" к этому стимулу).

Коммуникация между живыми существами основана на нескольких основных эволюционно-консервативных (т.е. сохраняющихся в ходе эволюции) каналах передачи сообщений:

  • Через непосредственный контакт  живых организмов (клеток у одноклеточных существ1). В приложении к животным этот канал обозначается как тактильный. Например, муравьи передают тактильную информацию, касаясь друг друга антеннами. Приматы активно вступают в контакт с помощью передних конечностей, головы, туловища и других частей тела, включая гениталии. У человекообразных обезьян по сравнению с низшими обезьянами частота тактильных взаимодействий возрастает примерно в два раза, хотя, тем не менее, по мере приближения к человеку по эволюционной лестнице, роль физических контактов становится менее важной из-за прогрессивного развития других каналов коммуникации.
  • Путем дистантных (распространяющихся в пространстве) химических сигналов (см. выше пример с микроорганизмом D. discoideum.  Как у микро-, так и у многих макроорганизмов химическая коммуникация играет первостепенную роль. Важный аспект этой роли – так называемая плотностно-зависимая (кворум-зависимая) коммуникация. В этом случае по концентрации сигнального вещества коллектив организмов оценивает собственную плотность. Если эта плотность достигла определенного порогового значения ("кворума"), то предпринимаются те или иные коллективные действия, например, свечение морских бактерий Photobacterium fischeri, атака паразита на организм-хозяин и др. (см. обзор Олескин и др., 2000). Кворум-зависимая коммуникация, вероятно, происходит, не только у микроорганизмов; ее аналоги находят, например, у малощетинковых червей2. Слово "кворум" указывает на очевидные аналогии с ситуациями в человеческих коллективах, когда решение о том, быть или не быть тому или иному событию, принимают в зависимости от численности коллектива. У высших животных химическая коммуникация обозначается как обонятельная (ольфакторная). Животные маркируют территорию пахучими метками, определяют по запаху социальный статус особи, её физиологическое состояние (например, готовность самки к спариванию), отличают своих детёнышей от чужих. Взаимные обнюхивания животных – способ снижения агрессивности, мирного разрешения конфликтов. Очень многие из сигнальных веществ (феромонов) являются эволюционно-консервативными, т.е. весьма сходны или даже идентичны у представителей различных биологических видов. Универсальные компоненты, возможно, входят в состав обонятельных маркёров пола у млекопитающих. Поэтому в эксперименте люди и крысы правильно определяют по запаху выделений пол у многих животных (например, у сирийского хомячка3). Ольфакторная коммуникация – эволюционно древний элемент группового поведения, однако её значение, особенно у высших животных (в частности, приматов) опосредуется социальными факторами и ограничивается наличием визуального и акустического каналов коммуникации.
  • Путем восприятия электромагнитных волн или иных физических полей; этот канал коммуникации также, очевидно, является дистантным.  Слабые электромагнитные волны служат каналом для коммуникации между бактериальными популяциями, разделенными слоем стекла (см. обзор Николаев, 2000). Дистантные взаимодействия на языке электромагнитных волн происходят и между двумя эмбрионами рыбы вьюна4. Переходя к высшим животным, включая человека, укажем на две возможных реализации данного канала (из которых первая аозможность является гипотетической): (а) телепатия, например  "синаптическая телепатия" (А.М. Хазен) на базе электромагнитных полей нейронов мозга, которая не исключена в контактных группах людей и может вносить некоторый вклад, например, в передачу настроения (наряду с химической – ольфакторной – коммуникацией); (б) зрительный (визуальный) канал коммуникации (ибо свет есть электромагнитная волна). Роль зрительной коммуникации  наболее велика у эволюционно продвинутых групп животных с высокоорганизованной нервной системой, таких как головоногие моллюски, насекомые, птицы и млекопитающие. У приматов визуальная коммуникация опирается на богатый репертуар поз (наиболее статичная, эволюционно древняя форма визуальной коммуникации), телодвижений, мимики и жестов (представляющих, напротив, одну из молодых в эволюционном плане форм коммуникации, наиболее развитых у человекообразных обезьян). При переходе от низших приматов к высшим агрессивные элементы визуальной коммуникации (например, угрожающая мимика) постепенно оттесняются на задний план "буферными" (гасящими агрессию) элементами и далее – дружелюбными элементами. Примером последних может служить характерное для человекообразных обезьян (как и для вида Homo sapiens) хлопанье в ладоши как выражение эмоциональности в контексте игры между особями.
  • Посредством звуковых волн, что особенно характерно для высших животных (акустический канал)5, передаются предупреждения об опасности, регулируются взаимоотношениями между полами, поддерживаются контакты между особями (например, детеныш млекопитающего издает типичный "крик одиночества", пока его не обнаружит родительская особь). Вокализация (производство звуков) у животных связано с зонами мозга, вовлеченными в эмоции. Поэтому звуки передают эмоциональное состояние, отношение одной особи к другой. Так, свист суслика отражает его страх, тревогу, хотя конкретное значение сигнала зависит от контекста (свист суслика может раздаваться при появлении хищника, при агрессивных действиях партнера, в незнакомой обстановке).  У многих видов животных (например, у лемура галаго) звуки дружелюбных контактов имеют гармонический (музыкальный) спектр, а враждебных – шумовой (Дерягина, Бутовская, 1992). Звук представляет быстрый дальнодействующий канал коммуникации, позволяющий общаться за пределами прямой видимости. При всей значении зрительных средств коммуникации, именно звуковая коммуникация легла в основу человеческого языка. Есть данные о способностях шимпанзе к производству отдельных аналогов фонем человеческой речи (например, гласных а, у, о, э). Однако, большинство ученых склоняется к убеждению, что гортань и нервная система человекообразных обезьян препятствуют освоению ими звукового языка человека, но они способны к запоминанию и адекватному использованию (вплоть до попыток абстракции) сотен слов на языке глухонемых (амслен).

1 У миксобактерий, например, коммуникация осуществляется с использованием сигнальных молекул (таких как белковый фактор С), прикрепленных к поверхности клеточной оболочки. Другая клетка считывает информацию, только прикоснувшись к оболочке сигнализирующей клетки.

2 Гайнутдинов М.Х., Яргунов В.Г., Варламов В.Е., Калинникова Т.Б., Гайнутдинов Т.М. Эффект группы у малощетинковых червей Euchytraeus albidus при действии высокой температуры тела // Докл. Росс. Акад. Наук. 1999. Т.368. № 4. С.565—567.

3 Суров А.В., Соловьев А.В., Бодяк Н.Д. Существуют ли общие маркеры пола в обонятельных системах млекопитающих? // Докл. Росс. Акад. Наук. 1999. Т.368. № 4. С.574—576.

4 Бурлаков А.Б., Бурлакова О.В., Голиченков В.А. Дистантные взаимодействия разновозрастных эмбрионов вьюна. // Докл. Росс.Акад.Наук. 1999. Т.368. № 4.  С.562—564.

5  По некоторым данным, звук (точнее, ультразвук) может участвовать и в коммуникации между бактериальными клетками (см. обзор  Олескин и др., 2000).

Различные каналы коммуникации часто используются животными в комбинации ("комплексы коммуникации", Дерягина, Бутовская, 1992; Дерягина, 1999). Эти каналы используются для передачи от организма к организму таких типовых сообщений , как идентификация (отправитель сообщает о своем местонахождении, как бы "называет свое имя"), вероятность (насколько вероятно то или иное действие), локомоция (сигналы, подаваемые перед началом движения - скажем, хлопанье крыльями и другие "движения намерения" у птиц перед взлетом), агрессия  (комплекс сигналов об угрозе атаки),  бегство и др. (Дьюсбери, 1981). В разделе о невербальной коммуникации в человеческом обществе (см. ниже) дана иная классификация,  отражающая типовые невербальные сообщения у человека и в значительной мере применимая также к высшим млекопитающим.

5.6. Агонистическое поведение

Агонистическое (от греч. agonizomai - я борюсь) поведение связано с конфликтами между живыми организмами.  Это понятие включает: а) агрессию; б) изоляцию (избегание); в) подчинение. Понятие "агонистическое поведение" имеет биополи­тическое значение в той мере,  в которой оно применимо в достаточно широком эволюционном диапазоне,  приложимо к человеческому обществу и трансформируется в политические параллели. Помимо животных, к которым понятие агонистического поведения традиционно прилагается в этологической  литературе  (вслед  за классическими работами К. Лоренца, Н. Тинбергена и других исследователей поведения), имеются данные об аналогичных формах взаимоотношений у микроорганизмов.  Так, чистая микробная культура может реагировать на контакт с другим микроорганизмом (конкурентом) усиленной выработкой антибиотиков - химических агентов,  разрушающих постороннюю микрофлору, задерживающих ее рост или инактивирующих ее каким-либо иным способом (например, превращая клетки конкурента из вегетативных форм в покоящиеся споры). Аналогом агонистического поведения можно считать и аллелопатию у растений — выработку соединений, токсичных для других растений.

Агонистические отношения неизбежны и в человеческом обществе, более того, они служат стержневой политической проблемой в любом государстве и во всякую эпоху истории. Наиболее разрушительная форма агонистических взаимодействий в человеческом обществе  – войны как организованные межгрупповые конфликты (аналоги есть и в сообществах других приматов). Непрекращающиеся конфликты между государствами, между партиями и "группами давления", между разными эшелонами и ветвями власти, между отдельными политическими деятелями, просто между гражданами той или иной страны  наполняют политическую жизнь и в относительно мирное время. Исследования агонистических  (враждебных, конфликтных) форм поведения  в человеческом обществе, в том числе и в сопоставлении с  другими биологическими видами, имеет большое значение в плане изучения этнических и других форм  конфликтов  и  разработки социальных технологий (см. ниже),  нацеленных на их преодоление или по крайней мере смягчение и направление в социально конструктивное, творческое, русло, а также на культивирование лояльных (неагонистических) форм  взаимодействия  людей  в социуме.

<Внимание: ниже пропуск части текста, см. печатную версию>

5.7. Лояльное (неагонистическое) поведение

Речь пойдет о "дружественнных", сплачивающих биосоциальную системы взаимодействиях между организмами. К наиболее важным формам такого поведения принадлежат афилиация и кооперация. В подразделе об афилиации рассматривается и тесно с ней связанное социальное облегчение. Данные формы поведения являются эволюционно-древними, но реализуются и в человеческом обществе. Эти формы в схематической классификации Ю. Плюснина отвечают в основном за "поддержание стабильности биосоциальной системы".

Но даже у биологических видов, почти лишенных социальности (одиночных), может иметься форма лояльных отношений, связывающая родителей и детей (особенно мать и детеныша). Уход за детенышем, защита и обучение его принадлежат по Плюснину к иной категории – к межпоколенным отношениям. По мнению Айбль-Айбесфельдта и ряда других видных этологов, дружественные отношения внутри социума в целом – даже между не-родичами – сформировались в ходе развития именно эволюционно-консервативных (по крайней мере в пределах теплокровных позвоночных) отношений в системе мать-детеныш. У млекопитающих заботливое поведение, включая ласку, взаимное облизывание, кормление и оборону, а также инфантильное ("детское") поведение служат в целях установления и поддержания дружественных взаимоотношений. В человеческом обществе лояльные отношения в пределах рода, племени, группы, нации и др. – это тоже во многом форма взаимоотношений, производная от отношений между ребенком и его матерью.

В контектсте лояльного поведения в этологии и биополитике рассматривается характерная для птиц и млекопитающих (включая, конечно, человека) способность играть. Игра, даже если и включает ритуализованные и смягченные элементы агонистического поведения (скажем, распространенная у детенышей потасовка, принимающая у Homo sapiens форму "игры в войну"), четко отличается от подлинного конфликта и обычно стимулирует собой другие формы лояльного, а не агонистического, поведения. Биополитический потенциал игрового поведения еще не в полной мере оценен. Политическим системам еще предстоит разобраться, когда, в каких случаях и по каким правилам подлинные конфликты могли бы быть заменены игрой в конфликт. Международные олимпиады и особенно Биос-Олимпиады, пропагандируемые Б.И.О., указывают многообещающий ориентир в этом направлении.

Игровое поведение, как уже отмечено, харатктерно для детеныщей. В ходе игры они отрабатывают как врожденные, так и приобретаемые путем обучения программы поведения в характерных ситуациях. Например, многие игры у детей включают в себя поведение в рамках следующих эволюционно древних моделей (см. Дольник, 1994, 1996): 1) хищник—жертва (салки, прятки); 2) брачные партнеры (игра в свадьбу, медосмотр); 3) родители—дети (дочки—матери).

<Внимание: ниже пропуск части текста, см. печатную версию>

Этологи, начиная с К. Лоренца, отмечают, что у живых существ афилиация и изоляция, кооперация и конкуренция, "любовь" и "вражда" переплетаются в ежедневном общении как в трагедиях Шекспира. Неагонистические (лояльные) и агонистические отношения нередко предполагают друг друга, поскольку (1) дружба часто предполагает наличие общего врага, перед лицом которого сплачиваются группы зеленых мартышек или недружественные в мирное время страны (СССР и США в период Второй мировой войны); (2) даже в рамках отношений между одними и теми же партнерами агонистические и лояльные формы поведения могут представлять собой разные этапы реализации одной и той же поведенческой реакции. Сурки приветствуют друг друга при встрече, что трактуется как афилиативная реакция, но долгое приветствие может перейти в драку с последующим убеганием одного из партнеров. Все эти факты позволяют говорить о том, что агонистические и неагонистические взаимодействия – разные края одного спектра форм социального поведения. Социальные технологии  в человеческом обществе, нацеленные на преодоление или смягчение агонистических форм поведения в пользу лояльных форм – афилиации и кооперации, должны учитывать рассмотренный факт сложного переплетенияя, взаимопроникновения дружественных и агонистических форм поведения.

Биополитика тесно связана с этологией  и другими областями биологии,  ведающими поведением живых организмов. Поведение включает в себя врожденные и приобретенные компоненты (среди которых значительный интерес представляет поведение, зависящее от импринтинга). Особое биополитическое значение имеет изучение социального поведения как многообразия поведенческих взаимодействий между особями, относящимися к локальной внутрипопуляционной группировке. Социальное поведение обычно сопровождается коммуникацией -- обменом информацией между индивидами (клетками, многоклеточными организмами) и (или) группами по различным каналам (контактные и дстантные, физические и химические). Социальное поведение можно подразделить на 1) агонистическое, включающее формы поведения, связанные с конфликтами между живыми организмами: агрессию, изоляцию, подчинение; 2) неагонистическое (лояльное, "дружественное"): афилиацию, кооперацию, а также социальное облегчение и имитацию.   Социальные технологии по  преодолению агонистических форм поведения у человека в пользу лояльных форм, должны учитывать  факт сложного переплетенияя дружественных и агонистических форм социального поведения.

5.8. Кратко о социобиологии

Говоря о кооперации и особенно о "дилемме заключенного", мы фактически вторглись в "вотчину" социобиологии с характерными для нее концепциями родственного и реципрокного альтруизма. Понятие "социобиология", затронутое во вводном разделе (1.2.1.),  будет охарактеризовано более конкретно  в этом и последующих подразделах книги. Социобиология  определяется как систематическое изучение биологического базиса  социального поведения у животных и человека и, по словам одного из ее основателей Э.Уилсона, представляет собой гибридную дисциплину,  включающую в себя  знания из области этологии, экологии  и генетики с целью выяснения общих принципов,  отражающих биологические свойства  целых  социальных систем.

Социобиология  как предмет во многом основана на  сравнении разных социальных видов живого. Она исходит из современного варианта дарвинизма (синтетической теории эволюции (см.)), но объясняет и такие процессы, которые с трудом могут быть согласованы с дарвинизмом в его классическом понимании, .например, явления самопожертвования особей (альтруизма), на базе представлений о родственном отборе, совокупной приспособленности и др., о которых мы подробнее поговорим ниже. Многие биополитики одновременно являются социобиологами, применяя социобиологию. к организации человеческого социума. Так, Г. Шуберт ведет речь о "социобиологии человека", считая ее пригодной для объяснения ряда политических явлений и процессов, таких как "твердолобость" (консерватизм, привязанность к групповым интересам) политических деятелей, непотизм (кумовство) и даже политические и военные конфликты.

Отметим, что с исторической точки зрения биополитика предвосхитила развитие социобиологии. Если биополитика ведет отсчет с 1964 г. (первая статья Л. Колдуэлла с таким заглавием), то первые работы Э.О.Уилсона по социобиологии появились в конце 60-х  годов,  за  ними последовала знаменитая книга "Социобиология: новый синтез" (Wilson, 1975). Хотя работы по биополитике появились на несколько лет раньше  первых публикаций по социобиологии,  социобиология успела оказать такое сильное влияние на биополитику и связи между этими двумя  дисциплинами были столь тесными,  что многие биополитические исследования могут рассматриваться одновременно как исследования по социобиологии.

<Внимание: ниже пропуск части текста, см. печатную версию>

Социобиология - систематическое изучение биологического базиса  социального поведения у животных и человека на базе знания из области этологии, экологии  и генетики с целью выяснения общих принципов,  отражающих биологические свойства  целых  социальных систем. Родственный альтруизм - самопожертвование особи ради близкого родича, если оно способствует сохранению в популяции генов, общих для него и для этого родича, т.е. повышению совокупной приспособленности альтруиста. Взаимный альтруизм –   самопожертвование ради другого индивида независимо от степени родства, если только последний готов к аналогичной жертве. Эволюционно-стабильная стратегия определяется как такая стратегия (поведения, репродукции  и др.),  которая не может  быть преодолена  никакой другой стратегией,  если только она  принята большинством индивидов в популяции.

5.12. Биосоциальные системы

Биосоциальные системы - объединения особей, в той или иной мере характеризующееся афилиацией и кооперацией между ними. Биосоциальные системы   состоят из индивидов  одного вида (гомотипичные), или  нескольких видов (генеротипичные)  Гетеротипичные (многовидовые) биосоциальные системы обозначаются также как ассоциации. Примерами гомотипичных биосоциальных систем, которые мы в основном и будем рассматривать в этом разделе (но не в разделе 7, подразделе 7.1.!) могут служить бактериальная колония, семья муравьев, стая рыб, школа китов, прайд львов, группа мартышек; как особую эволюционно-продвинутую форму биосоциальных систем рассматривают и человеческое государство. Как уже было отмечено, важное свойство любых биосоциальных систем – взаимное тяготение их членов (т.е. афилиация). Не меньшее значение имеет и кооперация. Кооперация в рамках биосоциальной системы включает, например, коллективный уход за детенышами (примером может служить забота о чужом потомстве – аллопарентальное поведение – у рыб и птиц). Биосоциальные системы предоставляют индивидам, входящим в их состав, защиту6 от неблагоприятных факторов среды, включая потенциальных агрессоров, хищников, паразитов и др. Так, маневренные стаи рыб способны сбить с толку хищника. На базе биосоциальных систем формируются так называемые оборонительные группировки. Например, у мускусных быков при нападении хищника молодняк получает места в центре стада, занимающего "круговую оборону". Биосоциальные системы также усиливают (амплифицируют) и синхронизируют сигналы отдельных особей, которые сами по себе слишком слабы, чтобы вызвать тот или иной эффект. Пример, относящийся к человеку, дан в строчках В.В. Маяковского (поэма "Владимир Ильич Ленин"):

6 Защита от внешних воздействий характерна и для микробных биосоциальных систем:  "Микробные колонии  характеризуются функциональной специализацией слагающих их клеток и предоставляют этим клеткам ряд преимуществ "социального образа жизни", таких как повышенная устойчивость к антибактериальным агентам, более эффективное использование питательных субстратов, особенно в пространственно ограниченных экологических нишах" (Олескин и др., 2000, P. 309).

Единица!
     Кому она нужна?!
Голос единицы тоньше писка.
Кто ее услышит?--
    Разве жена!
И то
  если не на базаре,
    а близко.

Многие характеристики биосоциальных систем  распространимы на внутриорганизменные ткани как своего  рода "клеточные коллективы", особенно в тех случаях,  когда клетки имеют значительную свободу перемещения в тканях животного организма (примеры: амебоциты губок и кишечнополостных; иммуноциты высших организмов) или в процессе эмбрионального развития (нервные клетки). П.Корнинг рассматривает с биосоциальных (и более узко: биополитических) позиций даже отдельную клетку, если в клетке имеются внутренние биосоциальные взаимоотношения с автономными органеллами (митохондриями, пластидами), потомками микроорганизмов - эндосимбионтов.

Биосоциальные системы характеризуются, при всей специфике каждой из них, рядом общих закономерностей. Биосоциальные системы могут быть охарактеризованы и сопоставлены между собой по множеству  различных параметров (размер, продолжительность существования, стадия "социального возраста" и др.). Однако, с биополитической точки зрения особенно значимыми представляются следующие характеристики:

  • иерархическая структура, "отношения взаимной соподчиненности" в терминологии Ю.М.Плюснина (1990);
  • координация (см.) поведения особей  — основа существования и регуляции  жизнедеятельности в рамках биосоциальных систем;
  • контактная и дистантная коммуникация (см. выше);
  • дискретность: наличие четких фаз индивидуального и коллективного поведения и развития (включая развитие всей биосоциальных систем  - что в применении к Homo sapiens описывается как "история человеческого  общества");
  • тенденция к формированию качественного многообразия форм (дифференциация: морфологическая,  физиологическая,  поведенческая). На уровне индивида это возрастная дифференциация (например, метаморфоз у насекомых); на уровне всей биосоциальной системы  речь идет о дифференциации функциональных групп особей, каст, семей, гнезд, и др.;
  • другие биополитически значимые свойства биосоциальных систем (ролевые конвенции, биосо­циальное пространство), которые также обсуждаются в последующих подразделах.

Далеко не все живые организмы формируют развитые биосоциальные системы с иерархической организацией, внутренней структурой и другими характеристиками. В многообразии живых организмов имеется сложная гамма переходов от 1) одиночного (солитарного) образа жизни через 2) субсоциальный образ жизни с временными объединениями организмов при миграции, совместном принятии пищи,  агрегациями (группировки, создаваемые под влиянием химических сигнальных факторов) и 3) пресоциальный образ жизни (совместная жизнь, связанная с сексуальными контактами) до 4) эусоциального образа жизни с перманентным структурированными биосоциальными системами. Последние бывают столь внутренне консолидированы, что напоминают целостные живые организмы ("супраиндивидуация") по ряду важных характеристик. Так как все особи в группе согласованы по уровню активности  (cм. также следующий подраздел о "координации"), в ряде случаев можно говорить о стадиях сна или бодрствования всей системы (скажем, муравейника), об ее эмоциональном статусе. Сказанное в значительной мере приложимо, как указывал К. Лоренц, и к поведению человеческих толп, которые при наличии сильных эмоциональных стимулов целиком переходят в состояние возбуждения (гнева, страха, ликования и др.).

Колонии кишечнополостных (сифонофоры), мшанок, социальных насекомых обозначаются в литературе некоторыми авторами как "сверхорганизмы", что однако вызывает возражения в силу качественной несводимости объединения многоклеточных существ к струкуре организма, построенного из клеток и тканей (см. например, Захаров, 1991). "Биополити­ческий аналог" таких процессов надорганизменной интеграции связан с волновавшим уже умы мудрецов Древности вопросом: Что есть человеческий социум – сообщество из многих индивидов или единый "сверхорганизм" (тогда человеческие индивиды – лишь "клетки" той или ной специaлизированной "ткани" в "органах" этого "суперсущества")?.

Традиционные кастовые системы тяготеют к варианту эусоциальности и тоже многократно сравнивались на протяжении истории  с целостными организмами (где, например, отдельные группы, классы, касты – лишь органы целого), а демократические системы в некоторых случаях сопоставимы даже с крайне рыхлым в социальном плане, почти солитарным образом жизни ("мой дом – моя крепость"). Тоталитарные системы ХХ века тяготели к лозунгу "государство как единый организм" (что подчеркивалось в самом термине "тоталитарное государство" – stato totalitare, введенном Муссолини).

Понятие "биосоциальная система" тесно связано с одной из центральных проблем биополитических исследований - вопросом об эволюционно-биологических корнях человеческой государственности и социальности в целом., рассмотренным в главе 3. Не меньшее значение имеют общие свойства биосоциальных систем и в приложении к некоторым важным  граням современных политических систем и их элементов -  человеческих индивидов как субъектов политических процессов.

<Внимание: ниже пропуск части текста, см. печатную версию>

Биосоциальные системы - объединения особей (в типичном случае - одного вида), в той или иной мере характеризующееся афилиацией и кооперацией между ними. Способность формировать биосоциальные системы (биосоциальность) - весьма эволюционно-консервативное свойство живого. Существенным свойством биосоциальных систем является заимное согласование поведения ее особей (социальная координация), которая осуществляется разными путями: 1) посредством подражания большинства индивидов лидерам; 2) путем локального контакта; 3) путем делокализованной  передачи управляющей  информации  от  особи  к особи по  эстафете; 4) за счет заполняющих биосоциальную систему диффузных стимуляторов (химических соединений,  физических полей). К типичным свойствам большинства биосоциальных систем следует отнести также иерархию доминирования (с доминантом на вершине), хотя возможны и почти горизонтальные, уравнивающие социальные ранги, взаимоотношения. Иерархия может иметь сложный, нетранзитивный, расщепленный характер. Вся совокупность взаимодействий между особями в биосоциальной системе может быть представлена как многомерное "биосоциальное пространство", в котором обитает индивид, опутанный сетью "конвенций" - норм  поведения в данной биосоциальной системе.

5.16. Подходы к интерпретации политических проблем на базе этологии и социобиологии

В предшествующем тексте фактически уже шла речь о приложении этологии и социобиологии к решению проблем политологии (например, проблемы власти). Данный раздел посвящен избранным конкретным аспектам политики, которые могут быть интерпретированы с биополитических позиций. Учитывая многоуровневость человека, в каждом случае биополитический подход должен дополняться подходами социальных и гуманитарных дисциплин.

5.16.1. Политическое лидерство и харизма. Политическое лидерство - важный конкретный случай лидерства вообще. Политический лидер способен изменять ход событий и политических процессов за счёт мобилизации людей в направлении совместной деятельности для реализации определённых целей. Политическое лидерство представляет собой комплексное, во многом социокультурное, явление, изучаемое средствами политологии, политической социологии и ряда других социальных наук. Успех политического лидера зависит от его личных качеств, сложившейся политической ситуации, поведения подчиненных ему людей, средств осуществления власти и др.

Несмотря на социокультурную  детерминацию, некоторые важные грани политического лидерства допускают биополитическую интерпретацию на базе его сопоставления со сходными явлениями в биосоциальных системах. Рассмотрим явление харизматического лидерства. Термин "харизма" (греч. charisma - благодать, дар божий) введен немецким социологом М.Вебером. Он означает особый тип лидерства, опирающийся не на традицию (это было бы традиционное лидерство) и не на закон, конституцию и др. (легитимное лидерство в классификации Вебера), а исключительно на особый дар лидера, способного очаровывать и влечь за собой массы людей. Харизма создает эмоциональный стимул к добровольному подчинению людей под контролем лидера, которому приписываются экстраординарные (магические, сверхъестественные, героические) качества личности. Харизма очевидным образом зависит от социокультурных факторов и во многих случаях имеет немаловажную духовную компоненту.  Лишь некоторые из типов харизматического лидерства включают  существенную биосоциальную составляющую. И в этой мере можно сравнивать харизму лидера в человеческом обществе с аттрибутами вожака группы обезьян или иной биосоциальной системы. Известно, что харизматический лидер, если его власть не опирается на аппарат насилия, должен постоянно подкреплять свою харизму, демонстрировать свои экстраординарные способности. Этот факт допускает биополитическую интерпретацию – сходным образом статус доминанта в биосоциальной системе животных зависит от постоянной передачи ритуализированных сигналов доминирования подчиненным особям. Стремление "простых граждан" повиноваться "сильной личности" уподобляется, в рамках этой интерпретации, поведению подчиненных животных в биосоциальной системе. Эти подчиненные особи, хотя и имеют низкий статус, все же пользуются благами социального образа жизни, которых они лишаются при попытке перехода к существованию в одиночку, чреватому гибелью или невозможностью найти полового партнера.

Биополитик Р.Д.Мастерс говорит об особом чувстве "политического здоровья", "физиологического комфорта", "защищенности", которые испытывают люди в непосредственной близости от харизматического лидера (А.Т.Зуб приводит в лекциях пример с Б.Н.Ельциным, чью машину окружали толпы народа во время его визита а Ленинград в 1990 г.). Единомышленники, поклонники стремятся приблизиться, даже прикоснуться к своему кумиру. Р. Мастерс формулирует по этому поводу весьма убедительную гипотезу: "Чем ближе индивид к доминирующему вождю, тем в меньшей степени различаются их суждения" (Masters, 1983, S.90), что и придает почти физический смысл известным с советских времен словам о том, что, например, "рабочий класс еще теснее сплотился вокруг партии и ее вождя". Сам наделенный харизмой лидер тоже испытывает ответное чувство уверенности в  себе, укрепляется в мысли, что он и вправду "избранник божий", когда "купается в массах". Как не вспомнить здесь аналогичные опыты  М.Т.МакГвайера (McGuire, 1982) с африканскими зелеными мартышками-верветками, у которых доминант сохраняет присущий ему высокий уровень серотонина   в крови (это – нейрохимический критерий доминирования, см. ниже в разделе 6), только в том случае, если он постоянно видит подчинение себе со стороны других индивидов (особенно противоположного пола)?  Предполагается значительный вклад в диалог "харизматический лидер - подчиненный" бессловесного общения —  невербальной коммуникации  (см. 5.16.2 ниже),  включающей общие для всех приматов позы, жесты, мимику и, вероятно, также обонятельные сигналы доминирования и  подчинения. Конечно, запахи как средства невербальной коммуникации исключаются в ситуации "общения через телеэкран". Но тренированные политики умеют даже и в этой ситуации создавать иллюзию бликого физического, почти телесно ощутимого, контакта. Такую способность приписывали кандидату в президенты России 1996 года А. Лебедю.

По наблюдениям Мастерса, только часть избирателей обращает преимущественное внимание на содержание речей  кандидатов в президенты, другая же часть (особенно колеблющиеся избиратели) реагируют на невербальные стимулы. Как показали исследования (Sullivan, Masters, 1988), люди без принадлежности к определенной политической партии легко подпадали под влияние невербальных сигналов президента Рейгана и подсознательно игнорировали все то, что сообщали о нем СМИ. Во время президентских выборов 1992 года в США Мастерс выключал звук у телевизора и наблюдал за невербально воспринимаемым имиджем кандидатов. Клинтон с самого начала избирательной кампании казался победителям по невербальному имиджу. "У нас были миллионы лет реагирования друг на друга, на наших детей, любовников, партнеров, врагов – таков был социальный репертуар приматов, то к чему мы были специализированы... Журналисты и специалисты по социальным наукам сосредоточили все внимание на вербальной информации, и люди забывают, насколько мощной является система "невербальной коммуникации"(Masters, цит. по McDonald, 1996, p.A7). В этом заключена биополитическая проблема и определенная опасность для общества, так как чисто "биосоциальным путем" (несмотря на бесполезный и даже вредный характер политической  платформы) на высокие посты в государстве могут проникнуть безответственные люди, способные ввергнуть страну в хаос, войну и т.д. Подобная опасность усиливается в тех случаях, когда нет сложившихся демократических традиций и развитого гражданского общества , а исход избирательных компаний решается в поединке между "сильными личностями".

В состоянии тревоги, страха люди ищут защиту у сильного, поддерживающего и защищающего их лидера. В экспериментах Р. Мастерса и Б. Уэя испытуемым показывали змей или черепа (эволюционно-древние стимулы страха). Вслед за этим те же испытуемые смотрели видеосюжеты с участием кандидатов в президенты США, отснятые на выборах разных лет. Встревоженные пугающими объектами, люди эмоционально тянулись только к одному из кандидатов – Клинтону. Мастерс напоминает в этой связи, что рейтинг Клинтона возрос на 11 пунктов после террористического акта в г. Оклахома. "Это механизм, который вызывает к жизни диктатуру и тоталитаризм. Когда страх выходит из-под контроля, мы готовы … отдать всё ради безопасности" (Masters, цит. по. McDonald, 1996, P.A14). Как и у других приматов, жесты политиков и государственных деятелей являются также поводом для успокаивающих ритуалов, которые придают подчиненным уверенность и облегчают достижение социального единства.

Рассматривая политическое лидерство с учетом данных этологии, биополитики обращают внимание, например, на взаимоотношение "лидер—подчиненный" в экстремальных ситуациях – войны, революции и их подготовка. Сравнивая человеческий социум с группой шимпанзе и даже с птичьей стаей, Мастерс подчеркивал, что организационная деятельность лидеров революции есть аналог "движения намерения" (см. 5.14.1), которому повинуются массы, находящиеся на стадии "лихорадки и готовности к действию".

В начале подраздела было указано, что только некоторые из типов "харизмы" могут быть интерпретированы с биосоциальных позиций. Соответствующую группу политических деятелей, опирающихся в первую очередь на невербальные, "обезьянии" стимулы, можно несколько огрубленно назвать "биосоциальные лидеры". Они воспринимаются своими поклонниками (избирателями в ходе предвыборных компаний) в основном зрительно (жесты, телодвижения, позы), а не на слух. Говоря языком психологии восприятия, речь идет о визуальной (зрительной) модальности восприятия, а акустическая (слуховая) модальность отступает на задний план, как и рациональное содержание политической программы лидера, который может нести откровенный вздор, но остается "обаятельным и привлекательным". В ход идут динамичные жесты, мимика, позы (например, взгляд поверх аудитории - общий для приматов сигнал доминирования). "Биосоциальные лидеры" могут использовать также кинэстетическую модальность - когда даже на расстоянии лидер создает впечатление непосредственного физического контакта с аудиторией, для чего служат разного рода придыхания, паузы в речи и др.

"Биосоциальные лидеры"  вполне компетентны в роли руководителей малых групп калибра сообщества шимпанзе или группы охотников-собирателей, однако их переход к роли политических лидеров гигантских сообществ людей типа современных государств чреват негативными последствиями, если только они не приобретают себе в помощь (и умело используют) компетентных профессионалов-экспертов, не обладающих харизмой, но компенсирующих недостаток политической комптентности "биосоциальных лидеров". Напомним, что в роли коллективных экспертов-референтов в подобных ситуациях могут выступать сетевые группы, в том числе и "хирамы" (раздел 4).

В противоположность "биосоциальным лидерам", несомненно меньший вклад биосоциальной составляющей имеется у лидеров типа политических учителей. Биосоциальная составляющая взаимоотношений с другими людьми даже работает против "политических учителей". Они не демонстрируют доминантные позы и жесты и даже сигнализируют о своем подчиненном ранге (по обезьяньим понятиям). Но подобные политические деятели опираются на вербальные средстав коммуникации, соответственно, на акустическую модальность восприятия. Их телодвижения и жесты статичны, часто сведены до минимума и отражают лишь уважение к аудитории (например, рука удерживается на уровне груди во время доклада). "Политические лидеры" черпают свой авторитет из достоинств предлагаемых ими политических программ, они часто не столько лидеры, сколько пророки. Из деятелей современности к типу "политических учителей" близок академик А.Д. Сахаров. На эту тему автором данной книжки написана в 1995 г. листовка для лаборатории "Грядущее" при Московской городской думе под названием "Биосоциальные лидеры или политические учителя: кого мы выбираем?"

5.16.2. Невербальная коммуникация в человеческом обществе и ее биополитическое значение. От роли телодвижений и жестов в судьбе "биосоциальных лидеров" естественно перейти к значению невербальной коммуникации вообще (в конце подраздела мы еще вернемся к харизме политического лидера). Невербальная коммуникация (от лат. verbum - глагол, слово и communicatio - общаюсь) в человеческом обществе включает все формы передачи информации без помощи языка. Невербальная коммуникация уподобляет человеческий социум сообществам других живых организмов,  где это единственный способ коммуникации, за вычетом только человекообразных обезьян с зачаточными формами вербального языка (довербальная коммуникация). Однако в человеческом социуме невербальная коммуникация сосуществуент с вербальной и находится под сильным влиянием последней, что следует признать спецификой человека.

Невербальная коммуникация у человека (подраздел 5.5.). отвечает по крайней мере за 55% сообщений, передаваемых при контактах между людьми; особенно весом её вклад в выяснение межличностных отношений. Так, женщина может послать мужчине убийственный взгляд, и он четко выразит ее отношение, даже если она не раскрывает рта. Не менее важна невербальная коммуникация и в политических ситуациях - при общении между лидером и его сторонниками (о чем уже шла речь выше), между людьми в возбужденной толпе, во время избирательных компаний. Исследования невербальной коммуникации у человека - предмет не только биополитики, но и специальных дисциплин (кинезика, проксимика и др.). Невербальную коммуникацию можно классифицировать

  • по каналам передачи сообщения;
  • по типу  передаваемой  информации;
  • по происхождению невербальных сигналов (врожденные или приобретенные? культурно обусловленные или общие для всех культур в человеческом обществе?  специфические только для вида Homo sapiens или общие для всех приматов?).

Каналы невербальной коммуникации включают телодвижения (поворот головы "вправо-влево" означает "нет" у многих культур, так что некоторые биополитики считают его универсальным и выводят этот сигнал из отказа грудного ребенка, уже насосавшегося молока, от дальнейшего кормления; впрочем, в Болгарии это - утвердительный ответ),  жесты, мимика, позы; интонации голоса, всякого рода придыхания и паузы в речи; по-видимому, также химические стимулы (характерный запах пота испуганных людей) и, возможно, физические поля.

Типовые сообщения, передаваемые в процессе невербальной коммуникации, включают

  • Доминирование (Рис. 11) или подчинение. Так, для доминирующего рукопожатия характерна ладонь, развернутая вниз, для подчиненного - развернутая вверх. Улыбка мартышки (молчаливое открывание округлённого рта) представляет сигнал подчинения. Человеческая улыбка возникает в различных ситуациях и имеет много оттенков, но подчинительная улыбка входит в репертуар политических деятелей, например, она появлялась на лице М.С. Горбачёва. По данным Р.Д.Мастерса победу на президентских выборах в США далеко не всегда одерживает кандидат, который демонстрирует общую  для приматов позу и мимику доминирования (поднятые брови, оскаленные зубы,  вскинутая вверх голова). Успеха может добиться и кандидат, допускающий позу и мимику подчинения (опущенные брови, загнутые вниз углы рта, опущенная голова). Иначе говоря, люди подсознательно разделяют биосоциальное доминирование и политическое лидерство.
  • Право на территорию (так, целый комплекс невербальных сигналов посылается в адрес человека, пытающегося слишком приблизиться к другому человеку  и  вторгнуться в его интимное пространство).  Другой пример: закинутая на подлокотник стула нога говорит о праве человека на обладание этим стулом;
  • Ухаживание, сексуальный интерес или, напротив, безразличие, неприязнь. Так  мужчина при виде понравившейся женщины поправляет галстук, более вызывающие формы невербальной коммуникации  - закладывание больших пальцев рук за ремень, расширение зрачков глаз, постановка ноги носком в ее сторону. В целом, сильный пол в довольно большой мере сохранил  обезьяний ритуал ухаживания;
  • Радость, счастье. Эволюционно-консервативные  варианты невербальной коммуникации  - улыбка и смех; их конкретное значение, однако, претерпевало значительные и  многократные перемены в ходе эволюции от мартышек до Homo sapiens;
  • Страх. Из многих аспектов этого, невербально передаваемого, эмоционального состояния, отметим характерное для детей прикусывание засунутых в рот кончиков пальцев. Из истории нам известны карикатуры на политиков, застигнутых в момент сильного испуга (например, канцлера Меттерниха во время восстания 1848 г.). Даже люди с сильно выраженной способностью к самообладанию демонстрируют по крайней мере микросигналы страха (например, повышенную потливость). Заметные для окружающих невербальные сигналы страха в большинстве случаев весьма нежелательны для репутации политических лидеров. Политические лидеры выражают чувство страха, глядя вниз, совершая быстрые отрывистые движения, или как бы застывая на месте. Р. Мастерс полагает, что гримасы страха могут отнять у кандидата на политический пост всякие шансы на успех. Так произошло с Уолтером Мондейлом во время президентских выборов 1984 г., закончившихся для него неудачей.
  • Гнев, раздражение. Интересно, что многие варианты этого типа невербальных сигналов имеют аналоги у всех приматов. Например, "молчаливый пронизывающий взгляд из-под нахмуренных бровей"  есть  человеческий вариант  встречающегося у разных приматов угрожающего сигнала "с широко раскрытыми глазами и  щелевидно  сжатым  ртом"  (мартышки, например, отличаются  от  человека  при  производстве  этого сигнала только тем,  что не хмурят бровей;  их хмурят шимпанзе,  а  павианы, напротив, высоко поднимают). П. Майер утверждает в своих работах гомологичность (эволюционное родство) агрессии и других форм агонистического (связанного с конфликтами)  поведения  животных и человека, например разного рода угрожающих демонстраций в животных сообществах и человеческом социуме. Пример такой демонстрации — сигнал, состоящий в раскрытии рта (пасти) и оскаливании зубов. "Ровный ряд крупных, белых, блестящих зубов воздействует на наше подсознание. Во рту противника они вызывают уважение, во рту приятного нам человека — усиливают расположение  к нему" (Дольник,  1996, с.208).
  • Интерес. Один из характерных невербальных сигналов у людей и некоторых животных (на что обратил внимание еще Ч. Дарвин) – наклон головы вбок, обычно влево. Однако такой наклон головы может рассматриваться (в сочетании с нежным выражением лица) и как элемент материнского поведения. В таком варианте он неприемлем для политиков, от которых ожидается мужественная суровость, и стоит им многих голосов избирателей, например, в США.
  • Обман. Многие социобиологи спорят над вопросом - зачем в эволюции сохранились невербальные сигналы,  говорящие об обмане партнера. Казалось бы,  в этом случае было бы лучше лишить партнера (конкурента, противника)  всякой информации об истинных намерениях обманывающего индивида ...  Так или иначе, человек имеет целый "букет" сигналов обмана,  которые выдают говорящего неправду. Одни из этих сигналов (скажем,  прикрывание рукой рта,  потирание  века)  сравнительно легко устранимы усилием воли, а другие - так называемые микросигналы (расширение или сужение зрачков, испарина на лбу, румянец на щеках и др.) требуют длительной тренировки,  профессионально необходимой для некоторых людей (политики, журналисты, телекомментаторы и др.).

Человек имеет врожденную способность правильно интерпретировать многие из невербальных сигналов, которые общи не только у различных культур человеческого общества, но и в принципе соответствуют сигналам человекообразных обезьян. Иначе говоря, их происхождение следует связывать по крайней мере со стадией общего предка человекообразных обезьян (и человека), жившего около 20 млн. лет тому назад.

Подчеркнем, однако, что наряду с эволюционно-консервативной компонентой невербальной коммуникации, наблюдаемой даже у слепоглухонемых от рождения детей (улыбка, смех, наморщивание лба, топанье ногой и др.), имеется и её весьма важная составляющая , формирующаяся под специфическим культурным влиянием. Некоторые невербальные сигналы  (например, многие жесты) можно считать целиком продуктом человеческой культуры. Поэтому имеется значительная разница в  значении целого ряда жестов в разных странах. Например, кольцо из большого и указательного пальца означает "все О.К." в Америке, "0" или "ничего" во Франции,  "деньги" в Японии и приглашение к гомосексуализму в Италии.  

Даже у эволюционно-консервативных сигналов влияние культуры нередко меняет или полностью обращает их первоначальный смысл. Это наглядно видно на примере эволюции улыбки (которая, первоначально в эволюции приматов означает подчинение, далее – сигнал примирения и буфер агрессии) и смеха (который первоначально сигнализировал об угрозе нападения, далее, у высших приматов, об игровой, несерьезной угрозе, мол, "давай пободаемся!").

Тем не менее, еще раз подчеркнем, что некоторые невербальные сигналы универсальны в своей основе у всех людей и встречаются у прочих приматов. К таким сигналам принадлежат важные для феномена харизматического лидерства выражения лица, свидетельствующие об отсутствии угрожающего поведения, способности владеть ситуацией, желании оказать поддержку другим людям. По убеждению Мастерса, люди положительно реагируют на кандидата, у которого теплая улыбка, дружелюбный наклон головы, который правильно устанавливает зрительный контакт с избирателями – не смотрит на них чересчур долго и пристально, но в то же время и не отводит взгляд каждую минуту, как если бы у него было что скрывать. Способность выражать поддержку – решающее средство, которое применяет шимпанзе-доминант или мартышка-доминант в группе. У эффективного политического лидера типа Ф.Д. Рузвельта или Р. Рейгана улыбка заставляет людей чувствовать себя хорошо, рассеивает конфликты. Уменьшение частоты конфликтов как раз и относится к важнейшим функциям политического лидера.

Роль невербальной коммуникации не прекращается и тогда, когда политические выборы закончены – президент или иное должностное лицо, "избранное народом", приступило к выполению своих обязанностей. Однако у каждого политика свой стиль: один продолжает живое общение с бывшими избирателями, другой утрачивает прямой, в том числе и невербальный, контакт с ними. Р. Мастерс формулирует в этой связи следующую гипотезу: "...Чем изолированее политик, тем в большей степени он должен прибегать к бюрократии или законодательным средствам, чтобы поддерживать свою власть" (Masters, 1983, S.89). В контексте этой гипотезы Мастерса проблема невербального контакта по линии "политик – граждане" оказывается связанной с дискуссией о бюрократических и небюрократических (стимулирующих неформальные контакты) взаимоотношениях людей, чему посвящен раздел 4 этой книги.

А.Г. Козинцев7 обратил внимание на три в разной степени эволюционно-консервативные поведенческие реакции человека – смех, плач и зевоту. Зевота присуща всем млекопитающим, смех имеет эволюционных предшественников у приматов, плач – уникален для гоминид (если не считать иные по происхождению и функции "крокодиловы слезы"). Несмотря на все различия, все три поведенческих реакции входят в репертуар невербальной коммуникации Homo sapiens, более того, обладают заразительностью для окружающих (являются сильными социальными релизерами) и на время приостанавливают речевое общение. Смех, плач и зевота стали механизмами защиты против стресса, вызываемого речью и культурой. В определенной мере заразительность (функция социального релизера) присуща и улыбке, особенно если это улыбка политического лидера. Как показал Мастерс в своих исследованиях, наблюдение за улыбающимся лицом активирует мышцу (зигомат) около нашего рта, и это заставляет нас, в свою очередь, улыбнуться.

7 Козинцев А.Г. Смех, плач, зевота: психология чувств или этология общения? // Этология человека на пороге 21 века: новые данные и старые проблемы. /Под ред. М.Л. Бутовской. М.: Старый Сад. 1999. С.97—121.

5.16.3. Этноцентризм и межэтнические конфликты. Индоктринирование. Проблематика межнациональных, межрасовых и вообще межэтнических отношений привлекает внимание многих биополитиков и социобиологов. Проводятся международные конференции и выходят в свет многочисленые сборники статей по указанной проблематике. Широкий интерес к ней не удивителен. Мир на пороге третьего тысячелетия был потрясён эскалацией кровавых этноконфликтов. Вспомним Чечню, Абхазию, Югославию. Проблематика этноконфликтов не ограничена зоной бывших социалистических стран. Достаточно напомнить, что около 500000 жителей Руанды, включая половину народности тутси, стали жертвами геноцида летом 1994 года. В мире существует неорасизм, антисемитизм. Международное беспокойство вызывает, например, обилис сайтов расисткого содержания в Интернете. Несмотря на очевидное влияние социокультурных факторов, проблематика межэтнических взаимоотношений во многих отношениях находится также в орбите биополитики.  Предварительно определим понятия.

Этноцентризм (от греч. ethnos - народность, племя и kentron - центр, середина) --. избирательное отношение к представителям "своего"  этноса (нации, народности,  племени). Этноцентризм часто сочетается с ксенофобией  (греч. xenos - чужой; fobos - страх) - неприятием чужих и предполагает культивируемые с  раннего детства этнические предрассудки -- неоправданно негативные установки по отношению к группе (в данном случае -- национальности, племени, расе) и отдельным её членам.

И. Айбль-Айбесфельдт и другие ученые социобиологической и биополитической направленности  связывают этноцентризм с территориальным поведением  человека на групповом уровне, с межгрупповой изоляцией. Как и у животных, территориальное поведение связано с консолидацией группы как (био)социальной системы, распознаванием "своих" и "чужих", против которых направлено агонистическое поведение. Таким образом, предпосылкой этноцентризма является внутригрупповая афилиация, приводящая к разделению мира на "своих" и "чужих", "нас" и "их". Внутригрупповая афилиация, в свою очередь связывается в рамках биополитического подхода с первоначально внутрисемейными отношениями, с родственным альтруизмом  как способом максимизации распространения своих собственных генов в потомстве. Сравнительные исследования. показывают, что способность к афилиативным связям эволюционировала в связи с развитием индивидуальной заботы о детенышах, включая их кормление, чистку, согревание и защиту. Эти формы поведения оказались пригодными также и для установления связей между взрослыми организмами. В ходе эволюции социального поведения возникают внутренне консолидированные и отчужденные от соседей социальные группы. Разделение других особей своего вида на "своих" и "чужих" - практически универсальная характеристика живых существ (и даже клеточных клонов). Она присуща и представителям вида Homo sapiens, как на стадии первобытных охотников-собирателей (см. раздел 3), так и в современном "цивилизованном " обществе. Таким образом,  этноцентризм формируется в индивидуальном развитии как производное особого отношения (афилиации) к своей семье, т.е. родственного альтруизма. Недаром свою страну называют "родина",  "отчизна" (тот же смысл имеет англ. fatherland, нем. Vaterland - земля отцов), а слово "патриот" происходит от лат. pater, греч. pateros - отец. Так в больших коллективах стимулируются чувства, характерные для малых групп,  семей.  "Семейные отношения" в рамках одного государства поддерживаются путём ритуалов, например, дней  поминания предков ("дзяды" в Беларуси и др.). Этот ракурс, несомненно, важен для понимания межэтнических конфликтов.

Немаловажная роль в развитии межгрупповой изоляции и даже агрессии отводится характерным для многих животных межсамцовым альянсам, в случае первобытных групп Homo sapiens речь шла о союзах взрослых мужчин одного племени. Консолидация групп и их воинственность по отношению к соседям обусловливалась, помимо прочих факторов, также "синдромом свирепых мужчин-воинов", которые любят драться. Помимо этого, женщины в тех же группах предпочитают мужчин, готовых воевать ради них (van der Deenen, 1998). Воинская доблесть как мотив переплеталась с более прагматическими мотивами, вытекающими из борьбы за ресурсы с конкурирующими группами. Войны с соседями велись ради приобретения женщин, скота и др. Таким образом, с мотивационной точки зрения межгрупповая агрессия  имела смешанный характер (см. классификацию агрессии выше, подраздел 5.6.1.) – включала как "агрессию ради агрессии", так и инструментальную агрессию. Подобное положение сохраняется и в современных войнах, мятежах и других конфликтах политически организованных групп, когда солдаты (боевики, наемники) могут быть в основном мотивированы не враждебностью к противнику, а финансовым или моральным вознаграждением.

Роль биополитических факторов не умаляет значения социокультурных факторов в формировании групповых, племенных, этнических стереотипов.  Как продемонстрировано в работах  В.Ф. Поршнева и  Леви-Стросса,  уже в первобытном обществе под разделение людей на соплеменников и чужаков подводилась существенная культурная - мифологическая -- база. "Своей" группе часто отводилась роль хранительницы мирового порядка, в то время как все остальные группы были средоточием хаоса. Первобытная ксенофобия сочетала два идейных компонента – представление о своем превосходстве и исключительности и убеждение, что во всех несчастьях повинно колодовство чужаков.

Для биополитики важно выяснение конкретных механизмов распознавания "своих" и "чужих". Эти механизмы имеют стереотипную природу. Уже бактерия классифицирует химические компоненты среды на две категории - атрактанты (полезные вещества) и репелленты (вредные вещества) и соответственно реализует две стереотипных поведенческих реакции. Стереотипы экономят живым существам на разных уровнях биологической эволюции время и энергию на обработку информации. Лоренц подчеркивал, что   гуси уже в молодом возрасте знают, что всё рыжее, большое и пушистое очень опасно. Стереотипы позволяют быстро, по немногим решающим критериям распознать друга и врага, товарища по группе и постороннего, они упрощают мир и вызывают чувство уверенности. И в человеческом обществе стереотипные убеждения и базирующиеся на них предрассудки (национальные, расовые, а также половые и классовые) взаимосвязаны с особенностями нашего мышления, стремящегося "сводить сложное к простому" в конечном счете с работой мозга как "органа мышления". Мы вернемся к нейрофизиологическому обоснованию стереотипов в разделе 6. 

Значительный биополитический интерес представляют опознавательные маркеры - те, обычно немногие, признаки, по которым индивид опознает "своих", отличая ото всех остальных представителей своего вида (в данном случае Homo sapiens). В человеческом обществе нередка ситуация, когда распознавание, например, этнической принадлежности человека производится подсознательно, и даже соответствующий стиль поведения возникает раньше, чем индивид осознает: перед ним соотечественник! (или, наоборот: чужак! негр! и др.). Р.Д.Мастерс и др. (см. Masters et al., 1991; Frey, 1998) предлагали испытуемым американцам видеозаписи речей американских, французских и немецких политических деятелей. В основной серии экспериментов звук выключали, и испытуемые не знали,  кто из политиков принадлежит к какой национальности. Затем по нескольким шкалам, в том числе по "эмоциональному барометру", где 100 баллов - максимальная любовь,  0 - полная вражда,  50 – безразличие, оценивали эмоциональное отношение испытуемых американцев к этим политикам. Выяснилось, что в целом положительно (чуть больше 50 баллов) американцы отнеслись только к своим соотечественникам; к французам и особенно немцам американцы подсознательно отнеслись более негативно. Американцы казались американским испытуемым более "интеллигентными", "компетентными" и "сильными", чем их французские и немецкие коллеги. Французские политики представлялись американцам "сопереживающими", "энергичными", "оптимистичными", а немецкие -- "скучными", "некрасивыми", "холодными". Для создания этого впечатления было достаточно 10 секунд просмотра видеозаписей. В другом эксперименте, проведенном с немецкими испытуемыми, отношение к предложенным 45 политическим лидерам из 16 стран сформировалось в течение 1/4 секунды!.Характерно, что  когда в эксперименте Мастерса и др. с американскими испытуемыми включили звук (и стало возможным сознательное восприятие национальной принадлежности), американцы резко улучшили свое отношение к чужестранцам.

Опознавательные маркеры можно подразделить на

  • первичные маркеры, роднящие человека с другими живыми существами, такие как запах, внешность, голос (по этим критериям узнают друг друга новорожденный младенец и мать), а также биохимические критерии, например, комплексы гистосовместимости;
  • вторичные, культурно-обусловленные, символические опознавательные маркеры: язык, диалект, акцент; одежда, стиль, манера поведения; наконец, паспорт, униформа, национальный флаг.

Чем больше маркеров совпадают у двух групп, тем по большему числу параметров возможно объединение в одну группу, тем сильнее афилиация. Можно вычленить  следующие уровни общности людей (типы идентификации): 1) родство (люди чувствуют себя потомками одного предка), 2) фенотипическое сходство (видимое сходство черт лица или телосложения, стиля движений); 3) предварительное знакомство (многократная демнстрация испытуемому фотографии симпатичного человека усиливает расположение к нему); 4) общность языка ; 5) общность религии; 6) общность территории (людей объединяет место жительства). Племена, до сих пор сохраняющие первобытный уклад (без централизованного правительства), состоят из групп, сочетающих все уровни идентификации: единые для всех диалект языка, религия и территория дополняются верой в общего предка и видимым на глаз физическим сходством. Не удивительно, что многие из таких племен характеризуются интенсивной кооперацией внутри  каждой группы и межгрупповой враждой. В то же время население многонациональных, многоязыковых  империй (например, Австро-Венгрии) было объединено практически только общей территорией, что обусловливало неустойчивость подобных политических образований (Masters, 1998).

Этноцентризм и этнические предрассудки являются, по данным французского психолога Пиаже, нашедшим отражение в работах В.Теннесмана, Р.Мастерса, Ф.Солтера и других биополитиков, результатом следующих основных стадии индивидуального развития ребенка :

  • Первоначально ребенок классифицирует мир на "родичей",  которых любит, и всех остальных, которых побаивается. Недоверие к "чужим" и поиск защиты у матери наблюдаются у младенцев  в возрасте шести месяцев;
  • С 6 до 12 лет формируется этническое самосознание - "неродичи" подразделяются на "соотечественников" - и "чужаков" (иностранцев);
  • После 12 лет возникает компенсаторное понимание того, что чужестранцы - тоже люди, что их нравы и язык можно и должно уважать (для 3-го этапа необходимо культурное  влияние интернационального или космополитического толка).

Вторая фаза развития этнических предрассудков. в жизни ребенка (6-12 лет) протекает наподобие того, что этологи называют импритингом   (см. выше 5.3.). Предполагается, что в развитии ребенка имеется  чувствительный период, в который он идентифицирует определенный внешний вид с "соотечественником", а другой комплекс черт - с "чужаком". Проводя аналогию между формированием этнических стереотипов и импринтингом у животных, биополитики подходят к проблеме индоктринирования  в человеческом обществе. Индоктринирование понимается как сознательное, целенаправленное  внушение политических идей, ценностей, символики, норм поведения группам людей. По существу, речь идёт об "идеологической обработке" людей в широком смысле этого слова. Индоктринирование предполагает вмешательство специальных людей (шаманов, жрецов и др.) и/или официальных организаций. Этим индоктринирование отличается от неформальной политической социализации,  предполагающей спонтанное восприятие и освоение имеющихся в обществе политических идей и ценностей.

Путем индоктринирования людям можно внушить разнообразные идеи и системы ценностей -- от христианского вероучения до марксизма – однако, независимо от конкретной идеологии, индоктринирование представляет эффективное средство консолидации людей в группы, мотивации их к тем или иным совместным действиям. И. Айбль-Айбесфельдт полагает, что индоктринирование частично зависит от тех же нейрофизиологических механизмов (в частности, тех же нейротрансмиттеров), которые обусловливают привязанность ребенка к своей семье. Люди следуют за флагам аналогично тому, как гусенок в эксперименте по импринтингу следует за мячиком (считая, что это его мама).

Идеи, внедряемые путем индотринирования, приобретает характер идеологии  –  системы установок, идей и ценностей, отражающих отношение к действительности, интересы, цели, умонастроения людей, классов, партий,  субъектов политики и власти тех или иных эпох, поколений, общественных движений и т.д. Эффективность идеологий связана с тем, насколько успешно они выполняют следующие функции, в значительной мере связанные с биополитикой:

  • Идеологии организуют человеческое мышление и расставляют в нем приоритеты, так как содержат или подразумевают четкую теорию, объяняющую внешний мир и жизнь самого человека в социуме
  • Идеологии повышают уважение человека к самому себе, показывают ему, что его жизнь имеет смысл и цель, поскольку в их состав входит та или иная социальная и политическая программа (в случае этноцентрических идеологий – представление об исключительном месте данной нации или иного этноса на международной политической арене), причем от сторонников идеологии ожидается не только ее признание, но и пркатическая деятельности  по ее реализации
  • Идеологии дают человеку ясные критерии для опознания "своих" и "чужих" (в общем случае это не обязательно этнические признаки – так, коммунисты дробили людей на пролетариат, "гегемон революции",  и буржуазию, враждебный революции класс)
  • Идеологии дают выход агрессивному потенциалу людей, поскольку  обычно подчеркивают необходимость борьбы   для достижения заявленных в этих идеологиях целей
  • Идеологии используют в своих ритуалах и символах архаичные элементы, связанные с теми или иными эволюционно-консервативными гранями индивидуальной или социальной жизни и мышления человека (ряд идеологий берет на вооружение фаллические символы, сюжеты, связанные с материнством, ритуальные трапезы, напоминающие о коллективном поедании трофеев первобытной охоты)
  • Наконец, идеологии приводят своих сторонников в приятное эмоциональное и физиологическое состояние (нейрофизиологический гомеостаз, см. ниже 6.6.1.)

Выше приводились различные опознавательные маркеры "своих" в противовес "чужакам". Некоторые из этих маркеров могут быть объектом политического манипулирования с целью усилить индоктринирование людей в плане этнической (или, скажем, классовой – в идеологиях типа марксизма) идентификации. Можно менять в нужную сторону прическу и цвет волос, даже форму носа, не говоря уже о сравнительно легко изменяемых культурных маркерах типа стиля одежды или социальных привычек, чтобы, действуя на подсознание людей и их эволюционно-консервативные грани поведения, доказать: Я – свой! Я ваш (Старший) брат!   Такое индоктринирование с манипулированием маркерами важно для успеха политического лидера или целой элиты8.

8 "В Риме веди себя как римляне" – заголовок газетной статьи, в которой был описан визит Б.Н. Ельцина в Якутию-Саху. Статью украшала его фотография в костюме местного шамана.

Именно индоктринирование, по мысли ряда социобиологов (занятых проблемами человеческого общества) и биополитиков, отвечает за распространение социального поведения и эмоционального отношения к "своим" и "чужим", первоначально характерного для малых групп родичей, на большие, анонимные политические системы типа национальных государств. Индоктринирование как бы обусловливает фиктивное родство между представителями одного этноса, гражданами одного государства, даже не имеющими общих генов "пролетариями всех стран", растормаживая первобытные (и даже эволюционно-древние, унаследованные от животных) чувства  принадлежности к группе "родичей", готовности защитить эту группу от "чужаков". Тем не менее, многие биополитики сомневаются, что мы обязаны этнокофликтами только некритическому восприятию индоктринированных нам идей. Есть работы о важной  роли также чисто прагматических соображений в консолидации людей вокруг тех или иных знамен, в том числе национальных

Знания о биосоциальных корнях этноцентризма помогают в разработке социальных технологий,  направленных на его преодоление.  Одна из возможных социальных технологий заключается  в том,  чтобы подать "чужака" как "своего"  —  разрушив базу для формирования этнических предрассудков и самого этноцентризма. Для этой цели необходимо культивирование детских и юношеских межнациональных контактов с выработкой дружественных стереотипов в отношении традиционно недружественных национальностей (например, у греков по отношению к туркам и наоборот). Возможен, например, временный обмен детьми возраста предполагаемого "импринтинга" (6—12 лет) между двумя нациями с поселением их в семьях принимающей страны. А.Влавианос-Арванитис пытается достичь того же эффекта с  помощью интернациональных Биос-Олимпиад, мирных состязаний в различных видах деятельности с заключением перемирий на период Олимпиады во всех "горячих точках" мира. Конечно, инициатива Президента Биополитической Интернациональной Организации преследует и немало других позитивных целей, связанных с био-культурной стороной биополитики, воспитанием людей планеты в духе уважения к многообразию национальностей и многообразию форм живого. Определенные надежды в плане снятия национальных предрассудков возлагаются и на средства массовой информации, в той мере, в какой они становятся ныне все более глобальными. Независимо от местных интересов, современные СМИ во многих случаях индоктринируют людей в направлении ослабления барьеров между этническими группами и локальными культурами.

Поскольку индоктринирование касается не только воспитания этнического самосознания и во многих случаях ксенофобии, но и других сторон мировоззрения, например, представления о необходимости иерархической социальной структуры, биополитик С. Петерсон предложил вмешаться в процесс индоктринирования и направить "импринтинг" в сторону стимуляции духа социального равенства и активного участия каждого в политической жизни общества. В этом случае есть реальная надежда, что дети станут демократическими личностями.

Территориальное поведение  и у животных, и у людей может быть сопряжено с агрессией или ограничиться избеганием чужих. Последнее представляет собой наиболее мирный вариант территориального поведения, преобладающий у многих животных, например, у сурков. Учитывая, что "худой мир лучше доброй  ссоры", люди, группы, нации могли бы рационально подойти к выработке оптимальных дистанций, позволяющих чувствовать себя в изоляции, без мешающего присутствия "других" и, в то же время, создавать предпосылки для контакта с этими "другими" по мере потребности.

Целесообразно с биополитической точки зрения также поставить вопрос о создании "буферных зон" между целыми нациями, государствами. Почему, например, не объявить спорные Фолклендские (Мальвинские) острова, из-за которых шла война в 1982 году, зоной взаимопонимания аргентинцев и англичан? (напомним в порядке сопоставления о зонах контакта, имеющихся в пределах взаимоперекрывающихся территорий у многих грызунов).

Данные и концепции этологии и социобиологии оказываются полезными при исследовании различных граней политического поведения и создания соответствующих социальных технологий. В настоящем разделе это было проиллюстрировано на примере: 1) притягательной силы политических лидеров (харизмы), которая в значительной мере зависит от биосоциальных ("обезьяньих") сигналов доминирования и подчинения; 2) невербальной коммуникации (общения без слов), посредством которой передаются такие политически важные сообщения, как сигналы доминирования, обладания территорией, интереса и др.; 3) этноцентризма и этнических конфликтов, которые связаны с эволюционно-консервативным свойством различных живых организмов делить других индивидов на "своих" и "чужих"; 4) индоктринирования, впечатывания в мозг людей некритически воспринимаемых идеологий, что также имеет эволюционно-консервативную грань, поскольку опирается на внутригрупповую афилиацию, межгрупповую изоляцию и, вероятно, на аналоги импринтинга  в человеческом обществе.

Раздел шестой.
СОМАТИЧЕСКИЕ (ФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ) ФАКТОРЫ В ПОЛИТИЧЕСКОМ ПОВЕДЕНИИ

Основной вопрос, решаемый этим биополитическим направлением: Как влияют на политическую деятельность индивидов и групп людей их физиологические (соматические) характеристики? В частности, что можно сказать о политическом влиянии состояния здоровья, диеты, голодания, возраста,  стресса, расовых и национальных и половых различий, алкоголизма, употребления психофармакологических средств?  В  классической работе под названием "Биополитика" А. Сомит (Somit, 1972) подчеркивал, что изменения в физиологических функциях человека связаны с соответствующими переменами в сознании и политическом поведении. Вполне в русле этих взглядов Т. Виджел, Г. Шуберт и другие биополитики изучали в 70-е и 80-е годы ХХ века влияние усталости, болезней, биоритмов и др. на принятие ответственных решений и ведение международных переговоров политическими деятелями, в том числе в экстремальных ситуациях типа Карибского кризиса. Еще раньше – начиная с 60-х годов – проводились биополитические исследования по эффектам наркотиков и психофармакологических средств на политическое поведение людей. Л. Колдуэлл в 1964 г. указывал на "группу биополитических проблем", которые в то же время носят "непосредственно и специфически физиологический" характер, включая в эту группу  индивидуальное человеческое поведение под влиянием сигарет, транквилизаторов, наркотиков и алкоголя – "вплоть до биохимического контроля над личностью" (Caldwell, 1964).

Ряд биополитиков указывали на возможность манипулирования теми или иными физиологическими параметрами людей ради достижения политических целей. Пример подобной манипуляции представляет так называемое промывание мозгов  (brain washing),практиковавшееся в Германии, СССР, Китае. Лишая людей нормального питания и сна, создавая постоянный стресс в ходе утомительных допросов, возвращая людей путем ряда других хорошо продуманных мер в инфантильное состояние (когда возможно некритическое восприятие идей по типу "импринтинга"), китайские маоисты, например, добивались принятия людьми политических убеждений, которые внушали им в состоянии аффективного возбуждения, в отсутствие какой-либо рациональной аргументации (Somit, 1968, 1972; Somit, Slagter, 1983; Salter, 1998). Эти политические установки в дальнейшем оставались устойчивыми у многих узников китайских тюрем и лагерей даже после их освобождения (например, у американских солдат, взятых в плен китайцами во время Корейской войны и затем возвращенных в США).

Следуя общей логике данной книги, мы не ограничимся в данном разделе лишь обсуждением конкретных разработок биополитиков о влиянии "сомы" (греч. soma — тело) на ментальный мир человека и через него – на политические установки и поведение. Мы сосредоточим внимание на концептуальных основах этого направления биополитики, причем человек будет, как и в предшествующих разделах, расматриваться в сопоставлении с другими живыми организмами. Мы в этом разделе как бы устремимся вглубь индивидуального живого организма, чтобы разобраться  с физиологическими факторами, которые, хотя и не детерминируют жестко поведение человека, все же ограничивают и модифицируют спектр поведенческих возможностей, в том числе и в политической деятельности. Фокальными точками в настоящей главе будут биополитически важные грани

Генетики (включая генетические детерминанты поведения);

Нейрофизиологии (в первую очередь, речь пойдет о функционировании мозга как субстрата всякой ментальной деятельности, включая политическую).

6.1. Кратко о генетике

Генетика, наука о наследственности и изменчивости живых организмов, охватывает следующие основные исследовательские направления: 1) раскрытие закономерностей наследования и изменения признаков при репродукции  (воспроизведении) живых организмов; 2) решение вопроса о том, как генетические факторы, во взаимодействии с факторами окружающей среды, определяют  индивидуальное развитие (онтогенез) организма; 3) выяснение роли наследственности и изменчивости в процессе эволюционного развития живого; 4) создание концептуальных предпосылок для целенаправленного вмешательства в механизмы наследования признаков живых организмов (Дубинин, 1985). Фундаментальная категория генетики – ген, основная единица наследственности, передающая информацию о признаках живых организмов от одного  поколения  к другому.

Гены могут существовать в двух или более различных формах — аллелях —  кодирующих разные варианты признака (например, одна аллель гена кодирует красный цвет, другая — белый цвет лепестков цветка растения).  Эукариотические клетки (клетки всех организмов, кроме бактерий, именуемых прокариотическими клетками) в большинстве случаев содержат две копии каждого гена — являются диплоидными. Важнейшее исключение представляют половые клетки (гаметы), которые несут, как правило, лишь одну копию каждого из генов. и называются потому гаплоидными. Во многих случаях одна аллель гена в диплоидной клетке является доминантной. Это означает, что она маскирует эффект другой аллели (рецессивной). Классический пример первооткрывателя заонов генетики чешского монаха Грегора Менделя: потомство от скрещивания гороха с желтыми и зелеными семенами (несущее гены обоих окрасок) в первом поколении дает только желтые семена, т.е. желтые семена соответствуют доминантной аллели, зеленые — рецессивной.

В результате прогресса генетических исследований, гены  в ХХ веке были идентифицированы с локусами (участками) хромосом в клетке  и далее с последовательностями структурных единиц дезоксирибонуклеиновой кислоты (ДНК) – нуклеотидов.  В ДНК содержится четыре варианта нуклеотидов – аденин (А), гуанин (G), цитозин (С) и тимин (Т). Таким образом, получается четырехбуквенный "алфавит". Последовательность из трех "нуклеотидных букв" (триплет)  соответствует одной аминокислоте,  компоненту белка, синтезируемого клеткой на базе "генной инструкции". Белки как структурные компоненты клетки, ферменты (катализаторы химических превращений) и регуляторы многообразных процессов на уровне клетки и целого организма определяют, в конечном счете, наследственно заданные признаки организма, формирование которых, однако, зависит также от условий среды. По каждому из генетически заданных признаков возникает вопрос типа "Nature or Nurture?" об относительной значимости наследственных и средовых факторов, жизненного опыта.

Помимо влияния среды, генетические исследования затруднены также тем, что лишь сравнительно немногие признаки являются моногенными — кодируются одним каким-либо геном (как цвет семян гороха в опытах Менделя). У человека к числу моногенных признаков можно отнести наличие веснушек или способность сворачивать язык в трубку. Большая часть биополитически важных (в первую очередь поведенческих) признаков человека зависит от многих генов одновременно (полигенные признаки), что обусловливает сложный характер их наследования.

Сжатый очерк ряда фундаментальных понятий генетики предваряет постановку основного вопроса данного подраздела: каков вклад генетики в биополитику?  Этот вклад можно классифицировать по следующим рубрикам:

Роль генетических факторов в поведении (особенно социальном) человека в сопоставлении с поведением живых организмов вообще;

Генетическое разнообразие человеческой популяции как биополитическая проблема, часть более общей проблемы генетического разнообразия живого (ср. подраздел 3.2.);

Сенсационные достижения на базе генетики, такие как генетическая инженерия и терапия, клонирование и др.  и связанные с ними биополитические проблемы ("biopolicy").

В последующих подразделах рассмотрены эти грани биополитической роли современной генетики и смежных с ней наук, кроме последней, которая рассматривается в разделе 7 в общем контексте "biopolicy". А в завершении данного подраздела добавим, что биополитическое значение могут иметь генетические данные о самых разнообразных (не только поведенческих) признаках человека. От аномального гена зависит одна из форм гемофилии (наследственного заболевания, при котором не свертывается кровь), а именно гемофилия А. Ген, отвечающий за гемофилию А, рецессивен и располагается на половой хромосоме Х, которая имеется в одном экземпляре у мужчин и в двух – у женщин. Этот ген проявляется поэтому только у мужчин. Гемофилия поразила целый "куст" семей европейских монархов. Кронцпринц Алексей в России был одним из потомков английской королевы Виктории, носительницы мутантного гена. Алексей болел гемофилией. Это способствовало сближению семьи Николая II с обладавшим знахарскими способностями Распутиным, что усугубило кризис монархии в России  и косвенно способствовало наступлению событий 1917 года, изменивших социально-политические условия в России и в мире в целом (Рис. 12).

Если в приведенном примере мутация гена сыграла косвенную роль в изменении политических условий, то представляет интерес и обратная ситуация, когда социально-политические условия регулируют распространение тех иных генетических изменений. Альбинизм  – генетическая аномалия, связанная с недостатком или полным отсутствием меланина, коричневого пигмента кожи, волос и глаз. Альбинизм проявляется в необычной белизне кожи, светло-голубом цвете глаз и светлой окраске волос. Альбинизм доставляет человеку немало проблем, как например повышенная чувствительность к свету, угроза рака кожи при длительном пребывании на солнце. Хотя альбинизм вызывает остракизм (социальное неприятие) в некоторых культурах человеческого общества, ген альбинизма накопился в высоких концентрациях в популяциях американских индейцев (частота альбинизма составляет 1 случай на 200 человек  у индейцев хопи в Аризоне (США) и 1 случай на 40 человек у индейцев кунья в Панаме). Социальная причина такого распространения альбинизма в том, что поскольку альбиносы не выносят солнечного света, мужчины-альбиносы могут оставаться дома в течение дня. Эти обстоятельства обеспечивают альбиносам особые шансы в плане размножения. Так культурные нормы ведут к высокой частоте  неблагоприятной мутации в популяции.

<Внимание: ниже пропуск части текста, см. печатную версию>

Объективно существующие расовые различия используются для оправдания порой откровенно неорасистких взглядов. Уже упомянутый Ф. Раштон ссылается на различия между среднестатистическими данными у представителей больших рас (европеоидной, монголоидной и негроидной) в  IQ — коэффициенте интеллектуальности (в среднем 106 у монголоидов, 100 у европеоидов и 85 у негроидов), объеме мозга по отношению к объему тела и др. Все эти данные весьма дискуссионны (например, многие биополитики полагают, что тесты для определения IQ написаны для представителей европейской культуры, а африканцы не глупее, но просто не понимают, чего от них хотят). Данные Раштона о якобы повышенной заболеваемости негроидов в США СПИДом по сравнению с "белыми" не подтверждаются другми биополитиками, в частности, Джеймсом Шубертом.

Наконец, генетическое разнообразие человечества в настоящее время рассматривается все больше не на расовом и вообще групповом, а на сугубо индивидуальном уровне. Уже был отмечен интерес многих биополитиков к различиям между индивидами даже внутри одной семьи, вызванные  генетическим разнообразием, дополненным дифференцирующим влиянием микроcреды.

Итак, одно из основных исследовательских направлений биополитики изучает вопрос о влиянии физиологического (соматического) состояния на политическую деятельность индивидов и групп  людей. Одна из "фокальных точек" данного направления – роль генетических факторов в политическом поведении. Для многих поведенческих особенностей и аномалий человека характерен умеренный вклад генетических факторов, т.е. они формируются под комбинированным влиянием генетических факторов и факторов внешней среды. Вклад генетики в биополитику связан также с изучением генетического разнообразия человечества. Многие генетические данные указывают на значительную гетерогенность большинства современных наций, так что нация представляется результатом "фиктивного родства", общего для группы людей заблуждения относительно своего происхождения. Дискуссионным остается вопрос о степени важности расовых различий между людьми, однако многие факты свидетельствуют в пользу преобладания индивидуальных вариаций над расовыми в человеческой популяции. Системы мероприятий по стимулированию распространения в популяции людей "благоприятных" генов (позитивная евгеника) и элиминации (выбраковке) "неблагоприятных" (негативная евгеника) — вызывает существенные возражения, так как игнорирует вклад факторов среды, оставляет принципиально не разрешимым вопрос о критериях и авторитетах в деле "стимуляции" и "выбраковки", а также грозит снизить генетическое разнообразие человечества, представляющее значительную ценность и резерв устойчивости человеческой популяции.

6.4. Кратко о нейрофизиологии

Изучение нервной системы имеет биополитическое значение, так как она выступает как важнейший соматический фактор политического поведения. Влияние генетических факторов на поведение, о котором шла речь выше, не может быть исследовано без понимания нейрофизиологических механизмов поведения, на которые воздействуют генетические факторы. Нервная система – координатор деятельности всех органов и систем живого организма. Она воспринимает стимулы (раздражители) от внешней среды и от органов, тканей, клеток самого организма, перерабатывает и обобщает всю поступающую информацию и соответственно регулирует функционирование организма и его поведение.

Характерным (хотя и не единственным) компонентом нервной системы является нервная ткань – совокупность нервных клеток (нейронов). Нейроны – специализированные клетки, способные принимать сигналы от анализаторов (органов чувств) и других нейронов, перерабатывать их в нервные импульсы и  проводить эти импульсы к нервным окончаниям, контактирующим с другими нейронами или клетками органов, принимающих те или иные команды от нервной системы. Перенос информации между нейронами или между нейроном и другой клеткой (рецепторная клетка органа чувств, клетка мышцы или железы и др.) осуществляется при помощи синапсов — специальных тонких щелей между конактирующими клетками. Синапсами завершаются  отростки нейронов — аксоны и дендриты (они могут быть и непосредственно на теле нейрона). Импульс передается вдоль аксона или дендрита нейрона в электрической форме (мембранный потенциал). Как только импульс достигает окончания отростка нейрона, мембранный потенциал вызывает цепь событий, приводящих к выделению в синапс специфических веществ – нейротрансмиттеров  (или нейромедиаторов). Они пересекают щель между контактирующими клетками и поглощаются соответствующими участками (рецепторами) на поверхности нейрона (иной клетки), расположенного по другую сторону синапса. В результате импульс передается на этот нейрон или по крайней мере на нем облегчается возникновение импульса (есть, впрочем, и такие нейротрансмиттеры, которые не облегчают, а тормозят проведение импульса на воспринявшей их клетке). Рапространение импульсов по нейронам (возбуждение) и  гашение импульсной передачи (торможение) – эти два противоположно направленных процесса лежат в основе сбалансированного, гармоничного функционирования нервной системы – предмета кратко рассматриваемой здесь науки нейрофизиологии.

В ходе биологической эволюции нервная система претерпевает прогрессивное развитие от примитивных ее предщественников (донервных систем внутриорганизменного контроля) до той сложно организованной структуры, которая выступает в роли материальной основы психики, социального поведения, политической деятельности человека. Интересно, что хотя колонии микроорганизмов как биосоциальные системы, напоминающие многоклеточные организмы в ряде отношений, не имеют специализированной нервной системы, однако микробные клетки способны к интенсивной коммуникации, регулирующей поведение колонии в целом и ее клеток. В процессе межклеточной коммуникации используются вещества, выполняющие у высших животных функцию нейротрансмиттеров. Это предположение опирается на данные о синтезе микробными клетками некоторых нейротрансмиттеров и о специфических ростовых и структурных эффектах добавленных нейротрансмиттеров (Олескин и др., 2000). В микробных колониях формируются межклеточные контакты, напоминающие синапсы, присутствуют необычайно длинные клетки, которые предположительно передают, подобно аксонам нервных клеток, информацию от одного участка клетки к другому.

Сети из постоянно  коммуницирующих клеток – эволюционная "предтеча" нервной системы. Клеточные сети характерны для колоний одноклеточных существ, они также свойствены эмбрионам животных на ранних стадиях развития, когда еще нет нервной системы как таковой ("донервные эмбрионы"). В подобных "донервных" эмбрионах  нейротрасмиттерные молекулы могут оказывать специфическое воздействие. Это согласуется с той общей идеей, что нейротрансмиттеры первоначально возникли в ходе  эволюции как  агенты межклеточной коммуникации (см. также 6.6.). Примитивные нервные системы имеют облик децентрализованных, не-иерархических сетей из нервных клеток. Такие нейронные системы представляют своеобразные аналоги децентрализованных, не-иерархических структур в сообществах многоклеточных животных и в человеческом обществе (ср. разделы 3 и 4). Такова организация нервной системы у кишечнополостных (например, у пресноводной гидры) и гребневиков. Дальнейшая эволюция нервной системы связана с концентрацией нервной клеток в виде ганлиев у переднего конца тела с последующем формированием головного мозга — цефализацией (см. выше 3.4.). Этот процесс поэтапно идет в ходе эволюции различных групп червей, моллюсков, членистоногих. С биосоциальной точки зрения интересно, что муравьи и другие социальные насекомые имеют в составе нервной системы оформленный головный мозг и в нем грибовидные доли, отвечающие за ряд сложных функций, включая координацию поведения в биосоциальной системе.

Позвоночные животные представляют собой особую линию развития, и нервная система даже примитивных позвоночных (рыб) характеризуется рядом черт, которые сохраняются вплоть до человека (Шульговский, 1997). Эти черты будут далее обсуждены в биополитическом ракурсе (см. 6.5 и 6.6). Подытожим пока в общей форме, в каких отношениях нейрофизиология интересна для биополитики как основной темы книги:

Изучение нервных систем  различных форм живого ставит человеческую нервную систему в общую эволюционную перспективу. Выше мы касались "биополитической подсистемы" биосоциальной системы, определив ее как "систему принятия решений" (подраздел 5.14.5). Нервная система наряду с гуморальной (эндокринной, гормональной) представляет собой именно биополитическую подсистему многоклеточного организма как высоко интегрированной биосоциальной системы, составленной из клеток. Организация нервной системы на разных уровнях эволюции воплощает в себе – в различных пропорциях – иерархические и неиерархические структуры из клеток (в основном нейронов) и может быть рассмотрена как полезный аналог политической системы человеческого общества, так что по крайней мере отдельные грани организационного дизайна нервных систем могут послужить "пищей для ума" при разработке социальных технологий, посвященных нетрадиционным социальным и политическим структурам в человеческом обществе. Так на новом уровне мы возвращаемся к античным и средневековым сопоставлениям между системами органов человека и элементами политических систем (например, голову с ее мозгом сравнивали с главой государства).

Наибольшее биополитическое значение, конечно, имеет исследование нервной системы человека. Она контролирует весь репертуар социального и политического поведения, будь оно сознательным или бессознательным, рациональным или иррациональным. По убеждению Р. Мастерса, все серьезные теории, объяснявшие человеческое поведение, в том числе и в приложении к политике, непременно опирались на ту или иную модель нервной системы. Так, Платон в политико-философском трактате "Республика" рассуждал о трех частях человеческой души, что поразительно напоминает современное представление о модульной организации головного мозга (см. следующие подразделы). Могут быть приведены аналогичные примеры других учений, созданных мыслителями различных эпох. Однако за последние десятилетия изучение человеческого поведения встало на более серьезную научно-эмпирическую базу, чем когда-либо раньше. Не случайно период 1990—1999 гг. был объявлен "Десятилетием мозга" в международном масштабе.

6.5. Модульная организация нервной системы

Нервная система позвоночных  (включая человека) подразделяется на центральную (головной и спинной мозг) и периферическую, распространяющуюся по всему телу. Периферическая нервная система состоит из соматической, проводящей сознательно контролируемые импульсы к мышцам, костям, сухожилиям и др., и автономной, которая регулирует не подлежащую непосредственному сознательному котнтролю деятельность внутренних органов (сердце, кровеносные сосуды, легкие и др.). Некоторое биополитическое значение имеет тот факт, что автономная нервная система может задавать два разных режима функционирования организма, что находится в тесной связи с поведением. Соответственно, имеется и два компонента (модуля) периферической нервной системы – парасимпатическая и симпатическая нервная система. Доминирование парасимпатической нервной системы ведет к режиму "расслабления и переваривания пищи" – замедляется ритм биения сердца, усиливается кровоток к органам пищеварения и др. Другой модуль, симпатическая нервная система, наоборот, готовит организм к стрессу (к "атаке или бегству"): ускоряются сердечный и дыхательный ритмы, тормозится пищеварение, расширяются зрачки, наступает услиленное потоотделение. Именно симпатическая нервная система отвечает за мобилизующий эффект, столь важный для богатой стрессами политических ситуаций – от президентских выборов до заговора, бунта, революции. В СССР и, вероятно, также в других странах проводились секретные испытания рецептур добавок к водопроводной воде, которые заставили бы (в экстремальных политических ситуациях)  всех граждан идти с готовностью на бой или труд.

Перейдем к центральной нервной системе, включающей спинной и головной мозг. Спинной мозг возникает в эволюции как самостоятельный модуль, управляющий функционированием организма и многими сторонами поведения, но по мере перехода от примитивных к более эволюционно продвинутым позвоночным животным (птицам, млекопитающим) все более приобретает статус структуры, иерархически подчиненной головному мозгу, проводящей идущие от него команды к различным участкам тела. Серое вещество спинного мозга самостоятельно отвечает только за некоторые простые (сегментарные) рефлексы, например, коленный (удар молоточком по сухожилию голени вызывает разгибание коленного сустава). Учащиеся старших классов средней школы до недавнего времени (может быть, ва некоторых школах и по сей день?) изучали работу спинного мозга на нежелательной с биоэтической точки зрениябиоэтике см. ниже – 7.4.) модели: обезглавленной лягушке, которая способна сгибать лапку, если эту лапку ущипнуть или опустить в кислоту. 

Актуальная проблема с биоэтическим и биополитическим звучанием касается ситуаций,  когда человек уподобляется обезглавленной лягушке. Несмотря на то, что спинной мозг находится под контролем головного и вспадает в состояние торможения (спинномозговой, или спинальный, шок) при нефункционировании головного мозга, с течением времени шок проходит и спинной мозг берет на себя контроль некоторых функций организма. Поэтому, например, сердце продолжает биться у индивидов в состоянии запредельной комы (смерть головного мозга). К настоящему времени указанное состояние достоверно определяется при наличии квалифицированного персонала и аппаратуры, и биение сердца и наличие спинальных рефлексов не считается препятствием для признания человека мертвым,  а его органов — материалом для трансплантаций (если нет противопоказаний).  В то время как юридические проблемы, связанные с состоянием "смерть головного мозга", удалось в основном разрешить после детальной разработки соответствующих законов, биоэтические проблемы  отчасти еще не решены, особенно если речь идет о необходимости принять во внимание религиозные взгляды, что остановить бьющееся сердце может Бог, а человек, если делает это, становится убийцей.

6.5.1. Головной мозг и принципы его функционирования. Головной мозг  представляет собой передний отдел центральной нервной системы позвоночных, расположенный в полости черепа; главный регулятор всех жизненных функций организма и материальный субстрат его высшей нервной деятельности. Общий план строения головного мозга. всех позвоночных совпадает: имеется (1) задний мозг, регулирующий витальные (жизненно важные) процессы — дыхание, кровообращение и др., а также координирующий простейшие формы двигательного поведения; (2) средний мозг, первоначально содержащий зрительные центры; (3) передний мозг, чья эволюционно первичная функция — обоняние.  Задний и средний мозг объединяют понятием мозговой ствол.

Клссификация на передний, средний и задний мозг, являясь анатомической, не достаточна для понимания его функционирования. Особенно у приматов оказывается достаточно содержательной другая, функциональная классификация мозга на модули, каждый из которых может включать несколько анатомических отделов или, напротив, лишь часть отдела. Именно "модульная" классификация мозга имеет биополитическое значение и будет подробнее рассматриваться в последующих подразделах. Изложим в общей форме ряд общих принципов функционирования мозга – принципов, которые характерны для любых сложных сетевых систем и потому дают плодотворную пищу для аналогий между мозгом и человеческим социумом.

Параллельная работа различных отделов мозга и, в частности, параллельная обработка информации многими мозговыми структурами. Так, зрительная информация анализируется и в среднем мозгу, и в таламусе, и в коре больших полушарий, причем разные зрительные характеристики (формы, движения, яркость и др.) анализируются разными структурами в мозге. В порядке сравнения отметим, что и в человеческом социуме всякий новый важный стимул, скажем, угроза войны или экологический кризис (всякий вызов истории, как писал в своих работах английский историограф А. Тойнби), также разлагается на отдельные составляющие, которыми занимаются специалисты. Например, в случае военной угрозы армия готовится к отражению удара (разные рода войск – по-разному), пищевая промышленность проводит мероприятия по снабжению армии продовольствием, а также по созданию запасов для мирного населения, работники траспорта меняют график перевозок в соответствии с потребностями и др.

Принцип интеграции поступающей информации. Независимо процессированные разными отделами мозга  зрительные характеристики объектов далее объединяются в целостную картину. Это "дело рук" так называемых ассоциативных зон коры больших полушарий. Последние уподобляются политической системе в государстве, задача которой объединить реакции разных специалистов на "вызов истории" (угрозу войны в приводимом выше примере) в единую общегосударственную стратегию. Однако мозг напоминает скорее не бюрократический, а сетевой вариант социума (см. раздел 4). Действительно, его модули действуют как независимые социальные сети – нет бюрократии, которая бы вначале в директивном порядке ставила перед ними задачи. "Порядок из хаоса", целостная картина из фрагментов возникает лишь вторично. Эта картина в целом – но не в некоторых деталях— в норме совпадает с реальным обликом наблюдаемых мозгом объектов. Однако можно показать, что мозг не механически, а творчески отражает окружающий мир. Он может его творчески дорабатывать и даже обманывать нас (известные примеры оптических иллюзий). Мы не видим черных дыр в зоне наших слепых пятен обоих глаз, ибо мозг закрашивает эти зоны общим фоном1

Французский король Людовик XIV забавлялся тем, что ставил придворных так, чтобы их головы приходились на зоны его слепых пятен. Тогда придворные представали перед ним без голов.

Принцип модульной организации. Мозг, как и вся нервная система, представляется совокупностью блоков, выполняющих определенные комплексы функций. К числу самых крупных модулей относятся: рептилиальный мозг, лимбическая система, неокортекс (рис. 13). Эти модули примерно соответствуют этапам эволюции головного мозга по линии пресмыкающиеся (рептилии) → млекопитающие → приматы. В целом мозг приматов (и человека), включающий все три указанных модуля в наиболее развитой форме, обозначается как триединый мозг (The Triune Brain). Классификация мозга на три модуля напоминает концепцию Зигмунда Фрейда о трех элементах психики человека – ид (эволюционно древние мотивы поведения), суперэго (стихийные эмоции, чувство вины, страха и др.) и эго (рациональная оценка ситуации, рациональный контроль за поведением). Подчеркнем еще раз, что функциональные модули мозга не совпадают  с его анатомическими отделами, данными выше — это разные классификации частей головного мозга.

<Внимание: ниже пропуск части текста, см. печатную версию>

6.6. Сигнальные вещества: биополитические аспекты

Одним из древних (с эволюционной точки зрения) каналов коммуникации является коммуникация с помощью химических агентов (см. выше 5.5.). Химические коммуникационные агенты (сигнальные вещества) переносят информацию между свободно живущими одноклеточными существами; между клетками внутри организма; между многоклеточными организмами. Достаточно многие из сигнальных веществ эволюционно-консервативны. Они возникли в эволюции как сигналы, используемые микроорганизмами и далее приобрели новые роли у многоклеточных организмов, включая высших животных и человека. Многие из категорий сигнальных веществ представляют несомненный биополитический интерес, влияя на социальное поведение человека. Мы рассмотрим  в этом подразделе 1) нейротрансмиттеры; 2) гормоны и 3) феромоны. Следует иметь в виду, что многие химические агенты сочетают несколько ролей, например, серотонин одновременно выступает как нейротрансмиттер и в то же время как локально действующий  внутритканевый агент межклеточной коммуникации (гистогормон). Серотонин и целый ряд других соединений, выполняющих нейромедиаторные функции у животных и человека, представляют собой весьма эволюционно-консервативные агенты, содержащиеся в тканях растений, в донервных эмбрионах животных2, у одноклеточных форм жизни (Олескин и др., 1998, 2000).

См. Рощина В. В. Биомедиаторы в растениях. Ацетилхолин и биогенные амины. Пущино 1991. С.31-37; Бузников Г.А. Нейротрансмиттеры в эмбриогенезе. М. 1987. С. 30-40.

6.6.1. Нейротрансмиттеры у микроорганизмов. Для создания эволюционно-биологической перспективы для дальнейшего повествования о непосредственном вкладе нейротрансмиттеров в биополитику компактно изложим собственные данные о синтезе нейротрансмиттеров про- и эукариотическими микроорганизмами и об эффектах добавленных нейротрансмиттеров в микробных системах3:

Экспериментальные данные излагаются в работах: Олескин А.В., Кировская Т.А., Ботвинко И.В., Лысак Л.В. Действие серотонина (5-окситриптамина) на рост и дифференциацию микроорганизмов // Микробиология. 1998. Т.67. № 3. С.305-312; Цавкелова Е.А., Ботвинко И.Б., Кудрин В.С., Олескин А.В. Детекция нейромедиаторных аминов у микроорганизмов методом высокоэффективной жидкостной хроматографии // Докл. Росс. Акад. Наук. 2000. Т. 372. С.840—842. См. также обзоры (Олескин и др., 1998, 2000).

Микроорганизмы содержат аминные нейротрансмиттеры. Методом высокоэффективной жидкостной хроматографии с электродетекцией продемонстрировано наличие серотонина в биомассе грамположительных бактерий Bacillus subtilis и Staphylococcus aureusв концентрациях порядка 10 -6 М, сопоставимых с его содержанием в крови млекопитающих (таблица). Катехоламины (норадреналин и дофамин) оказались широко распространены у тестированных прокариот; их концентрации приблизительно соответствуют таковым в крови млекопитающих или даже превышают последние. Экуариоты (дрожжи Saccharomyces cerevisiae и грибок Pennicilum chrysogenum)содержали только норадреналин из числа детектироованных аминных нейротрансмиттеров.  У большинства микроорганизмов обнаружены также продукты метаболизма (окислительного дезаминирования) нейротрансмиттеров – 5-гидроксииндолуксусная кислота (5-ГИУК) и дигидрофенилуксусная кислота (ДГФУК).  В разделе 5 (5.13) мы упомянули биополимерное покрытие клеток в колонии (матрикс). На примере богатой матриксом бактерии B. subtilis (вариант М) нами продемонстрировано, что нейромедиаторные амины (норадреналин и дофамин) содержатся не внутриклеточно, а в покрывающем клетки матриксе. Данный факт представляет довод в пользу возможной межклеточной коммуникативной роли этих аминов, поскольку слагающие матрикс биополимеры способствуют диффузии низкомолекулярных химических сигналов в пределах колонии. В свете предположения о внутриколониальной коммуникативной функции нейротрансмиттеров они, возможно, служат информационными молекулами ограниченного радиуса действия не только у многоклеточных животных (где они "прицельно" передают информацию от нейрона к нейрону, см. ниже), но и даже у прокариот, ибо матрикс удерживает низкомолекулярные вещества в пределах синтезировавшей их микробной колонии.

Микроорганизм Нораденалин Дофамин ДГФУК Серотонин 5-ОИУК
Bacillus cereus - 2.13 0.69 0.85 0.95
B. mycoides 0.32 0.25 0.81 - 0.33
B. subtilis: В целом
Фракция клеток
Фракция матрикса
0.25 0.36 - - 0.42
- - - - -
0.26 0.34 - - 0.52
Staphylococcus aureus - 1.35 1.54 2.2 -
Escherichia coli - 1.61 2.64 - 0.81
Proteus vulgaris 0.6 0.73 0.46 - 0.4
Pseudomonas aeruginosa, вариант R - - 1.62 - 2.7
P. aeruginosa, вариант S - - 3.74 - 2.1
Serratia marcescens 1.87 0.6 1.47 - 0.51
Zoogloea ramigera - - 14.2 - 0.34
Дрожжи 0.21 - - - 0.26
Penicillum chrysogenum 21.1 - 88.9 - 10.8

Добавленные нейротрансмиттеры вызывают ростовые и структурные эффекты в микробных системах. Так, мы показали, что серотонин (Рис. 14) в микромолярных концентрациях (0,1—25 мкМ), стимулируют рост кишечной палочки Escherichia coli, пурпурной бактерии Rhodospirillum rubrum4 В тех же концентрациях серотонин меняет макро- и микроструктуру колоний – стимулирует агрегацию микробных клеток (образование их скоплений) и формирование межклеточного матрикса (Рис. 15). В более высоких концентрациях (25-50 мкМ и выше) серотонин оказывает противоположное влияние – частично подавляет рост микроорганизмов и агрегацию их клеток с матриксообразованием. Стимуляция роста микробных культур наблюдали также в присутствии дофамина, но не норадреналина (не показано). Эффекты микромолярных концентраций серотонина и дофамина нами интерпретируются в рамках предположения о сигнальной роли этих агентов, что согласуется с приведенными выше данными об их эндогенном синтезе. По их концентрации клетки могут оценивать плотность собственной популяции и активно расти, если эта плотность выше определенного порога (гипотеза кворум-зависимого действия нейротрансмиттеров, по аналогии с данными литературы об эффектах других коммуникативных факторов, см. обзор Олескин и др., 2000). Для выяснения конкретных механизмов действия нейромедиаторов в микробных системах(предположительно зависимых от рецепторов в мембранах) в настоящее время наша лаборатория исследует их эффекты на мембранный потенциал, скорость дыхательного транспорта элеткронов и другие параметры микробных мембранных систем.

Стимуляция серотонином роста бактерии Enterocococcus faecalis и дрожжей Candida guillermondii устаноывлена в работах другой лаборатории. См. Страховская М.Г.,  Иванова Е.В., Фрайкин Г.Я.  Стимулирующее влияние серотонина на рост дрожжей Candida guillermondii   и бактерий Streptococcus faecalis //Микробиология. 1993. Т.62. С.46-49.

Полученные данные в о роли нейротрансмиттеров серотонина, норадреналина и дофамина в микробных системах представляют интерес не только как яркая иллюстрация эволюционно-консервативного характера этих сигнальных молекул. Известно, что митохондрии эукариотических клеток – симбиотические потомки прокариот, а именно, той их подгруппы, в состав которой входит E. coli и R.rubrum. Поэтому исследования бактериальных рецепторов к нейромедиаторам и в целом эффектов эволюционно-консервативных нейромедиаторов в микробных системах актуальны для нейрохимии мозга в связи с данными о роли митохондрий мозговых нейронов в связывании нейромедиаторов. Избыточное связывание нейротрансмиттеров рецепторами митохондриальных мембран нейронов мозга – важная предпосылка ряда мозговых заболеваний (инсульт, болезнь Альцгеймера и др.)5. Что касается конкретно серотонина, то он представляется в свете изложенных фактов эволюционно консервативным "гормоном социальности", побуждающим клетки и целые многоклеточные организмы вступать во взаимодействие друг с другом, формировать социальные структуры (Masters, 1994). Отметим в порядке сопоставления, что серотонин вызывает агрегацию также тромбоцитов крови млекопитающих. От эволюционно-биологической перспективы с включением данных о нейромедиаторах в микробных системах перейдем к их специфической роли в нервной системе высших животных и человека.

Montal M. Mitochondria, glutamate neurotoxicity and the death cascade // Biochim. Biophys. Acta. 1998. V.1366. P.113-126

6.6.2. Нейротрансмиттеры и нейромодуляторы. Нейротрансмиттеры  (нейромедиаторы) необходимы для передачи информации от нейрона к нейрону (или между нейронами и сенсорными клетками или клетками мышцы/железы). Интересно, что за перенос информации между двумя нейронами через разделяющих их синапс могут отвечать сразу несколько нейротрансмиттеров. В этом факте усматривают еще один пример параллельного действия модулей мозга – в данном случае нейротрансмиттерных систем. Говорят о своеобразной "мозговой демократии", позволяющей мозгу частично скомпенсировать дефицит одного нейротрансмиттера за счет использования другого (Харт, 1998).

Среди многих сотен обнаруженных нейротрансмиттеров, наиболее важными представляются следующие группы: (1) аминокислоты: глутаминовая кислота, аспрагиновая кислота глицин, гамма-аминомасляная кислота (ГАМК); (2) моноаминовые нейротрансмиттеры: серотонин, ацетилхолин, катехоламины (адреналин, норадреналин, дофамин); (3) летучие неорганические нейротрансмиттеры  исследуемые в последние годы, особенно окись азота (NO); (4) пептиды (например, вещество Р); многие из пептидов, впрочем, чаще играют не непосредственно нейротрансмиттерную, а нейромодуляторную роль — повышают или понижают эффективность переноса информации через синапс, обслуживаемый другим нейротрансмиттером. Нейромодуляторная роль характерна для эндорфинов и энкефалинов.

Каждый из нейротрансмиттеров характерен для определенной группы нейронов (кластеров или цепочек). Дофамин, например, присущ группам нервных клеток в некоторых районах среднего мозга; норадреналин  — небольшому кластеру в варолиевом мосту – синему пятну, участвующему в регуляции сна со сновидениями (см. 6.5.2), а также прилежащим к нему участкам среднего мозга. Cеротонин выделяется нейронами ядер шва в стволе мозга; аксоны (длинные отростки) этих нервных клеток находятся в различных зонах неокортекса и лимбической системы. Много серотонина содержится в эпифизе, или шишковидной железе (рудименте третьего глаза, функционирующего до сих пор у пресмыкающегося гаттерии). Здесь серотонин превращается в мелатонин. Мелатонин совместно с серотонином регулирует цикл сна и бодрстовования. В частности, мелатонин вырабатывается в темноте и способствует сонливости и засыпанию человека в темное время суток. Ацетилхолин  транспортирует информацию не только от нейрона к нейрону, но и от  нейрона к мышечной клетке (действие яда кураре основано на предотвращении переноса команды с нейрона на мускульную клетку при участии ацетилхолина).

Уровень нейротрансмиттеров в значительной мере определяет поведенческие возможности животного или человека, тонус, настроение и др. Ацетилхолин важен для первоначального запоминания новой информации и последующих процессов консолидации памяти (придания ей устойчивого долговременного характера). Нехватка дофамина в сответствующих участках мозга ведет к потере инициативы (к "сидению и мечтанию"), более серьезный дефицит — к полной невозможности совершить активное действие; дальнейшее развитие этого состояния может вести к синдрому Паркинсона. Избыток дофамина способствует поведению, связанному с "поиском наслаждений" (гедонистическое поведение) – от вкусной еды6 до интересного видеофильма, но слишком существенный избыток этого нейротрансмиттеров рассматривается, по одной из гипотез, как причина шизофрении (Харт, 1998).

Крыса независимо от уровня дофамина в мозгу отличает вкусный сладкий сахар от горького порошка хинина, но стремление к вкусному "блюду" у нее возрастает по мере повышения уровня этого нейротрансмиттера. См. Berridge K.C., Robinson T.E. What is the role of dopamine in reward: hedonic impact, reward learning or incentive salience? //Brain Res.: Brain Res. Rev. 1998. V.28. N 3. P.309—369.

Особое биополитическое звучание имеют исследования эффектов серотонина, так как опыты М.Т. МакГвайера и других ученых показали его роль в определении социального статуса и упорядочении ранговой иерархии у столь различных существ как сверчки, омары и обезьяны. Установлено, что более высокие уровни серотонина соответствуют более высокому рангу в иерархии (McGuire, 1982; Masters, 1994; Raleigh, McGuire, 1994). Так, доминант в группе зеленых мартышек-верветок имеет больше серотонина в сыворотке крови и прдукта переработки серотонина 5-гидроксииндоуксусной кислоты в спинномозговой жидкости, нежели подчиненные особи.

Изменение социальной ситуации меняет уровни серотонина (и других нейротрансмиттеров) у соответствующих индивидов. Отсаживание доминанта в отдельную клетку, так что он теряет контакт с подчиненными и не видит их сигналов повиновения, ведет к постепенному снижению серотонина до уровня, свойственного недоминирующим обезьянам (Raleigh, McGuire, 1994). Высокий уровень серотонина, характерный для доминанта, коррелирует с пониженной агрессивностью и более частыми актами неагонистического, лояльного поведения у доминанта по сравнению с недоминирующими особями. Например, доминант занят примирением конфликтующих особей. Иерархия доминирования у верветок в основном относится не к агонистическому, а к гедонистическому, основанному на повышенном интересе к доминанту, типе (см. 5.14.2 выше).

Данные Мадсена (Madsen, 1994; см. также Masters, 1994) о роли серотонина у Homo sapiens выявили более сложную картину: (1) у людей с "маккиавелиевским типом личности" (агрессивных, властолюбивых, целеустремленных, аморальных) социальный ранг нарастает по мере повышения уровня серотонина в крови; (2) у людей противоположного типа личности - "уступчивых моралистов" социальный ранг убывает по мере повышения уровня серотонина. Одно из возможных объяснений — серотонин (при его достаточном уровне) проявляет истинный тип личности человека, он становится "самим собой", как говорил тролль в "Пер Гюнте" Ибсена.

Если же имеется дефицит серотонина , то, независимо от типа  личности, наступает депрессия и снижение контроля за импульсивным поведением. Дефицит серотонина стимулирует некоторые виды агрессии, в частности, агрессивность, вызванную страхом. У мартышек-верветок низкий уровень серотонина в сыворотке крови коррелирует с повышенной агрессивностью, подрывающей стабильность биосоциальной системы. Как и у человека, поведение приобретает импульсивный характер: мартышки забывают социальные нормы и атакуют особей высокого ранга (мартышки совершают аналоги противоправных действий в человеческом обществе, Raleigh, McGuire, 1994).

Однако хладнокровное, целенаправленное самоутверждающее (ассертативное) поведение, также часто вовлекающее элементы агрессии, наоборот, свойственно индивидам с высоким уровнем серотонина. Конечно, нельзя все сводить только к низким или высоким уровням серотонина. От типа личности (включая характерные для нее уровни других нейротрансмиттеров) зависит,  каковы будут последствия, например, снижения активности серотониновой  системы мозга: депрессия, самоубийство, убийство, поджог или отсутствие социально опасных результатов (Masters, 1994).  Так, снижение уровня серотонина в мозгу вместе с повышением уровней катехоламинов (норадреналина, дофамина) – предпосылка повышенной социально опасной агрессивности (И.П. Ашмарин, устное сообщение).

Изучена роль серотониновой системы мозга в таких патологических состояниях, как сезонное  функциональное расстройство (СФР) и предменструальный синдром (ПМС). В обоих случаях к симптомам болезни относятся депрессия, тревога, нередко та или иная степень ослабления контроля за импульсами. При СФР эти явления наступают в осенне-зимний период, сопровождаются удлинением сна и связаны с активацией синтеза мелатонина, который предположительно подавляет активность серотониновой системы. ПМС наступает в последние дни менструального цикла, причем смена гормонального фона в этот период также сказывается на уровне серотонина в мозгу (пример рассмотрен выше, 6.2.). Дефицит серотонина способствует алкоголизму (алкоголь временно повышает уровень серотонина, но в долговременной перспективе понижает его). Интересно, что у мартышек-верветок особи с низким уровнем серотонина также склонны к употреблению алкоголя (Raleigh, McGuire, 1994). Предполагается роль нарушений в серотониновой системе при шизофрении и болезни Альцгеймера. Эти недуги, впрочем, вовлекают и другие нейротрансмиттеры – при шизофрении характерен избыток дофамина, а при болезне Альцгеймера – дефицит ацетилхолина, отвечающего за процессы запоминания новой информации.

Препараты прозак  (флуоксетин), золофт (сертралин) и паксил (пароксетин), повышают в организме содержание серотонина или стимулируют его активность, тем самым преодолевая депрессию и другие состояния, связанные с дефицитом серотонина в мозгу. По ощущениям принимавших прозак пациентов, депрессия отступает, появляются надежды и планы на будущее. Окружающая действительность обретает вкусы и запахи, "оттенки серого сменяются натуральной цветной  гаммой" (Мир-Касимов, 1999). Интересно, что прозак, наиболее широко известный за рубежом препарат (в США вышла книга "Prozac Nation"), в то же время несколько стандартизует человеческую личность (все становятся улыбчивыми, работоспособными и т.д.), вызывая тревогу по поводу возможного варианта реализации орвэлловских утопий. Повышение уровня серотонина естественным путем дает диета, богатая триптофаном и бедная белками и "пустыми" углеводами (см. 6.7.).

Весьма существенное влияние на уровни серотонина и дугих нейромедиаторов оказывает социальная среда и связанные с ней переживания. Потеря близкого человека ведет к снижению уровней серотонина и норадреналина, в мозгу человека . Изменения уровней нейротрансмиттеров наблюдаются вследствие не только реальных, но и воображаемых (или ожидаемых) социальных событий – это так называемая интериоризованная  социальная среда. Ожидание важной победы или сексуальная фантазия вызывают повышение уровня серотонина; уровни норадреналина и дофамина при этом могут снижаться (McGuire et al., 1998).

Окись азота привлекает интерес биосоциологов, поскольку именно это вещество вырабатывается кожей при взаимных ласках (груминге) у животных и человека. Как летучее низкомолекулярное вещество, NO легко проникает в мозг, где и вызывает эффект, улучшая настроение. Мыши с нефункционирующей NO-синтазой характеризуются повышенной агрессивностью по отношению к чужакам и друг к другу, а также частыми попытками копулировать с сексуально неактивными самками (что мыши с нормальным генотипом предпринимают намного реже). Те же отклонения в социальном и сексуальном поведении (наряду с некоторыми другими поведенческими аномалиями) присущи и группе мышей с дефектным геном, отвечающим за синтез фермента моноаминооксидазы А, вовлеченного в расщепление молекул нейромедиаторов серотонина и дофамина7. Тот факт, что у людей мутация по гену моноаминооксидазы А также ведет к повышенной импульсивной агрессивности, в том числе в сексуальных ситуациях, демонстрирует приложимость "мышиной" модели к изучению некоторых аспектов человеческого социального поведения. В человеческом обществе сексуальные маньяки и серийные убийцы могут иметь дефект по NO-синтазе. У мышей мутанты с отсутствием одного из типов рецепторов к серотонину (типа 5-HT1B) также отличаются резко повышенной агрессивностью.

Tecott L.H., Barondes S.H. Behavioral genetics: genes and aggressiveness // Curr. Biol. 1996. V.6. N 3. P.238—240.

Пептидные нейромодуляторы  (эндорфины, энкефалины), являясь болеутоляющими веществами и "веществами удовольствия" (они вызвают эйфорию — ощущение счастья), представляют собой внутреннюю "награду" индивиду за то или иное поведение. Именно химическое сходство эндорфинов, вырабатываемых самим мозгом, с морфином, обусловливает возможность пристрастия людей к морфию, опиуму и аналогичным препаратам.

Религия дает человеку комплекс положительных эмоций, связанных с усиленной выработкой эндорфинов и других "веществ удовольствия". С чисто нейрофизиологической точки зрения знаменитые слова К. Маркса о религии как "опиуме для народа" можно понимать более буквально, чем полагал сам Маркс8 (см. однако существенное замечание в конце этого подраздела). "Вера как успокоение человека, источник понимания им своей жизни, и вера как источник фанатизма, биохимически тождественны мягкой эндогенной наркомании" (Хазен, 1998, С.73). Эндорфины, энкефалины и другие вещества сходного действия  подкрепляют собой альтруистические акты и — что важно для стыка биологии и юриспруденции — вырабатываются у законопослушных людей, вознаграждая их за соблюдение законов, даже если оно чревато отрицательными последствиями с эгоистической точки зрения (Gruter, 1991). Подобные факты представляют своеобразный нейрофизиологический базис для  направлений биополитики, связанных с био-юриспруденцией (био-законодательством в классификации А. Влавианос-Арванитис) – приведением юридических норм и законов в соответствие с биологически-детерминированными сторонами природы человека (см. 7.4 ниже). Интересно, что некоторые из "веществ удовольствия" являются весьма эволюционно-консервативными. Например, один из эндорфинов (b-эндорфин) содержится у одноклеточных существ, таких как инфузория Tetrahymena pyriformis и амеба Amoeba proteus.

Danielli J.E. Altruism and the internal reward or the opium of the people // J. Soc. Biol. Structures. 1980. V.3. P.87—94.

Наряду с эндорфинами и сходными с ними соединениями, имеются и пептидные факторы, оказывающие противоположное действие на мозг, что также представляет биополитический интерес. Так, пептид холецистокинин  вызывает у людей состояние паники. Подобные пептиды, вероятно, вовлечены в поведение мечущихся в испуге толп людей; в то же время, холецистокинин и его более стабильные аналоги могут быть использованы для преднамеренной   модификации поведения людей в тех или иных целях.

Био-юриспруденция и, в частности, вопрос о роли нейротрансмиттеров и других сигнальных веществ в криминальном поведении  находится в центре внимания Р. Мастерса, М. Грутер, М.Т. МакГвайра и других представителей международного Грутеровского института права и поведенческих исследований. В настоящее время наши знания о нейрохимии продвинулись в такой мере, что становится реальностью целенаправленная модификация человеческого поведения, а также состояния здоровья. Такая модификация поведения, если она предпринята со злым умыслом, вполне может быть рассмотрено как новый вид преступлений, в том числе и совершаемых с политическими (и даже военными) целями. Одной из задач международного биополитического сообщества и должна быть борьба с посягательством на право каждого индивида самому  распоряжаться своим поведением (если оно не является противоправным).

Если же противоправные действия налицо, то задачей биополитики может быть длительная коррекция поведения на основе знаний о нейрофизиологии и нейрохимии. В последние годы весьма актуальной стала дилемма – "Наказывать или лечить?" Как вести себя по отношению к преступникам, имеющим явные нейрохимические отклонения? (пример был приведен выше, 6.2). Эти вопросы были в повестке дня многочисленных панамериканских и международных конференций Грутеровского института. Участники этих конференций – биополитики, профессиональные юристы и биологи — подвергли серьезному сомнению традиционный взгляд на человека как на сугубо разумное существо, имеющее полную свободу воли и соответственно, полностью отвечающее за все свои поступки. Подчеркивается (при всем разбросе индивидуальных позиций участников конференций), что в наши дни имеется много возможностей для сознательного или неосознанного манипулирования человеческим поведением. Юриспруденция и этика не требует, чтобы мы преодолевали рак или заболевания сердца усилием воли, но предполагается, что мы во всех случаях способны – и должны — преодолеть поведенческие расстройства именно таким образом.

Биополитики в тандеме с реабилитологами (психологами, психиатрами, врачами разичного профиля) могли бы вносить свой вклад в разработку методик, снижающих риск повторных преступлений у лиц с той или иной соматической патологией. Так, группа финских ученых показала, что лица с низким содержанием 5-гидроксииндолилуксусной кислоты (продукта метаболизма серотонина) и гомованилиновой кислоты (продукта деградации дофамина) в спиннномозговой жидкости относятся к повышенной группе риска в плане совершения поджогов или убийств,  особенно если у них аномально быстро снижается уровень глюкозы в крови после ее введения в организм. Если у бывшего преступника удается повысить уровень серотонина (скажем, лекарственным или диетическим путем), то это практически устраняет риск рецидива преступления9.

Virkkkunen M., DeJong J., Bartko J., Goodwin F.K., Linnoila M. Relationship of psychobiological variables to recidivism in violent offenders and impulsive fire setters: a follow-up study // The Neurotransmitter Revolution. Serotonin, Social Behavior and the Law /Ed. R.D. Masters, M.T. McGuire Carbondale; Edwardsville: Southern Illinois University Press.1994. P.86—95.

Помимо частных разработок, общетеоретической задачей биополитики можно считать вклад в создание общей модернизированной концепции преступного поведения. С нейрофизиологической точки зрения, преступление можно рассматривать как путь, ведущий к получению внутреннего нейрохимического вознаграждения (например, дополнительное выделение в мозгу серотонина, эндорфинов и др. в ответ на успешное ограбление). Такая концепция, конечно, однобока. Она "в чистом виде" была бы даже опасной, поскольку игнорировала бы другие грани многоуровневого человека, который сохраняет свои различные уровни, когда идет на преступление. Однако при всех многочисленных социальных, культурных, духовных и др. факторах преступности невозможно ныне игнорировать и ее нейрохимические факторы.

В этом плане показательны кратко упомянутые в первом разделе книги (1.4.4.) исследования Р. Мастерса, показавшего тройственную корреляцию между 1) загрязнением окружающей среды тяжелыми металлами (Pb, Mn, Cd), 2) снижением активности серотониновой системы мозга и 3) количеством импульсивных преступлений (акты насилия над личностью, поджоги, убийства под влиянием неконтролируемого приступа агрессивного поведения в разных штатах США: Masters, 1996 и другие работы). Эта связь явно пробивает себе дорогу при учете всех других многочисленных влияющих на преступность факторов. Работы Мастерса можно считать антирасистскими по своим результатам. Фактически наблюдаемую в ряде мест США повышенную агрессивность и преступность у чернокожего населения (по сравнению с белыми) Мастерс объясняет не "спецификой" африканской расы, а большей локальной концентрацией свинца и других металлов в жилищах негров (свинцовые белила и трубы и др.). Дополнительными факторами, усиливающими эффекты тяжелых металлов на мозг, Мастерс на основании своих данных считает 1) алкоголь и 2) соединения фтора (например, фторид кремния), применяемые в США для обеззараживания питьевой воды.

Исследования нейротоксикологических эффектов тяжелых металлов, имеющие потенциальное биополитическое значение, проведены в последние годы и в других лабораториях мира. Так, на Биологическом факультете МГУ10 продемонстрировано подавление нормальной поведенческой реакции – оборонительного рефлекса у крыс – под влиянием соединений кадмия, кобальта и cвинца (в комбинации с пирацетамом или гидазепамом). Помимо соединений металлов, нейрофизиологические расстройства (нейропатии) вызывают и широко применяемые в наши дни растворители, такие как углеводороды состава С6Нn или сероуглерод. Сероуглерод подавляет активность фермента, необходимого для расщепления дофамина, что нарушает равновесие (гомеостаз) между его синтезом и расщеплением в мозгу и влечет за собой психические расстройства. В подобных ситуациях имеет место как бы пересечение двух направлений  биополитики – влияния соматических факторов на  политическое поведение и направления под названием "biopolicy" (тема раздела 7 книги), в компетенцию которого входят и вопросы охраны окружающей среды.

Бокиева С.Б. Исследование формирования и функциональных нарушений реакции избегания у крыс с помощью нейротропных средств. Автореф. диссертации кандидата биологических  наук. М.: Диалог-МГУ. 1999.

Попытки совершить преступления ради внутренней нейрохимической "награды" (cм. предшествующую страницу) — частный случай более общего явления, которое можно обозначить как стремление к достижению  нейрофизиологического гомеостаза (McGuire et al., 1998), понимаемого как состояние равновесия между различными, часто противоположно направленными, соматическими факторами. В частности, гомеостаз (или отрегулированное состояние организма ) предполагает оптимальные, взаимно сбалансированные концентрации различных нейротрансмиттеров, приспособленные к социальным условиям. Нейрофизиологический гомеостаз соответствует чувствам комфорта, контроля над собой, вовлеченности в социальную жизнь. Многие поступки людей, даже если они не приносят им ощутимой пользы, подкрепляются достижением приятного состояния нейрофизиологического гомостаза. Этому способствует, например, высокий социальный статус, при которым, как мы видели выше, у обезьян и многих людей (маккиавеллевский тип) возрастает уровень серотонина. Идеологии  различного толка оказываются эффективными – находят много сторонников – если они способствуют достижению внутреннего гомеостаза, т.е. создавают у человека чувство уверенности в себе, осмысленности его жизни, участия в важном для общества деле и др. (см. об идеологии 5.16.3). В особенности социально изолированные индивиды стремятся к идеологическим установкам как источникам смысла жизни и генераторам оптимальных уровней нейротрансмиттеров. Однако, если индивид принимает социально непопулярную идеологию,  как например коммунизм во многих частях cовременных США, то негативные реакции других людей окажут на него эффект, уводящий этого человека далеко от состояния гомеостаза .

Подчернем, что мы не собираемся сводить все богатство содержания любой идеологии и вообще системы взглядов только к ее нейрофизиологическому влиянию. Это влияние имеет место, но такое объяснение эффективности идеологии, несомненно, однобоко и дает ограниченные результаты, что особенно ощутимо при попытке дать чисто нейрохимическое объяснение религиозного поведения людей. Известно, что, скажем, христианин лишь в некоторые мгновения испытывает комфорт, защищенность, радость из-за своей религиозной детельности (как это бывает на празднике Пасхи). Верно, что в эти минуты у него не может не наблюдаться и нейрофизиологический гомеостаз, внутренняя гармония. Но ведь истинный христианин часто готов и поскупиться своим внутренним состоянием ради веры – например, когда он соблюдает пост или недосыпает, чтобы помолиться в церкви. Биополитика показывает нам как возможности "животных", соматических интерпретаций человеческого социального поведения, так и неизбежные границы, за которыми имеется уже уникально человеческая духовность11.

Упомянем, однако, раздел 2, где говорится о градиентной природе человеческих специфических черт. Духовность, по крайней мере как нравственность и этика,  уже "слегка намечена" у высших животных, о чем убедительно говорит приматолог Ф. де Вал в книге "Добрые по своей природе", de Waal, 1996

6.6.3. Гормоны. Гормоны – информационные вещества, переносимые с током крови к клеткам-мишеням во всех частях тела. Гормоны вырабатываются  эндокринной системой, включающей несколько основных желез внутренней секреции (эндокринных желез).   Эндокринная сисиема включает "железу-дирижер" гипофиз, чьи гормоны регулируют активность других эндокринных желез: щитовидной железы, надпочечников, половых желез. Имеются и другие важные эндокринные железы (паращитовидные, поджелудочная, тимус).

Эндокринная система тесно взаимодействует с нервной системой. Некоторые гормоны одновременно служат нейротрансмиттерами (например, адреналин и норадреналин); нервные клетки некоторых отделов   мозга (например, гипоталамуса) вырабатывают гормоны (нейрогормоны). Следует еще раз подчеркнуть, что исходно в эволюции нейротрансмиттеры и гормоны соответствовали химическим сигнальным веществам, служащим для социальной коммуникации между одноклеточными формами жизни. Даже в многоклеточных организмах клетки сохраняют некоторую долю своей индивидуальности (особенно постоянно передвигающиеся по организму клетки иммунной системы и способные к установлению новых межклеточных контактов нейроны), и поэтому нейротрансмиттеры и гормоны могут быть уподоблены  агентам социальной коммуникации одноклеточных организмов

С биосоциальной точки зрения существенное значение имеет мозговой слой надпочечников, вырабатывающий адреналин и норадреналин. Выброс в кровь данных гормонов происходит под воздействием компонента лимбической системы (см.) мозга — гипоталамуса — и симпатической нервной системы; они повышают кровяное давление, учащают сердечный ритм и вызывают состояние эмоционального возбуждения, связанного со страхом, гневом или, наоборот, ликованием. Адреналин  и норадреналин, таким образом, участвуют в различных формах агонистического и неагонистического социального поведения. Более узко, в рамках биополитики, интересно было бы исследовать вклад гормонов надпочечников в  различные формы политического поведения (акции протеста, речи кандидатов во время выборов, политическая деятельность в военное время и др.).

Гормоны половых желез (мужской гормон тестостерон и женские гормоны эстроген, прогестерон) участвуют в различных формах человеческого поведения. Так, тестостерону  приписывают существенную роль в повышенной агрессивности мужчин по сравнению с женщинами, хотя женщины также вырабатывают, как ни парадоксально, некоторое количество мужского гормона. Не только гормоны влияют на социальное поведение и политическую деятельность, но и наоборот, социальная ситуация оказывает воздействие на эндокринную систему и, соответственно, на все соматическое состояние индивида. У обезьян-верветок самец высокого ранга имеет больше тестостерона в крови, чем самец более низкого ранга (Raleigh, McGuire, 1994). Что касается самок, то низкий социальный статус  подавляет у них овуляцию, поскольку социальный стресс вызывает нарушения в работе отделов мозга, отвечающих за нормальный ритм выработки лютеинизирующих гормонов. Наиболее стабильные менструальные циклы, обусловливающие высокую вероятность беременностей (в соответствующий период цикла) характерны для самок высокого социального ранга (Raleigh, McGuire, 1994).

6.6.4. Феромоны. — вещества, выделяемые одним организмом и оказывающие влияние на поведение и физиологическое состояние других организмов. Классическим примером служит феромон самки шелкопряда, в крайне низких концентрациях побуждающий самца к полету в направлении источника феромона. Феромоны известны у разнообразных беспозвоночных и позвоночных животных. Они служат для маркировки территории,  участвуют в сексуальных и социальных взаимоотношениях (агрессия, доминирование и подчинение, спаривание, отношения родителей и потомства и др.). В отличие от простых пахучих веществ, реакции на которые зависят от обучения, жизненного опыта (один и тот же запах может ассоциироваться с разным у различных индивидов), восприятие феромонов является в основном врожденным, предполагающим стереотипную, часто видоспецифическую, гормональную и поведенческую реакцию.

Интересно, что повышение концентрации феромона может вести не к более интенсивной реакции  на него, а к качественно иной реакции. Это, впрочем, справедливо и в отношении обычных запахов, воспринимаемых обонянием. Так, слабый запах женского пота нередко выступает как атрактант (привлекательный стимул) для мужчин, что и воспето в литературных произведениях типа "Сон в начале тумана" Ю. Рытхеу. Более сильный запах, однако,  может вызывать противоположную реакцию.

Среди тысяч летучих веществ, выделяемых человеческим телом, вероятно, имеется несколько феромонов различного действия.  Они могут участвовать во взаимодействиях людей в малых группах, где созданы условия для непосредственного контакта участников. Феромонное взаимодействие между лидером и подчиненными может быть из причин того, что последние чувствуют себя счастливыми и спокойными вблизи харизматического  лидера. Лидер также, возможно, получает с феромонами   дополнительную энергию в процессе "купания в массах". Страх и гнев распространяются в толпах людей по многим каналам коммуникации, но   предполагают и роль специфических летучих выделений людей соответствующего эмоционального состояния. Мужские и женские феромоны, вероятно, являются мощным химическим фактором сексуальных взаимодействий, хотя этот вопрос еще остается дискуссионным.

Феромоны человека, помимо обычного обоняния, могут воприниматься также другими системами, связанными с органом вкуса, тройничным и терминальным нервами. Но особый интерес представляет расположенный в полости носа парный вомероназальный орган (ВНО), слепая трубчатая структура, открывающаяся в области носовой перегородки. Предполагается, что ВНО специализирован на восприятии феромонов12, причем он чувствительнее обычного обоняния. Информация от ВНО  поступает только в лимбическую систему (миндалину, гипоталамус) и в "молчащую" правую лобную долю коры, так что человек не осознает восприятия того или иного феромонa, хотя он меняет физиологические параметры человека, его тонус, настроение и др. Например, один из человеческих феромонов – эстра-1,3,5(10),16—тетра-3-ил ацетат – не воспринимается испытуемыми как запах даже в очень высоких концентрациях. Однако он меняет температуру тела, частоту дыхания и  сердечных сокращений, электрическую проводимость кожи испытуемых. На ВНО при этом регистрируются электрические потенциалы, свидетельствующие о восприятии феромона13.

Monte-Bloch L., Jennings-White C., Dolberg D.S., Berliner D.L. The human vomeronasal system // Psychoneuroendocrinology. 1994. V.19. P.673—686.

Sobel N., Prabhakaram V., Heartly C.A., Desmond J.E., Glover G.H., Sullivan E.V., Gabrieli J.D.E. Blind smell: brain activation induced by an undetected air-born chemical //Brain. 1999. V.122. P.209—217.

Таким образом, различные классы коммуникативных агентов (нейротрансмиттеры, гормоны, феромоны) представляют несомненный интерес для биополитики как агенты, влияющие на социальное (и политическое) поведение человека. Социально-политическая ситуация воздействует на физиологическое состояние людей в  многом через подобные сигнальные вещества. В тексте шла речь также о нейрофизиологическом гомеостазе, предполагающем сбалансированные концентрации различных нейротрасмиттеров и – беря шире – сигнальных веществ вообще. Представляется, что понятие "нейрофизиологический гомеостаз" есть частный случай более общего понятия "внутренняя гармония". Здесь мы наталкиваемся на уже рассмотреный философский вопрос о коэволюционном взаимодействии не только между сигнальными агентами (и вообще разными модулями человеческого мозга, и в целом тела человека), но и между уровнями человека – в частности, между витальным (куда по сути относится наша "сома"), ментальным, духовным (см. 2.5.). В таком понимании "внутренняя гармония" и есть то, к чему стремится  человек на путях своего всестороннего, в том числе религиозного, развития.

Нервная система – координатор деятельности всех органов и систем организма. Она контролирует репертуар социального и политического поведения человека. По убеждению Р. Мастерса, все серьезные теории, объяснявшие человеческое поведение в приложении к политике, опирались на ту или иную модель нервной системы. Мозг, как и вся нервная система, представляется совокупностью блоков, выполняющих определенные комплексы функций. К числу самых крупных модулей мозга относятся: рептилиальный мозг, лимбическая система, неокортекс (новая кора), которые последовательно формируются в ходе эволюции. Политическая деятельность во многом опирается на эволюционно примитивные формы социального поведения (поведение возбужденнной толпы порой столь "неразумно", что напоминает поведение скопления существ, имеющих лишь рептилиальный модуль, и то в неразвитой форме). Биополитики обращают внимание на политически важные функции лобных долей мозга и на значение асимметрии его полушарий. Поведенческие возможности человека в существенной мере зависят от концентраций нейротрансмиттеров (серотонин, дофамин, норадреналин и др.). Дефицит серотонина, например, вызывает депрессию и ослабление контроля над импульсами, что имеет криминогенное значение. Идеологии различного толка оказываются эффективными – находят много сторонников – если они способствуют достижению внутреннего гомеостаза — чувства уверенности в себе, осмысленности  жизни, участия в важном для общества деле и др.  Одним из аспектов внутреннего гомеостаза является достижение оптимального уровня нейротрансмиттеров.

6.7. Примеры биополитически важных соматических факторов и состояний

Подраздел посвящен важным аспектам взаимовлияния политических реалий и соматических параметров человека как политического актера.

6.7.1. Стресс. Всоответствии со взглядами венгерского врача Ганса Селье (1976), стресс понимается как  запрограммированная реакция организма на всякое резкое изменение условий окружающей cреды, которое в этом случае обозначается как стрессорный фактор, или стрессор. Стресс характерен для живых существ в диапазоне от микроорганизмов (где говорят о  температурном стрессе, стрессе при истощении питательных веществ и др.) до человека. У человека стресс подразделяют на физиологический (болевые воздействия, холод, высокая температура и др.) и психологический (вызванный сигналами опасности, переживаниями, обидами, необходимостью решения сложной задачи  и др.). Иногда психологический стресс, в свою очередь,  классифицируют на информационный (большой объем перерабатываемой информации, ее сложность)  и эмоциональный (например, всякого рода конфликтные ситуации).  Словесные раздражители представляют собой длительно действующие эмоциональные стрессоры.  Независимо от вызвавшего раздражителя, стресс вызывает однотипные изменения в организме, направленные на преодоление действия опасного фактора путем приспособления организма к повышенным требованиям. Г.Селье различал три стадии стресса:

Стадия тревоги, связанная у человека и высших животных с эмоциональным и физиологическим возбуждением и выделением в кровь норадреналина и адреналина, вызывающих всплеск повышенной работоспособности; эти же вещества играют существенную роль на второй и третьей стадиях стресса; отметим по аналогии, что стресс у бактерий также связан с выбросом специфических химических продуктов - стрессорных белков;

Стадия сопротивления с мобилизацией всех защитных сил организма; на этой стадии уровни норадреналина и адреналина выше нормы, но их дальнейшее накопление задерживается специальным контрольным механизмом (норадреналин и адреналин, связываясь с гипоталамусом, вызывают выработку веществ, ингибирующих синтез норадреналина и адреналина надпочечниками); организм работает в особом, относительно стабильном, "аварийном" режиме, причем норадреналин определяет длительную, а адреналин — лишь кратковременную адаптацию к стрессору. Поэтому в лыжных соревнованиях на длинных дистанциях больше шансов имеет тот спортсмен, у которого в крови преобладает норадреналин, а не адреналин. У политиков тоже можно выделить два стиля борьбы со стрессом (ориентированные, соответственно, на длительную и лишь кратковременную адаптацию в условиях, например, военной угрозы);

Стадия истощения. В результате длительного действия стрессора, несмотря на мобилизацию защитных сил организма, запасы энергии постепенно истощаются. Стресс у человека на этой стадии часто связан с неконтролируемым ростом уровней норадреналина и адреналина, что более не сдерживается разрушенной стрессором системой обратной связи. Под влиянием чрезмерного уровня "гормонов тревоги" наступают органические осложнения (язва желудка /хотя она связана не только со стрессом, но и с бактерией Helicobacter/, атеросклероз) и психические нарушения (депрессия, синдром Паркинсона). 

Умеренный стресс (эустресс  по классификации Г. Селье) — не достигающий стадии истощения — считается скорее полезным, чем вредным. В эксперименте мыши, периодически подвергавшиеся  умеренному стрессу (нерегулярное питание; агрессивный самец в той же клетке; одна самка на всех самцов) были больше по размерам, агрессивнее и сильнее, нежели группа мышей без указанных стрессоров. Опасен только угрожающий истощением защитных факторов стресс  (дистресс). Следующие виды дистресса, угрожающие здоровью и резко ограничивающие социальную и политическую активность личности, можно признать типичными для современных условий жизни:

(1) Тяжелый эмоциональный стресс, обусловленный драматическими, меняющими жизнь событиями (смерть супруга, развод, увольнение с работы). Исследования биополитика С. Петерсона были посвящены влиянию состояния здоровья, сексуального опыта и  переживаний, связанных со смертью близких родственников,  на политическую деятельность (Peterson, 1990). Политическое поражение или военная неудача может сыграть роль аналогичного "дистрессора" для политического лидера, истощая его энергию и лишая способности к активному действию..

(2) Менее тяжелый, но достаточно продолжительный (пролонгированный) стресс, также в конце концов истощающий защитные силы организма. Часто такой пролонгированный стресс характеризуется у человека чувством непрекращающейся тревоги (типичные примеры жизненных ролей — одинокая работающая мать;   менеджер-исполнитель среднего уровня иерархии предприятия).

(3) Стресс, вызванный комбинацией многих стрессорных факторов (комбинированный стресс). Тогда новый стрессор  выводит из строя защиту, выставленную против предшествующих стрессоров.

(4) Комплексный стресс, представляющий собой сочетание всех предшествующих видов стресса — нередкая ситуация в современном обществе.  Тяжелые последствия такого стресса для здоровья и психики людей усугубляются тем обстоятельством, что, в современной западной культуре, люди не делятся своими проблемами с другими. Так, вера в то, что человек должен решать свои проблемы в одиночку, глубоко укоренилась в американской культуре (по мнению биополитика из США С. Петерсона, Peterson, 1990). Дистресс подобного типа вызывает деполитизирующий эффект — люди становятся политически пассивными.

(5) Стресс, вызванный нарушением физиологических ритмов человека, например, ритма сна и бодрствования или различных гормональных ритмов (десинхроноз). В состоянии десинхроноза различные физиологические и нейрологические системы человека не могут более работать в гармоничном ритме. Такой стресс испытывают рабочие, вынужденные работать в разные смены, и дипломаты (состояние, обозначаемое как jet lag). Прилетев в Нью-Йорк дипломат, например, некоторое время живет еще по времени Парижа (отличающемуся на шесть часов). Во второй половине ХХ века к основным политическим актерам на международной арене относились, наряду с другими важными странами мира, США, СССР и Китай. Между столицами любых двух из этих стран имеется примерно многочасовая разница во временном поясе. Не исключено, что эти обстоятельства сознательно использовались определенными политическими деятелями во время переговоров для того, чтобы, вызвав по телефону, факсу (или электронной почте) партнера в "неурочное время", создать у него стресс и сломить его волю к сопротивлению и независимому принятию решений.

Биополитик Дж. Шуберт (личное сообщение), продолжая более ранние исследования, разработал прибор, позволяющий по модуляциям голоса измерять интенсивность тревоги, озабоченности и других граней стресса у политиков. Использовались, например, записи речей президентов Дж. Кеннеди и Л. Джонсона  во время различных политических кризисов (речь о Берлинской стене, о кризисе в Тонкинском заливе и др.)

6.7.2. Диетология и биополитика. В свете данных современной диетологии (науки о питании), человек в известной мере "есть то, что он ест".  Известно успокаивающее и снижающее агрессивность влияние на человека вегетерианской диеты (не случайно великие "непротивленцы злу насилием" Лев Толстой и Махатма Ганди исповедывали вегетерианство); в то же время, мясо содержит адреналин, норадреналин и другие стрессорные вещества забитых животных, специфически влияющие на состояние и поведение "мясоедов". Некоторые разработки по диетологии можно смело отнести в рубрику "диета для политиков". Поскольку серотонин представляет один из важнейших нейротрансмиттеров (в том числе и с точки зрения способностей человека стать политическим лидером), то понятны усилия по подбору диеты для оптимизации его содержания в мозгу.  Серотонин содержится в ряде растительных продуктов: его много в бананах, ананасах, некоторых бобовых растениях. Однако проблема в том, что серотонин, поступивший с пищей, значительно задерживается двумя барьерами: 1) между стенкой кишки и кровью: 2) между кровяным руслом и мозгом (гемато-энцефалический барьер). По этой причине предлагается обогащать рацион предшественником серотонина – незаменимой аминокислотой триптофаном, которая содержится в животных белках (например, молоке и молочных продуктах, яйцах, рыбе). Однако и триптофан пропускается гемато-энцефалическим барьером в ограниченной степени, тем более что он конкурирует на уровне этого барьера с другими аминоксилотами, также "стремящимися" в мозг.

Предлагается косвенная тактика, основанная на углеводной диете (особенно в утренний прием пищи). Поступающая в большом количестве глюкоза, содержащаяся в углеводах (или продуктах их переваривания), вызывает усиленную выработку гормона инсулина поджелудочной железой. Инсулин стимулирует поглощение из крови в ткани многих аминокислот, но не триптофана . Последний теперь легче проходит в мозг, так как не конкурирует с другими аминокислотами за гемато-энцефалический барьер. В результате в мозгу повышается уровень серотонина, синтезируемого из триптофана. 

Насыщение, прекращение голода, сопровождается выделением в мозгу "веществ удовольствия" (энкефалинов),  оказывающих многообразное влияние на нервную деятельность.  Помимо биологического, отметим также  социальное значение всевозможных ритуалов приема пищи как коллективных событий (включая даже христианское таинство причастия), которые, несомненно, находят свой эволюционный источник в характерном для всех высших приматов ритуале одаривания друг друга пищей. Вообще, прием пищи в человеческом обществе – многоуровневый процесс с философской точки зрения: он определяется не только (а зачастую: не столько) удовлетворением физиологической потребности организма, сколько социокультурными факторами, которые влияют на время и место приема пищи, на рацион.

Поскольку наш кишечник населяет многочисленная микробиота, то многие ценные вещества (витамины, нейротрансмиттеры, факторы иммунитета) вырабатываются микроорганизмами. Так, тормозной нейротрансмиттер g-аминомасляная кислота (ГАМК), регулирующий порог болевой чувствительности толстой кишки,   синтезируется кишечной микрофлорой. Если нарушается гармоничное функционирование этой микрофлоры (дисбактериоз, частый результат того или иного вида физиологического или социального стресса), то в кишечнике оказывается мало ГАМК, и тогда наступает синдром раздраженной толстой кишки. Диетологические разработки должны учитывать то, что мы кормим не только себя, но и сообщество микроорганизмов, в свою очередь обогащающих нас важными – в том числе и в биополитическом ракурсе – соединениями. Дисбактериоз чреват осложнениями, вызванными микроорганизмами (например, дрожжами рода Candi­da), в норме подавляемыми симбиотической микробиотой. В случае стресса, дисбактериоза, резкого ослабления иммунитета даже симбиотическая бактерия Escherichia coli (кишечная палочка), в норме выполняющая много полезных функций в организме человека, может потенциально превратиться в опасного болезнетворного агента, вызывающего воспаление мочевых путей и даже сепсис.

Состояние кишечной микрофлоры взаимосвязано с социальными поведением индивида. Уровень вырабатываемых микроорганизмами ценных соединений, несомненно, влияет на поведенческие возможности этого индивида. Достаточно сказать, что снижение иммунитета вследствие прекращения синтеза микробных иммуностимуляторов (в состоянии дисбактериоза )  не только угрожает развитием соматических заболеваний, но и может вести к социальной и политической пассивности, апатии, неспособности справиться с нагрузками, связанными, например, с ролью лидера.

<Внимание: ниже пропуск части текста, см. печатную версию>

В завершении раздела укажем на существующие в литературе попытки разработать "биополитику классовой борьбы". К. Маркс считал рабочий класс (пролетариат) наиболее передовым классом, которому надлежало совершить "освобожающий мир подвиг" – революционным путем ниспровергнуть капитализм и в конечном итоге создать на Земле справедливое коммунистическое общество. А.М. Хазен (1998) полагает, что марксов пролетариат в XIX веке действительно был передовым классом в силу своих  "генетических особенностей". Дело в известном из генетики явлении гетерозиса — повышении приспособленности, улучшении многих качеств особей, получающихся при скрещивании двух генетически разных линий (или даже видов – хрестоматийным примером служит мул, гибрид лошади и осла, превосходящий по физической силе обоих родителей). рабочие XIX века были потомками малых изолированных сельских общин, которые перезжали в большие города и там скрещивались между собой, создавая более одаренных детей в силу упомянутого гетерозиса. В ХХ веке условия изменились, и рабочие существенно не отличаются от многих других классов и слоев социума.

К важным аспектам взаимовлияния политического поведения и физиологических параметров человека можно отнести: 1) проблему стресса – неспецифической реакции организма на резкие внешние воздействия (стрессорные факторы). Как политические лидеры, так и простые граждане часто испытывают в современных политических условиях тяжелый, затяжной (пролонгированный), комбинированный стресс, что влияет на их соматическое и душевное состояние и политическую деятельность (значительный стресс нередко оказывает деполитизирующее воздействие на людей); 2) проблемы диетологии (включая диету для политических лидеров) с учетом влияния симбиотической миробиоты человека на его состояние и поведенческие возможности; 3) проблему голодания в биополитическом ракурсе, в том числе  как результата сознательной манипуляции со стороны власть имущих или оккупантов, желающих подавить сопротивление; 4) проблему половых различий, особенно в плане различного уровня развития полушарий мозга, в связи с политическими ролями мужчин и женщин; 5) проблем политического влияния других соматических факторов – состояния здоровья, возраста, нейрофизиологического типа.

Раздел седьмой.
ПРИЛОЖЕНИЕ БИОЛОГИЧЕСКИХ ЗНАНИЙ К РАЗЛИЧНЫМ ОБЛАСТЯМ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ

Данное направление, как уже указано в разделе 1 (подраздел 1.4.5) обозначается в англоязычной литературе термином biopolicy1  и нацелено на практическое применение результатов биополитических исследований. Речь идет о проблемах, связанных с экологией и охраной живой природы, с био-медицинской этикой, генетической инженерией и биотехнологией и др. Подобные проблемы вызывают значительный общественный резонанс и интересуют многих из тех, кто не слышал слово "биополитика", не знаком с ее основным концептуальным содержанием.

Напомним, что рассмотренные выше направления соответствуют термину biopolitics. Речь идет о различии между концептуальной основой биополитики и ее практическими приложениями.

Проблемы "biopolicy" вызывают неоднозначное отношение к себе в стане биополитиков. Зачастую они воспринимаются как некий остаток, который получается, если извлечь из биополитики все философские (о "природе человека"), эволюционно-антропологические, поведенческие и нейрофизиологические аспекты, как своего рода хаос разнообразных недифференцированных тем и проблем, то, что обозначают как "Разное" в повестке дня научной конференции. Неоднократно упомянутые нами А. Сомит и С. Петерсон сетовали, что практические социально-политические приложения наук о живом представляют быстро развивающуюся область, и это ведет к своего рода "кризису идентификации" в биополитике.  Многие занимаются конкретными политическими вопросами и относительно мало взаимодействуют в интеллектуальном плане с коллегами, интересующимися биологией политического поведения (Somit, Peterson, 1997). Опасаясь размывания первоначально вложенного в биополитику концептуального содержания лавиной работ по "biopolicy", эти ученые тем не менее отводят "biopolicy" значительную часть издаваемых ими трудов конференций и сборников статей.

Другие биополитики, например, провозвестник биополитики в 1960-е годы Л. Колдуэлл, а также В.Т. Эндерсон, уделяют наибольшее внимание именно практически политическим разработкам на базе биологических знаний, а А. Влавианос-Арванитис вообще ограничивает свою интерпретацию биополитики только различными гранями "biopolicy". Мы в данном разделе не только дадим основные штрихи к портрету "biopolicy", но и попытаемся показать, что ее многие грани фактически связаны с концептуальным содержанием биополитики, как мы ее описывали в предшествующих разделах. В частности, целый ряд проблем "biopolicy" может быть интерпретирован в рамках стержневого для биополитики представления о биосоциальных системах.

7.1. Биополитический подход к экологии и охране живой природы (био-разнообразия)

7.1.1. Взгляды Л. Колдуэлла. Это направление привлекало значительное внимание некоторых биополитиков с самого начала существования биополитики как таковой. В пионерской работе Л. Колдуэлла по биополитике (Caldwell, 1964) особо выделялись проблемы среды обитания человека, которая страдает в результате преднамеренных или неосторожных действий человека. Причем, Колдуэлл в 1964 году (за 22 года до Чернобыльской аварии) указывал на опасность радиоактивного заражения среды обитания, а также на биологические эффекты соединений фтора (которые до сих пор применяют в США для обеззараживания воды) и пестицидов, опасность применения которых была полностью осознана лишь в 80е—90 е годы. Тема воздействия человечества на живую природу подробно рассматривается также в последующих работах Л. Колдуэлла. Он обозначает свою позицию как "экологический пессимизм", в противовес "гуманистическому оптимизму", ориентирующемуся только на прогресс человеческой цивилизации и оставляющему в стороне интересы всех остальных форм живого. Критикуемая Колдуэллом позиция – не что иное как антропоцентрическая установка, а сам он отстаивает вариант биоцентрической парадигмы, направленной на сохранение многообразия живого, называя ее "биократическая" или "биосферная" философия (Caldwell, 1983, 1986). Если в начале ХХ века И. Уэкскюлль утверждал, что любой организм преобразует среду в характерный для него "умвельт", то Колдуэлл полагает, что также и цивилизация создает новые, "искусственные" среды обитания. Это свойственно большим городам с их технически усовершенствованным бытом и оторванностью от природы. В результате страдает не только вся живая природа, но и не в меньшей мере сам человек: в его генофонде накапливаются вредные мутации; он начинает вести себя неадекватно и социально опасно (в том числе и в силу влияния загрязнителей среды обитания на нервную систему, о чем уже шла речь в разделе 6). Колдузлл считал необходимой заботу о биосфере, входящих в ее состав экосистемах и каждом биологическом виде и ратовал уже в начале 80-х годов за создание законодательства по экологической проблематике, которое стало широко обсуждаться уже в 90-е годы (хотя до окончательной реализации еще далеко и в начале ХХI века). Что касается потребностей человека, то следует стремиться к тому, чтобы удовлетворять их посредством работы в союзе с природой, а не вопреки ей. Однако Колдуэлл не уверен, что все экологические меры смогут переломить существующие опасные тенденции разрушения биосферы, чреватого глобальным кризисом, и этим объясняется  "пессимизм", проявленный и в его докладе на заседании Ассоциации политики и биологических наук в Бостоне в 1998 г. под названием "Направлено ли человечество на саморазрушение?".

7.1.2. Взгляды А. Влавианос-Арванитис. Взгляды Колдуэлла находили поддержку в ряде работ А. Сомита, Петерсона, В. Эндерсона. Наибольшее внимание проблеме охраны живого покрова планеты ("био-окружения") уделяет – из числа биополитиков – А. Влавианос-Арванитис, создавшая свою организацию (Биополитическая Интернациональная Организация) в 1985 г., когда все экологические опасности обозначились значительно более рельефно, чем в шестидесятые годы. Подход Б.И.О. к экологической и природоохранной проблематике биоцентричен, исходит из абсолютной ценности каждого представителя биоса (био-разнообразия планеты), и в этом Влавианос-Арванитис видит отличие биополитики от экологического движения, во многом ориентированного на защиту интересов человечества, так что остальная природа – это лишь "дом" человека, забота о ней  уподобляется починке дома. В греческом языке само слово "экология" производно от слова "дом" (ekos).Биос как объект основного внимания Б.И.О. Влавианос-Арванитис (Vlavianos-Arvanitis, 1985; 1993) рассматривает в этико-философских, почти мистических терминах, что созвучно со взглядами Т.Торсона в книге "Биополитика" (Thorson, 1970) об "осознании эволюцией самой себя" (см. 1.3). А. Влавианос-Арванитис утверждает следущее (и в ее устах это более чем красивая метафора):

  • Все люди составляют единое "тело человечества".
  • "Тело человечества" – часть "единого тела биоса", включающего многообразие жизненных форм, от микроорганизмов и растений до животных и человека
  • Вредоносное воздействие человечества на био-окружение уподобляется повреждению органов "тела биоса" (вырубание лесов в Амазонии – повреждению легких)
  • Это воздействие не только опасно для всей планеты и самого человечества, но и безнравственно.

В связи с выражением "единое тело биоса" укажем на взгляды Дж. Лавлока , далее подхваченные Л. Маргулис и рядом других биологов. Лавлок2 на основе данных о динамике температуры и других параметров на протяжении эволюции Земли пришел в конце 70-х годов ХХ века к "гипотезе Геи": живой покров планеты, действуя как единое целое, способен направленно менять температуру, альбедо и другие ее свойства ради создания оптимальных условий для собственного процветания и эволюции.

Lovelock J.E. Gaia. A new look at life on Earth. Oxford. N. Y. Toronto: Oxford University Press. 1979.

Идея "единого тела биоса" Влавианос-Арванитис акцентирует внимание на глобальных свойствах планетарной жизни, на сетях многообразных взаимосвязей между живыми организмами и их сообществами, а также на единых принципах организации и функционирования любых форм живого. Рассматривая "тело человечества" как органическую часть "тела биоса", Влавианос-Арванитис объективно становится на позиции натурализма, представляющего философский фундамент биополитики (см. выше 2.1.), включая ее антропологические, поведенческие и физиологические грани. Представляется, что идеи А. Влавианос-Арванитис о "теле биоса" допускают по крайней мере три интерпретации:

  • Чисто публицистическую интерпретацию: эти идеи привлекают интерес (и денежные средства) политиков, бизнесменов и широких масс людей к проблематике охраны био-разнообразия и к биополитике в целом;
  • Философско-мистическую интерпретацию: жизнь понимается не только как совокупность живых индивидов (пусть взаимодействующих), но и как единая, текучая, всепроникающая, континуальная стихия, охватывающая всю планету (близко к пониманию того же термина "биос" П. Флоренским и другими философами русского "серебряного века"). Вселенская стихия биоса приобретает религиозные обертона, поскольку рассматривается как  богозданная (этот аспект рассматривается в трудах Б.И.О. под рубрикой "био-теология");
  • Биосоциальную интерпретацию: биос как единая глобальная биосоциальная система; его "тело" подобно многоклеточному организму – биосоциальной системе, состоящей из клеток как индивидов (см. 7.1.4.).

7.1.3. Взгляды К.М. Майер-Абиха. Не относящийся к биополитикам немецкий философ К.М. Майер-Абих (Meyer-Abich, 1990) высказывает биоцентрические идеи, близкие к взглядам А. Влавианос-Арванитис. Майер-Абиха широко применяет  понятие "умвельт", который он интерпретирует в предложенном Уэкскюллем смысле —  воспринимаемый и своеобразно структурируемый тем или иным живым существом окружающий мир (см. 2.3.). Он подчеркивает, что охрана живой природы невозможна без "воскрешения чувств", притупляемых цивилизацией. Эти "чувства" необходимы для того, чтобы человек мог проникнуть в особые миры (умвельты), в которых живут другие индивиды, другие живые существа. "В мире дождевого червя есть только вещи дождевого червя, в мире стрекозы есть только стрекозиные вещи", писал цитируемый Майером-Абихом И. Уэкскюль (von Uexkьll, 1909, S. 45).По убеждению К.М. Майера-Абиха, люди должны осознать, что вещи в мире существует не только для  человечества – как его ресурсы, они также существуют в умвельтах других биологических видов и входят в их "функциональные сферы" (Funktionskreise, термин И. Уэкскюля). "Космос – это не только жизненное пространство для человека" (Meyer-Abich, 1990, S.35).

Осознание плюрализма  умвельтов, по Майер-Абиху, представляет дальнейшее развитие просвещения, более ранним историческим этапом было осознание европейцами того, что и все не-европейцы, включая дикарей – тоже наделенные культурой, внутреним миром, своими правами люди. Вставая на биоцентрическую  позицию, Майер-Абих настаивает на признании прав всех форм живого (весьма сходную позицию занимает М.В. Гусев), в первую очередь права на существование. На признании плюрализма умвельтов и уважении особого умвельта любой формы живого основаны и практические шаги, направленные на ослабление приносимого человеком вреда. Надо преодолеть слепоту людей и заострить их внимание к интересам других форм биоса, а для этого следует меньше ездить на автомобилях, есть меньше мяса (уменьшая страдания животных и также эксплуатацию населения и природы Бразилии и других стран "Третьего мира", производящих корма), наконец, наладить эффективную систему экологического образования. Причем, у человечества осталось не так много времени на выбор пути – сохранение привычной техногенной и разрушительной для биосферы ориентации ведет человечество в пропасть, хотя по мере движения туда оно надевает все лучшие сорта обуви, подчеркивает К.М. Майер-Абих..

7.1.4. Биосоциальная интерпретация биоса. Всякая биологическая система дуальна: она может быть рассмотрена и как самостоятельная целостность, и как структурная единица системы более высокого порядка. Эукариотная клетка представляет собой биосоциальную систему, включающую несколько индивидов (цитоплазма с ядром; митохондрии и пластиды как потомки свободноживущих бактерий), в то же время она является компонентом многоклеточного организма. Сам многоклеточный организм – также биосоциальная система ("федерация клеточных государств") и одновременно составная часть биосоциальной системы (колонии, семьи и др.). Эту логику естественно продолжить дальше, рассматривая надорганизменные биосоциальные системы как структурные единицы систем еще более высокого (надпопуляционного) ранга. Таковыми являются ассоциации – группы взаимодействующих популяций, которые имеют общий участок обитания. Например, метаногенная микробная ассоциация включает популяции нескольких микробных видов, суммарно осуществляющие преобразование органических соединений в метан и углекислый газ. Каждая популяция реализует одну какую-либо стадию процесса. Ассоциации, в свою очередь, служат структурными элементами систем еще более высоких порядков – экосистем. Согласно Одуму (1975, С. 16.),   "любое единство,  включающее все организмы (т.е. "сообщество") на данном участке и взаимодействующее с физической  средой таким образом таким образом, что поток энергии создает четко определенную трофическую структуру,  видовое разнообразие и круговорот веществ (т.е. обмен веществами между биотической и абиотической частями) внутри системы,  представляет собой экологическую систему, или экосистему". В этом определении экосистемы  обратим внимание на формулировку "круговорот веществ", означающую, что экосистема рециркулирует (т.е. повторно использует) собственные продукты жизнедеятельности и потому напоминает автономный "космический корабль". В идеальном случае экосистема вовсе не зависит от внешних источников питательных веществ, ей необходим лишь источник энергии (в большинстве земных экосистем таковым служит солнечный свет).  Реально мы наблюдаем лишь частичную самообеспечиваемость экосистем веществом.

Из локальных экосистем состоят системы еще более высокого порядка, охватывающие крупный регион Земного шара (геомериду, по терминологии В.Н. Беклемишева) и, наконец, биосфера в целом, тоже представляющая собой почти замкнутый по веществу глобальный "космический корабль". Взаимоотношения человечества и биосферы можно рассматривать в этих концептуальных  рамках как взаимоотношения двух биосоциальных систем, которые в то же время выступают как элементы биоса как системы еще более высокого порядка. Эти взаимоотношения могут быть как агонистическими, так и лояльными (см. раздел 5); они могут препятствовать функционированию целого (быть дисфункциональными, по выражению П. Корнинга) или, наоборот, способствовать таковому (быть функциональными). К взаимоотношениям человечества и био-окружения приложимы и представления о социальной координации, также изложенные в разделе 5. Координация при этом может опираться лишь на не-иерархические механизмы (см. 5.13) – человечество и био-окружение (или, на более частном уровне, компоненты каждой из двух глобальных систем) могут выступать лишь как равноправные элементы вселенской сетевой биосоциальной структуры, как "частичные лидеры" в хираме. Именно в попытке навязать биосу иерархическую структуру с человеком на вершине, "покорить природу", человечество наносило био-окружению (и себе, конечно) наибольший вред. Б.И.О. и другие организации аналогичной направленности ратуют за координированное развитие человечества и био-окружения – за их коэволюцию. А. Влавианос-Арванитис убеждена, что гармония человечества и био-окружения может быть достигнута, если человеческое общество примет новую  философию, опирающуюся на "ценности биоса". Эти слова звучат достаточно оптимистично, в противоположность  взглядам "экологического пессимиста" Л. Колдуэлла и ряда других ученых.

По мысли М.В.Гусева, угрожающая (или, говоря более пессимистично: предстоящая) нам экологическая катастрофа будет второй по счету в истории Земли; первая произошла тогда, когда в атмосфере Земли накопился кислород и вымерли многие анаэробные формы живого. Философ и сподвижник А.Влавианос-Арванитис Т.С. Кемп допускал, что грядущая экологическая глобальная "перетряска" с уничтожением (самоликвидацией) человеческого рода – нормальное эволюционное событие, подобное даже не вымиранию анаэробов, а более "рядовой" катастрофе типа массовой гибели динозавров. Не прожил ли человек весь отпущенный ему эволюцией срок и не "справедливо" ли (в неком эволюционном смысле) ему пасть жертвой не связанных с биологической эволюцией (на первый взгляд) факторов? Если это допущение справедливо, то не борются ли биополитики фактически против эволюции, в ходе которой одни виды вымирают, чтобы уступить место другим? И чем оправдана эта борьба за сохранение вида Homo sapiens? Если только тем обстоятельством, что мы – люди и нам хочется жить и иметь детей, внуков, правнуков, то не является ли наша позиция антропоцентрической, вопреки декларируемой Б.И.О. и другими сходными организациями биоцентрической парадигме?

Все эти непростые дилеммы лишь ставятся в повестку дня сегодняшними биополитиками – они далеки от окончательного разрешения, на них нельзя дать легкого ответа. Автор считал бы крайне безответственным предлагать собственное решение обозначенных вопросов. Представляется, что в ряде случаев надо исповедывать принцип "не обобщай" (также содержащийся в работах А. Влавианос-Арванитис), т.е. не поднимать вопросы на философски-этический уровень, а разбираться с ними ситуационно, смотря по конкретным обстоятельствам.  Поэтому рассмотрим наиболее часто затрагиваемые в биополитической литературе проблемы экологического (в англоязычных работах: environmental) толка.

7.1.5. Судьба лесных массивов.   Лес – многоуровневая биосоциальная система, где бесчисленные элементы совместно существуют, влияют друг на друга. Эти элементы – деревья, кустарники, травянистые растения и другая флора, птицы, животные, микроорганизмы, почва с ее органическими и неорганическими составными частями, вода и микроклимат. Леса планеты представляют собой мощный источник атмосферного кислорода (1 га леса выделяет в атмосферу 5 тонн кислорода в год). Не следует думать, что в глобальном плане важны лишь тропические дождевые леса. На территории России находится уникальный лесной массив – сибирская тайга, снабжающая кислородом не только свой регион, но и Северную Америку (где около 95% собственных лесов было уничтожено,). Вырабатываемый лесами и другими компонентами растительного покрова Земли кислород важен не только сам по себе, но и в связи с необходимостью сохранения озонового экрана в стратосфере Земли. Озон образуется из кислорода под воздействием солнечного излучения. Его  концентрация в стратосфере неуклонно снижается под влиянием хлорфторпроизводных углеводородов (хладоагентов, компонентов пластмасс и т.д.). Несмотря на принятые ныне в международном масштабе ограничительные и запретительные меры (например, Монреальский протокол по хлорфторсодержащим органическим соединениям), которые к тому же не выполняются повсеместно, озон будет далее уничтожаться в течение ряда лет одними только уже выделившимися в атмосферу соединениями, медленно поднимающимися в стратосферу. Это способствует росту "озоновой дыры", которая, распространяясь с Южного полюса, достигла широты Огненной Земли и "накрыла" в 2000 г. населенный пункт Пунта-Арренас (Чили).

Давая живительный кислород, противодействующий формированию "озоновой дыры", леса еще и поглощают углекислый газ, превращая его в биомассу в процессе фотосинтеза (100 м2 леса поглощают 400 кг СО2 в год). Промышленность выделяет значительные количества этого газа, одного из основных виновников "парникового эффекта", который угрожает глобальным потеплением (уже начавшимся), сдвигом сельскохозяйственных зон планеты к полюсам, заболачиванием участков суши с вечной мерзлотой, таянием ледников, затоплением прибрежных городов, все более частыми катаклизмами (ураганы, смерчи и др.). Леса также поглощают шум, смягчают сезонные колебания температуры, тормозят сильные ветры, способствуют выпадению атмосферных осадков. Вырубка тропических лесов Амазонии уже привела к сокращению продолжительности сезона дождей, что угрожает катастрофическими последствиями для сельского хозяйства. Можно было бы продолжить перечень причин, по которым лесные массивы планеты жизненно важны для нас.

Однако к сохранению лесов нас, конечно, должны побуждать не только прагматические соображения. Сохранение лесов – часть более широкой биоцентрической программы сохранения био-разнообразия. Только тропические дождевые леса Амазонии, бассейна Конго, Юго-Восточной Азии содержат около 1,7 млн. видов растений и животных.

Лес переносит нас в мир прекрасного (он имеет био-эстетическую ценность), в нем мы проникаемся величием живой природы, наслаждаемся хотя бы относительно не загрязненным цивилизацией ландшафтом. Причем, искуственно насаждаемые на месте вырубок лесопосадки (нередко паркового типа), при всем старании их создателей, зачастую являются  целиком зависимым от человеческого ухода подобием естественных, девственных лесных массивов.

Как это ни печально, леса уничтожаются в последние десятилетия примерно в темпе 1 га в день, причем восстановление леса на каждом гектаре требует 15—20 лет. За время существования цивилизации ликвидировано более 42% всей первоначальной площади леса на планете, причем, конечно, леса уничтожаются в нарастающем темпе. Так, за период 1955—1995 годы вырублено около 40% тропических лесов. При сохранении нынешнего темпа их ликвидации (около 15 млн. га в год)  тропические дождевые леса будут нацело уничтожены между 2030 и 2050 годами. Сходная судьба еще раньше этого срока постигнет сибирскую тайгу, если не будет остановлена ее безудержная эксплуатация, в которой участвуют зарубежные компании (например, CFMG из США, а также китайские предприятия). В целом по России сокращаются площади хвойных лесов, которые сменяются менее ценными мелколиственными лесами. Во  многих районах заготавливают древесины больше ее прироста; особенно страдают горные леса, с трудом возобновляющиеся и медленно растущие.

Проблема гибели леса, как и экологическая проблематика вообще, тесно связана с глобальными политическими проблемами современности. Эта связь двусторонняя: наряду с несомненным влиянием экологической обстановки на политические решения, в целом на политику, имеется и обратное воздействие  политической ситуации в мире на экологию в тех или иных регионах мира. Во введении к этой книге мы определили биополитику как совокупность приложений биологии к социально-политическим концепциям, проблемам, практическим задачам. Вот почему, в отличие от "простой" экологии, биополитика концентрирует особое внимание на политических гранях всякой проблемы с биологическим аспектом.

Что касается лесов планеты, то в большинстве случаев их ликвидируют не по прихоти,  а ради того, чтобы выжить, не умереть от голода. Мир поделен на развитые страны Запада, где в условиях экономического процветания живет менее 1 млрд. человек ("золотой миллиард") и все остальные, развивающиеся страны ("третий мир"), пристанище остальных, более чем 5 млрд. людей. Примерно 1,3 млрд. людей в этих странах пребывает в нищете; 840 млн. людей, в том числе 240 млн. детей, голодают или страдают от недоедания3. Составляя  примерно 20% населения планеты, "золотой миллиард" распоряжается около 85% благ и ресурсов человечества.

Неклесса А. Конец цивилизации, или конфликт истории // Мир. Эконом. Междун. Отн. 1999. № 3. С.32—38 и приводимые ниже (в следующих сносках) работы.

Обе категории стран вносят свой вклад в разрушение биоса (хотя и по различным причинам). Но конкретно ликвидация лесов непосредственно осуществляется на территории стран "третьего мира"; богатые страны Запада, ранее уничтожившие большую часть своих лесов, ныне заняты их восстановлением, "рекультивированием", рачительно оберегают остатки девственных лесов и вновь созданные насаждения от загрязнения (скажем, в Германии была развернута настоящая кампания против "вымирания леса" – Waldsterben). Однако жителем развивающихся стран не до экологических соображений, когда они архаичными средствами (вплоть до известного нам по учебникам истории метода высева культурных растений на вырубках, удобренных золой сожженных деревьев), при колоссальном приросте населения, должны обеспечивать себя пропитанием. Добавим, что этот метод малопродуктивен в дождевых лесах тропиков, ибо слой питательного гумуса в их почвах очень тонкий; после 2—3 урожаев почва истощается и необходимо уничтожать новый участок леса. Безудержной эксплуатации природных ресурсов, в том числе и лесов, способствует значительная финансовая задолженность стран "третьего мира" по отношению к кредиторам из стран "золотого миллиарда", так что "золотой миллиард" оказывается косвенно ответственным за судьбу лесов "третьего  мира", от которых зависит и его собственное выживание. Предлагались меры по снятию или отсрочке части долга с развивающихся стран при условии обязательного соблюдения ими норм охраны лесов и вообще био-окружения.

Действуя в согласии с Римским клубом, Программой Объединенных наций по Окружающей среде (United Nations Environmental Program, UNEP) и рядом других международных организаций – в том числе неправительственных — Б.И.О. под руководством А. Влавианос-Арванитис предлагает в более общем плане принятие мер по проблемам развивающихся стран, ибо в наши дни эти проблемы приобрели глобальное значение. Возымеют ли подобные мероприятия реальную силу или останутся в основном "благими пожеланиями" перед лицом всевластия транснациональных корпораций, как опасаются "экологические пессимисты" – зависит во многом от победы или поражения биополитики (и сходных с ней социально-экологических, "зеленых" и иных течений) на этическом фронте.    Именно у тех, кто имеет реальную политическую власть и/или экономическую мощь, необходимо выработать новую этику, основанную на чувстве ответственности за все формы биоса, понимании хрупкости и взаимосвязанности всего живого на Земле. Усилия в этом направлении Влавианос-Арванитис обозначает как био-дипломатия.

7.1.6. Загрязнение воды, уничтожение водных экосистем. Наряду с лесными массивами, важную глобальную роль в пополнении атмосферных запасов кислорода и связывании углекислого газа играют фотосинтезирующие водные организмы. Так, помимо тайги Сибири, США восполняет свой дефицит О2 также за счет фитопланктона Мирового Океана.   Фитопланктон представляет собой первое звено пищевых цепей высокопродуктивных водных экосистем (например, коралловые рифы сравнивают с дождевыми тропическими лесами); их биомасса широко используется человеком в пищу и в промышленных целях.

Как и леса на суше, водные экосистемы подвергаются уничтожению, что находит свое отражение в резком сокращении их видового разнообразия. Например, уже исчезло с лица Земли более 50% видов пресноводных рыб. В низовьях Волги все хуже чувствует себя русский осетр, все большая часть его икры выбраковывается как некачественная (В. ван Дирен, доклад Римскому клубу, 2000). Основной фактор вредоносного воздействия человека – нарастающее загрязнение воды. Цивилизованная Европа уже более двух десятилетий принимает организованные меры против этой тенденции. Однако в 2000 году все еще не наступило общего улучшения качества воды в реках по сравнению с началом 90-х годов. По оценкам, 20% всех поверхностных вод Европы серьезно загрязнены4. Из числа веществ-загрязнителей (поллютантов) в центре внимания Б.И.О. и Ассоциации Политики и Наук о живом (США) оказались, например, нитраты. Эти компоненты удобрений во многом отвечают за эвтрофикацию рек, озер и прибрежных морских вод  — процесс, ведущий к бесконтрольному росту водорослей (цветению воды), накоплению гниющих масс придонной органики, истощению запасов растворенного О2 (вплоть до гибели рыб и  других обитателей водоемов). Большую тревогу в мире по-прежнему вызывает массовое применение пестицидов, которые не только губят экосистемы суши, но проникают во все водные артерии планеты.  Продолжается и загрязнение воды тяжелыми металлами, нейрохимические, поведенческие и социальные эффекты которых служат предметом работ Мастерса (см. раздел 6).

Bio-News. Precious European water resources /Ed. A. Vlavianos-Arvanitis. Athens: Biopolitics International Organisation. 2000. No 22. P.10—11.

Два крупных выброса концентрированных растворов тяжелых металлов произошли в бассейне реки Тисса (впадающей в Дунай) в 2000 г. Особенно вопиющая ситуация с явной биополитической подоплекой сложилась в связи с первым из выбросов — прорывом 30 января 2000 г. дамбы водоема с водой, сильно загрязненной медью, цинком, свинцом, а также – что еще опаснее – смертоносным цианидом. Виновник катастрофы – совместная автрало-румынская компания AURUL (район  Бая-Маре в Румынии). В одной из рек бассейна Тиссы (р. Лапош) концентрация цианида составляла 18 мг/л  (замер 1 февраля 2000 г.), что превысило его предельно допустимую концентрацию (ПДК) в 180 раз. Концентрации меди, цинка, свинца превышали ПДК в 40—160, 2 и 5—9 раз, соотвественно5. В загрязненных водах рек было уничтожено 90—95% фито- и зоопланктона,  массовый характер приняла гибель рыбы, что потребовало больших затрат на очистительные мероприятия. Зона бедствия включала крупные города и защищенные  в международном масштабе Национальные парки, например, парк "Озеро Тисса" (Венгрия).

Bio-News. Environmental catastrophe of Szamos and Tisza Rivers /Ed. A. Vlavianos-Arvanitis. Athens: Biopolitics International Organisation. 2000. No 22. P.9.

Биополитическая подоплека этой чрезвычайной ситуации двоякая. С одной стороны, международные усилия по компенсации причиненного экологического ущерба (насколько это возможно) продемонстрировали реальную эффективность и координированность действий экологических и природоохранных  (ЮНЕП, Европейский центр по охране природы) организаций, а также Б. И.О., внесшей свой вклад в спасение Тиссы и Дуная. С другой стороны, данная ситуация позволяет вновь напомнить о разделении мира на "богатые" и "бедные" страны и говорить об экологической безотвественности хозяев фирмы AURUL из процветающей и цивилизованной Австралии по отношению к биосу в тяготеющей к "третьему миру" Румынии, а заодно и в Венгрии, Югославии и других придунайских странах.

Что касается вод России, то в них присутствуют индустриальные и сельскохозяйственные загрязнители – тяжелые металлы (Fe, Mn, Zn, Cu, Sr, Ba, Cd,   Pb, Ni, Cr), нефтепродукты, хлор-, фтор- и азотсодержащие пестициды, фенолы, ароматические углеводороды, формальдегид, ксантогенаты, аммонийный и нитритный азот. Правда, есть данные, что в 90-е годы в связи с некоторым оживлением экологического движения и законодательства и, в существенно большей мере, со спадом промышленного производства, несколько снизились уровни поллютантов, что однако, не привело к достаточному улучшению качества поверхностных вод. Некоторые из загрязнителей веществ, впрочем, по-прежнему, присутствуют в реках и озерах в опасных концентрациях, а известный подъем промышленного производства в самые последние годы чреват новыми выбросами перечисленных поллютантов. Например, бассейн реки Дон включает, по официальным оценкам последних лет, "загрязненные и чрезвычайно грязные" участки. Участок Дона у г. Донской (Тульская обл.) характеризовался содержанием марганца, превышающим предельно допустимую концентрацию в 44 раза по среднегодовому уровню и в 84 раза – по максимальному  уровню в 1999 г. (Государственный доклад "О состоянии окружающей природной среды…", 2000).Напомним, что марганец (наряду со свинцом и кадмием) ведет к снижению уровня серотонина в мозгу человека и потому имеет, по убеждению Р. Мастерса,  особое биополитическое значение (см. 6.6.).

Специфической чертой последнего десятилетия в России следует считать нарастание загрязнения воды поверхностно-активными веществами (ПАВ), включая стиральные порошки, шампуни и другие детергенты. Зарубежные компании, производящие бытовые ПАВ, по существу экспортируют загрязнение в Россию, причем предельно допустимые концентрации, которыми руководствуются  при сливании отходов в водоемы, вероятно, являются завышенными6. Но даже эти ПДК были превышены, по официальным данным на 1999 г., в Азовском море в 1,6 раза (взморье реки Кубань) и 2,2 раза (взморье реки Проток), в Японском море в 1,9 раза (бухта Золотой Рог, Амурский залив) и ряде других водоемов России (Государственный доклад "О состоянии окружающей природной среды…", 2000). Более того, при концентрациях ниже ПДК на несколько порядков эти ПАВ, хотя и не убивают водные организмы, но заметно меняют их поведение. Низкие концентрации ПАВ заставляют пресноводных пиявок открепляться со своих прежних мест посадки, и их уносит течение. Таким образом, речные экосистемы утрачивают пиявок как важный компонент пищевых цепей7. Этот пример наглядно показыает, какой ущерб экосистеме и био-разнообразию могут нанести даже сублетальные (не смертельные для биоса) концентрации ПАВ.

Остроумов С.А. Охрана природы // Тезаурус по биополитике и гуманитарной биологии /Под ред. М.В. Гусева и др. М.: Добросвет. 2001. В печати.

Остроумов С.А. Тот же источник.

Если продвинутые в экологическом плане страны Европы тем не менее констатируют нерешенность многих проблем в области водной экологии, то тем большие трудности выпадают на долю более отсталой в этом плане России. Загрязнение воды оборачивается серьезной угрозой для здоровья многих россиян. Более того, компании стран Запада неоднократно пытались (например, путем подкупа) превратить территорию России в "мусорную корзину" Европы – место для размещения отходов. В этой ситуации важен каждый пример российской инициативы как на локальном уровне (и здесь могли бы быть полезны сетевые группы активистов типа "хирам"), так и на общегосударственном. На общегосударственном уровне укажем на федеральную целевую программу "Обеспечение населения России питьевой водой", программу "Возрождение Волги", а также на принятый Госдумой "Водный кодекс России". Водные экосистемы требуют международной кооперации и эффективного надгосударственного биополитического законодательства, иначе каждое государство или регион может стремиться превратить соседей в собственную "мусорную корзину". В случае России важно также, чтобы зарубежные эксперты со своим опытом консультировали российских экологов, участвовали в улучшении российской ситуации, которая может обернуться бедой и для них самих. Интерес зарубежных специалистов действительно имеется (как показала, например, недавняя конференция Римского клуба в Москве). Большое внимание России уделяет Влавианос-Арванитис, многократно выступавшая с лекциями на тему о сохранении природы (и, в частности, водных экосистем) перед россиянами. В то же время некоторые эксперты, несмотря на искреннее желание помочь России, просто пасуют перед лицом непривычных для них российских трудностей. Так, изучив в середине 90-х годов систему водоснабжения Москвы, эксперты фирмы "Ковиконсалт" (Дания) пришли к выводу, что ни один из известных и доступных в денежном отношении методов не в состоянии выполнить требований российских стандартов" качества очистки воды для нужд москвичей (см. Пупырев, 1997).

7.1.7. Рост народонаселения как биополитическая проблема. Всякая популяция живых организмов подвластна механизмам регулирования численности за счет ограниченности жизненных ресурсов, а также природных факторов, вызывающих гибель особей. Различные популяции в стабильной экосистеме пребывают в состоянии гомеостаза – равновесия со средой, чему соответствует относительно постоянный (возможны колебания) уровень численности каждой популяции. Рост численности вида Homo sapiens идет вразрез с указанной экологической закономерностью. Все убыстряющийся рост населения мира рассматривался как важная биополитическая проблема уже в работе Колдуэлла (Caldwell, 1964), который, однако, черпал утешение в возрастающем потенциале биологии, дающем надежду на научно обоснованное решение демографических проблем. Представление о росте населения Земли дает краткая таблица8.

Данные работ Eichler H. Цkosystem Erde. Der Stцrfall Mensch. Eine Schadens- und Vernetzungsanalyse. Mannheim, Leipzig, Wien, Zьrich: B.I. Taschenbuchverlag. 1993;.Barth W.E. Naturschutz: das Machbare. Hamburg: Paul Parey. 1995.

Год Население планеты
Начало новой эры 250 млн.
1500 500 млн.
1820 1 млрд.
1930 2 млрд.
1960 3 млрд.
1976 4 млрд.
1987 5 млрд.
1992 5,4 млрд.
2000 6 млрд.9

Данные доклада С. Капицы на заседании Римского клуба в Москве в 2000 г.

Уже в первом докладе Римскому клубу ("Пределы роста", 1972 г.) Д. Мидоуз и др. предсказывали глобальную катастрофу в XXI веке, обусловленную исчерпанием пищевых и энергетических ресурсов, а также загрязнением среды обитания неудержимо размножающимся человечеством. Последующие десятилетия внесли уточнения в наши знания о динамике роста народонаселения и, соответственно, в прогнозы на будущее:

  • Прирост населения Земли зависит в основном от стран "третьего мира". Для простого воспроизводства (сохранения численности человечества на неизменнном уровне) необходимо, чтобы на каждую женщину приходилось 2,1—2,3 ребенка (с учетом уровня смертности). Фактически в 1995 г. в среднем в мире на одну женщину приходилось 3,4 ребенка, т.е. население Земли росло. Но за счет каких регионов происходил этот прирост? Это, в первую очередь, Африка (6,2 ребенка на одну женщину), Латинская Америка (4,5 ребенка) и Азия (4,2 ребенка)10. Что касается стран Европы и Северной Америки, то в этих странах соответствующие показатели были в пределах 1,7—1,9 ребенка, что даже ниже уровня простого воспроизводства. С. Капица в докладе Римскому клубу (Москва, 2000) также указывал на отсутствие прироста и даже убыль населения в странах Запада, в то время как в "третьем мире" население продолжает расти "угрожающими темпами", например, в Китае его прирост составляет 10%  в год, в Индии – 7—8%.

Азия дана без учета Китая и Японии.

  • В некотором диссонансе с предшествующим пунктом находится — на первый взгляд – тот факт, что хотя рост населения наблюдается в основном в развивающихся странах, тем не менее в разграблении и загрязнении Земли повинны преимущественно страны Запада . Действительно, один американец потребляет столько энергии и сырья, сколько 2 шведа, 35 индусов, 140 кенийцев или 200 непальцев. В пересчете на килограммы каменного угля на одного обитателя Северной Америки в 1995 г. израсходовано 11000 кг топлива, на одного немца – 6600 кг, а на одного африканца – в среднем по континенту всего 250 кг. Наконец, на одного немца приходится в 65 раз больше выбрасываемого в атмосферу СО2 (как "парникового газа"), чем на одного африканца11. Подобные примеры могут быть умножены, и они указывают на пагубные последствия разделения мира на "богатых" и "бедных". Указанная выше концепция "золотого миллиарда"  соответствует в наши дни "двойной морали", позволяющей людям в странах Запада потреблять без ограничений. В то же время совершенно ясно, что если бы остальные ~5 млрд. (из которых 1,3 млрд. живет менее чем на 1 доллар в день) потребляли блага и ресурсы на уровне  "золотого миллиарда", то истощились бы все пищевые и энергетические ресурсы планеты.

Данные тех же работ, что использованы в таблице, а также работы (Горелов, 1998).

Таким образом, проблема народонаселения на поверку оказывается биополитической проблемой, во многом обусловленной политической реальностью – нарастающей пропастью между "процветающим Севером" и "нищим Югом". По существу, под прикрытием демократической фразеологии все более отчетливо проступают контуры вселенского олигархического режима, предпочитающего действовать силовыми методами (в литературе даже говорят о мировом квазитоталитарном строе). Хотя многие экологические проблемы ныне сконцентрированы в странах "третьего мира" (как мы видели на примере уничтожения лесов), а западные страны даже кичатся своим "экологическим имиджем", тем не менее проблемы "третьего мира" во многом зависят от внешних долгов, кабальных договоров со странами "золотого миллиарда" и ТНК и даже от прямого "экспорта загрязнения" (например, вывода загрязняющих предприятий в страны "третьего мира"). Удатся ли организациям типа Римского клуба и Б.И.О. и мероприятиям типа "Дней Земли" в Рио-де-Жанейро (1992 г.) преодолеть скрытно распространившуюся на Западе "двойную мораль", когда одни моральные нормы реализуются по отношению к подобным себе, другие – по отношению к чужакам (по существу: проявление афилиации к "своим" и изоляции от "чужаков")? Удастся ли утвердить единые для всех нормы бережного обращения с биосом и разумного самоограничения потребностей (как декларируется в рамках принципа "устойчивого развития"12 в материалах  упомянутой конференции в Рио)?

Не вполне точный русский перевод английского термина sustainable development, означающего примерно "самодостаточное, самоподдерживающееся, самообеспе­чивающееся развитие".

7.1.8. Биополитические проблемы мегаполисов. Растущее население планеты концентри­руется в городах. В Западной Европе 60% населения сосредоточено на 1% территории. Проблемы больших городов включают в себя уже рассмотренные моменты. Так, леса в городах или уничтожены, или низведены до ранга парков (в лучшем случае лесопарков типа Лосиного острова в Москве) или даже насаждений на скверах или бульварах. Причем, при малой ширине и высокой загрязненности воздуха бульвары становятся чисто декоративными разделительными полосами и не могут использоваться для прогулок из-за скверной экологической обстановки13.

Фролова В.А. Некоторые особенности планировки насаждений на территории бульваров  // Экология большого города. Альманах. М.: Прима-Пресс. 1998. Вып.3. С.118—123.

Водным экосистемам городов и прилегающих зон наносится существенный ущерб даже в наиболее экологически грамотных странах Западной Европы (где действуют общеевропейские законы об ограничении источников загрязнения воды и стандартизации ее качества). Достаточно отметить, что сам процесс неконтролируемого  роста городов считается Б.И.О. одним из главных факторов, угрожающих всему живому в прибрежных морских водах.  Уничтожая биос, вещества-загрязнители не щадят и вид Homo saрiens: в странах Европейского Союза более двух миллионов купающихся страдают от желудочно-кишечных заболеваний.

На примере больших городов целесообразно указать и на другие биополитические проблемы нашего времени, такие как накопление вредных веществ в атмосфере и почве, тепловое, шумовое и информационное загрязнение среды. Что касается мегаполисов России, то в них в последнее десятилетие поменялся спектр основных поллютантов (загрязняющих веществ), и это обусловлено как усилиями экологов (и других аналогичных научно-общественных движений), так и частичным спадом и перепрофилированием промышленного производства. Например, промышленность Москвы переходит на сборочные производства. Москва стала банковской и интеллектуальной столицей. Вместе с тем, как показывают данные Москомприрода, продолжается загрязнение  воздушной, водной среды и почвы (Пупырев, 1997). Москва остается "умеренно-опасной" в отношении концентраций свинца, меди и цинка в почвах. Что касается Санкт-Петербурга, то экологическая опасность в городской черте определяется многократным превышением ПДК по цинку, свинцу и кадмию (еще раз напомним, что это – виновники дефицита серотонина и криминогенных расстройств человеческого поведения!) даже в городской зоне отдыха, не говоря о еще более загрязненной промышленной зоне Петербурга (Государственный доклад "О состоянии окружающей природной среды…", 2000).

Вместе со всем биосом страдает сам человек, его соматические, биологически-детерминированные параметры (то, что можно обозначить как "биос внутри нас" – наряду с био-окружением как "биосом вне нас"). В городах с высоким уровнем загрязнения среды, высокой плотностью населения и информационными перегрузками людей подстерегают физиологические и социально-поведенческие расстройства, включая дефицит внимания, депрессию, агрессивность. Это во многом связано с прямым действием поллютантов на  нейрохимические системы мозга (например, тетраэтилсвинца из этилированного бензина – на серотонэргическую систему ЦНС,). Подобные загрязнители выступают, как уже отмечено в разделе 6, в роли факторов риска, склоняющих людей к алкоголизму, наркомании, криминальному поведению, политическим беспорядкам и др. Город и его обитатели выступают как единый организм; проблемы политики, экономики, экологии оказываются тесно переплетенными, что и повышает интерес к "гибридным" наукам типа стержневой темы учебного пособия — биополитики. Распутыванием этого клубка проблем могли бы заняться сетевые междисциплинарные группы по экологическому мониторингу и/или политико-экономическому консультированию, в том числе и типа  уже описанных нами хирам. Политическим шагом с положительными экологическими последствиями, по опыту Скандинавии и других стран Западной Европы, является разумная децентрализация власти в мегаполисе с предоставлением существенной автономии локальным структурам самоуправления, часть которых может носить небюрократический, сетевой, характер. Укрепление политических позиций структур уровня кондоминимумов (типа "Республики Сивцев Вражек" в Москве) и  микрорайонов способствует улучшению экологической обстановки, ибо эти сравнительно  малые структуры  лучше ориентируются в локальных проблемах, нежели чиновники в аппарате мэра.

В то же время справедливо и то, что очень малые административные единицы не имеют достаточного количества средств и квалифицированных кадров. Но и здесь возможна альтернатива доминированию структур ранга городской (тем более федеральной) администрации: сетевые межрайонные неправитель­ственные структуры типа "экофондов" или пулов квалифицированных экспертов, вступающие во взаимодействие с сетевыми же структурами локального уровня ради решения  экологических "локальных проблем с глобальными последствиями". Организации типа "Гринпис" могли бы сыграть здесь неоценимую роль, притом не только в самих мегаполисах. Угрожающая ситуация сложилась в районах нефтепроводов (с их прорывами и нефтяным загрязнением), и, что уже описано выше, в таежных лесных массивах – тема совместных выступлений активистов "Greenpeace" Германии и России во время визита Президента В.В. Путина в Германию в 2000 г. Общественные организации типа "зеленых" стремятся к узакониванию целесообразной системы независимого экологического контроля. Весьма важны здесь и педагогические меры по расширенному преподаванию не только охраны природы и аналогичных дисциплин, но и биополитики в целом в школах – тема последующих подразделов книги.

Что касается актуального положения дел, например, в Москве, то здесь экологический мониторинг опирается в большой мере на общегородские бюрократические структуры типа Министерства природных ресурсов (поглотившего в 2000 г. Госкомприрода, Госкомзем, и ряд иных организаций), Санэпиднадзор, Мосводканал, отдела по охране окружающей среды  правительства Москвы. Все это имеет, наряду с некоторыми положительными (возможность планирования и маневрирования средствами в общегородском или даже федеральном масштабе) и несомненные отрицательные последствия, свойственные всякой централизованной бюрократии, включая кабинетную закоснелость и дистанцированность от ситуации на местах.

Каково "веское слово" профессиональных биополитиков? В рамках предложенной представителями Б.И.О. (А. Влавианос-Арванитис и ее сподвижника проф. Дж. Папаиоанну) концепции охрана биоса тесно увязывается с усилением самоидентификации каждого гражданина с его локальной общиной. Соседи по кондоминимуму должны быть друзьями, "своими людьми", а не просто "случайными попутчиками" в той безликой, анонимной массе людей, которая именуется большим городом. Заботясь о биосе, например, выращивая зеленые насаждения не только в парках и скверах, но и на крышах и стенах (плющ и другие вьющиеся растения) домов, мы одновременно способствуем социально-психологической консолидации локального коллектива, возможно, даже его частичной экономической независимости (ведь выращивать можно, например, и салат).

В связи с этим находится и модель "творческой смеси"  (creative mix, Papaioannou, 1989): на небольшой площади комбинируют предприятия (при жестком условии, что они не загрязняют среду), жилые дома, научные и культурные учреждения, бассейны, сады, оздоровительные центры. "Биополитичность" модели состоит в том, что она воскрешает некоторые  стороны жизни первобытного человека, который не знал различий между социальной и личной жизнью, между профессиональной и бытовой сферами, а спортом и культурным досугом (например, танцами, наскальной живописью) занимался вблизи (илина территории) той же стоянки, где он жил, разделывал мамонта и др.

Член Б.И.О. Дж. Папаиоанну поднял также вопрос о будущих тенденциях развития городов во всем мире. Подобно деятелям Римского клуба, Папаиоанну – автор прогнозов и ориентированных в отдаленное будущее проектов. Папаиоанну полагает, что дальнейший рост человеческой популяции уже через несколько десятков лет урбанизирует всю планету, т. е. возникнет единый глобальный город (по гречески "экуменополис"). Этот процесс объективно неизбежен, неотвратим, но мы в состоянии повлиять на стратегию формирования "экуменополиса". С биополитической точки зрения желательна следующая стратегия: пусть одновременно с глобальным городом формируется и глобальный сад ("экуменокепос"). Пусть экуменокепос проникает собой весь экуменополис, представляя собой непрерывную, многоуровневую систему – от маленьких садиков (или даже горшков с цветами) до обширных незаселенных зон Земли.

Модель Папаиоанну, при всей ее привлекательности, вызывает примерно те же вопросы, что и затронутые нами выше проекты по ограничению вырубки лесов в странах "третьего мира". Кто будет руководить вселенским проектом Папаиоанну и контролировать его реализацию? Кто будет следить за строительством новых городских районов Шанхая или Рио-де-Жанейро, авторитетно говоря: здесь строить нельзя, данный уголок будет частью экуменокепоса, вселенского сада (по плану Папаиоанну, который к тому времени будет утвержден в международном масштабе).

Ранее мы неоднократно упоминали о необходимости локальных органов самоуправления (в том числе и с сетевым дизайном) для решения многих экологических проблем. Для реализации планов типа модели "экуменополис – экуменокепос", очевидно, усилий локальных структур будет недостаточно. Необходима поддержка глобальных структур с достаточными полномочиями для разработки биополитических проектов в масштабе планеты Земля и контроля за их реализацией. Возможно, подобные структуры удалось бы создать на основе международных организаций типа ЮНЕП, Б.И.О., Римского клуба, недавно созданного международного общества ЭкоЭтики и т.д. Немаловажно то, что подобные организации в той или иной мере структурированы по сетевым принципам. Представляется, что существующим ныне организациям биополитической (и аналогичной) направленности следовало бы по мере возможности объединять свои усилия, вплоть до создания некой единой сети из всех таких организаций.

Итак, одной из практических граней биополитики выступает деятельность по сохранению многообразия планетарной жизни. Успех в этом направлении возможен, как мы видим на конкретных примерах, при одновременных усилиях на двух уровнях – локальном (охват малой части какого-либо государства) и глобальном (охват, в принципе, всей нашей планеты). Отсюда вытекает, что активная биополитическая деятельность на обоих уровнях будет способствовать и так характерной для нашего времени глобализующе-локализующей тенденции, связанной с современной компьютерной (и вообще информационной) революцией, позволившей современному человеку  мгновенно общаться по компьютерным сетям со всем миром, не взирая на границы, и в то же время вести чисто локальное, ограниченное своим персональным компьютером, существо­вание.

Таким образом, биополитика включает в себя практически-ориентированное направление ("biopolicy"). Среди различных задач этого направления особое место принадлежит охране живой природы (био-разнообразия, биоса).  Не только группировки особей одного вида, но и многовидовые ассоциации, целые замкнутые по веществу экосистемы могут рассматриваться как биосоциальные системы (ср. 5.11. и последующие подразделы). С биополитической точки зрения важно то, что человечество и био-окружение (взятое в целом) также представляют собой составные части вселенской биосоциальной системы. К взаимоотношениям человечества и био-окружения приложимы представления о социальной координации, которая  может опираться лишь на не-иерархические механизмы (см. 5.13) – человечество и био-окружение (или, на более частном уровне, компоненты каждой из двух глобальных систем) могут выступать лишь как равноправные элементы вселенской сетевой биосоциальной структуры, как "частичные лидеры" в хираме. В попытке навязать биосу иерархическую структуру с человеком на вершине (а это и есть антроцентризм) человечество нанесло био-окружению существенный вред. Б.И.О. и организации аналогичной направленности ратуют за координированное развитие человечества и био-окружения – за их коэволюцию. По убеждению К.М. Майера-Абиха и других мыслителей современности, люди должны осознать, что ресурсы планеты существуют не ради реализации их потребностей, но ради всего биоса, составленного и бесчисленных видов и индивидов, каждый из которых существует в своем особенном мире ("умвельте"). Современные глобальные экологические проблемы (гибель лесов, разрушение водных экосистем, взрывной рост населения, проблемы городских агломераций и др.) имеют существенную политическую подоплеку – они связаны с разделением мира на политические регионы – богатые "развитые страны" ("золотой миллиард") и бедный "третий мир", за разрушение биоса на территории которого значительную долю ответственности несет благополучный "золотой миллиард".

7.2. Биотехнология

Существенное значение в рамках "biopolicy" в последние десятилетия приобрела биотехнология, одна из составных частей так называемого  шестого экономического уклада, включающего в себя также системы искусственного интеллекта, глобальные информационные сети и сверхскоростные транспортные средства. Шестой уклад характерен для постиндустриального общества, в которое ныне вступают развитые страны Запада. Биотехнология находится в сфере интересов как ряда биополитиков, так и бизнесменов, политических деятелей, ученых различных специальностей. Сенсации в биотехнологической области вызывают значительный общественный резонанс и широко обсуждаются в средствах массовой информации. Биотехнология официально признана ООН в качестве технологии XXI   века.

<Внимание: ниже пропуск части текста, см. печатную версию>

Междисциплинарный характер многих биотехнологических разработок – предпосылка применения в биотехнологии  сетевых социальных структур (в том числе и типа "хирам"). Реально существующие в разных странах мира биотехнологические центры (подобный центр под именем DNAX рассмотрен нами в разделе 4) не соответствуют канонам бюрократических структур с единым управляющим центром, они скорее представляют собой децентрализованную команду из специалистов различного профиля. Подобные команды напоминают – в той или иной мере – первобытные группы охотников-собирателей не только своей неиерархичностью и спонтанностью, но и нередко поисковым характером задач с нечеткой формулировкой и не вполне предсказуемым результатом, заставляющих вспомнить о трудных буднях первобытных кочевников.

Во многих случаях ученые, приобретшие некоторые навыки бизнеса, сотрудничают с профессиональными бизнесменами, имеющими некоторое представление о биологии. Например, сооснователями крупнейшей американской компании Genentech были капиталист и ученый (Нобелевский лауреат). В состав крупных биотехнологических центров, помимо ученых и бизнесменов, входят представители политических кругов, отвечающие за координацию и финансирование биотехнологического бизнеса. В этом случае возникает ряд этических проблем, для улаживания которых могут потребоваться новые политические и юридические регулятивы:

  • нормы научной и деловой этики не совпадают. Следует ли биотехнологу публиковать свои данные, в соответствии с научной этикой, или он должен держать их в тайне,  чтобы никто другой не смог подать заявку на их патентование?
  • семинары исследовательских групп и конференции — обычные события в жизни высшего учебного заведения или научно-исследовательского центра. Что произойдет,  если члены одной группы исследователей окажутся вовлечены в совместные биотехнологические  проекты с конкурирующими компаниями? Могут ли они в этой ситуации свободно обмениваться научной информацией?

Постановкой этих непростых и не имеющих лекого ответа дилемм мы как бы подготовляем почву для еще более "проблемных" граней биополитики, связанных с новинками современной генетики.

Биотехнология — промышленное использование биологических процессов и агентов на основе получения форм микроорганизмов, культур клеток и тканей растений и животных с заданными свойствами. Биотехнология находится в сфере интересов биополитиков, поскольку 1) способствует охране биоса и реализации других граней biopolicy; 2) влияет на философско-этический базис биополитики (двоякое влияние: усиление редукционизма в связи с генноинженерными разработками и в то же время укрепление биоцентрического подхода в связи с экосистемной биотехнологией, "восточными технологиями" и гуманистикой); 3) способствует созданию организационных структур типа социальных сетей.

7.3. Современные генетические разработки и их биополитическое значение

7.3.1. Общие моменты. В разделе 6 (6.2 – 6.3)  были рассмотрены некоторые биополитические грани современной генетики. После ознакомления с ситуацией в биотехнологии в целом, в данном разделе целесообразно рассмотреть в биополитическом ракурсе базирующиеся на генетике технологические инновации. Значение генетических технологий столь велико, что некоторые ученые, и среди них ряд участников международного семинара по политическим и юридическим аспектам биотехнологии в Зальцбурге (июль 2000 г.), понимают современную биотехнологию только как генетическую инженерию (что представляется автору неоправданным редукционизмом в свете иных важных "ипостасей" биотехнологии, см. выше).

Скептик и оппонент многих разработок  по генетическим технологиям, известный американский общественный деятель  Джереми Рифкин тем не менее признает в недавней книге "Век биотехнологии", что генетические технологии  — весьма важная составная часть  новой "оперативной матрицы", что в его словоупотреблении означает "базис для новой экономической эры" — нового хозяйственного уклада (Rifkin, 1998). Новая "оперативная матрица" включает, по мнению Рифкина, следующие основные черты:

Возросшее экономическое значение новых методов выделения, идентификации и рекомбинации генов.

Патентование генов, клеточных клонов, тканей, органов и целых организмов, что способствует монополизации битехнологического бизнеса в руках немногих компаний-гигантов и в то же время ставит людей перед непростыми этическими и религиозно-философскими дилеммами типа "живой организм – творение божье или патентованный результат деятельности Джеймса Кука и Ко — бизнесменов от биотехнологии?

Глобализация и сосредоточение "под зонтиком гигантских компаний" торговли продуктами генетических технологий, которые находят различные области применения от сельского хозяцйства до медицины.

Расшифровка генома человека, открывающая беспрецедентные возможности для генной терапии и других приложений генетических технологий к организму человека

Выяснение генетических факторов, влияющих на поведение человека (см. 6.2)

Составная часть современной "информационной революции": применение компьютеров для расшифровки, каталогизации и хранения генетической информации, вплоть до слияния компьютерных и генетических технологий в рамках новой технологической реальности

Достаточно популярная ныне философская парадигма, которая оправдывает новейшие изыскания генетиков с внедрением в "святая святых" – тайны наследственности живого – тем, что прогресс генетических технологий есть не что иное как часть природного процесса эволюции, а человек – агент этого процесса.

В последующем тексте мы конкретизируем содержание пунктов этой новой "оперативной матрицы", порожденной генетическими технологиями. Предварительно сформулируем в общей форме взгляды биополитиков по этой тематике.

7.3.2. Задачи биополитического движения перед лицом генетических инноваций. Позиция биополитиков по данной проблематике была в общих чертах сформулирована еще  в программных статьях 60х—70х годов ХХ века. "Биополитики, если только это племя выживет, предрекал А. Сомит в 1972 году, — могут оказаться полезными в двух отношениях: обладая хотя бы базовыми заниями по актуальным биологическим проблемам, они могли бы помочь в выработке политического курса по этим проблемам... примером является евгеника" (Somit, 1972, P. 235). Помимо этого, "биополитики могли бы разработать надежные и точные методы регистрации общественного мнения"   по генетическим инновациям и их социально-политическим последствиям   Изучение общественного мнения – не самоцель, а предпосылка для разработки политических мероприятий, которые могли бы рассчитывать на общественную поддержку, понимание, симпатию. Биополитики могли бы активно участвовать в формировании обшественного мнения, для чего необходимa  осведомленность в научной строне дела. Таким путем он может помочь рассеять беспочвенные опасения, подогреваемые падкими на сенсацию журналистами и зачастую недостаточно осведомленными представителями властных стурктур. Еще в 70-е годы, например, мэр г. Кэмбридж (Массачусеттс) А. Велуччи  под впечатлением первых шагов генетических технологий опасался появления монстров высотой семь футов  из канализации Бостона.  Информирование публики о реальном положении дел  и реальных – а не придуманных – опасностях генетических технологий должно сочетаться с вниманием к интересам  всех слоев социума, к общественному мнению во всех регионах мира, затронутых последствиями генетических разработок.

Последнее важно потому, что генетические разработки в большой мере подпали под контроль транснациональных компаний-гигантов типа Monsanto, которые обслуживают в первую очередь наиболее богатых клиентов из развитых стран Запада. Вновь уместно упомянуть здесь о "золотом миллиарде" (см. 7.1) и растущей пропасти между "богатыми" и "нищими" регионами мира. Гигант биотехнологической индустрии Genentech в свое время отказался от предложения Всемирной Организации по Здравоохранению разработать генноинженерную вакцину против малярии, бича многих стран "третьего мира". Представители Genentech мотивировали отказ тем, что такой проект "несовместим с деловой стратегией Genentech". В 2000 г. необходимость активного внедрения достижений генетических технологий в развивающихся странах была подчеркнута многими участниками международного семинара по биотехнологии в Зальцбурге.

Распределение новых ресурсов генетических технологий выступает ныне важным пунктом в повестке дня глобальных политических дебатов по распределению благ в мире вообще, по проблемам собственности и приоритетов – то, к чему человек как территориальное и склонное к формированию иерархий социальное существо эволюционно предрасположено.

Функция биополитического движения могла бы состоять в стимулировании широкой общественности к активному участию в разработке политики по генетическим технологиям и их приложениям. Широкая публика в большинстве своем не получает процентов с доходов компании Monsanto и потому может объективно отфильтровать все то, что служит только рекламе ее продукции – даже несмотря на социальный вред от этой продукции (примеры приведем ниже). Положительный пример представляет деятельность Датского Совета по Технологиям (Danish Board of Technology, Editorial, Nature, 2000). Цель этой общественной организации – помочь парламенту Дании оценить весь спектр проблем, связанных со всякой технологической инновацией. Совет проводит конференции и организует деятельность рабочих групп по конкретному вопросу (cкажем, по генетической инженерии растений). С организационной точки зрения он представляет собой типичную сетевую структуру, чему способствует возможность коммуникации по каналам Интернета. В процессе работы над оценкой технологий Совет запрашивает мнение ученых, бизнесменов, политических деятелей. "Био-оценка технологий" провозглашена также одной из программных задач Биополитической Интернациональной Организации.

Многие биополитические грани генетических разработок имеют и существенную этическую грань. Вот почему во многих случаях возможно сотрудничество биополитиков с различными влиятельными биоэтическими организациями (о биоэтике и ее взаимоотношении с биополитикой подробнее – см. 7.4.1. ниже)

Рассмотрим теперь конкретно наиболее важные из генетических разработок.

7.3.3. Генетическая инженерия — манипуляции с ДНК живых организмов с целью изменения наследственности этих организмов.  В последние десятилетия генетическая инженерия освоила самые различные формы живого (микроорганизмы, грибы, растения, животные, человек) и имеет многочисленные приложения в биотехнологии и медицине. Генетическая инженерия ведет отсчет своей истории с пионерской работы П. Берга с соавт. (Станфордский университет, 1972) по получению рекомбинантной ДНК, включающей фрагменты ДНК бактериофага l, ДНК бактерии Escherichia coli и ДНК обезьяньего вируса SV40. В конце 70-х годов реализован практически важный генноинженерный проект – получение человеческого гормона соматостатина с помощью клеток E. coli, в которые был введен соответствующий ген. Работы в области генетической инженерии включают четыре основных этапа.

<Внимание: ниже пропуск части текста, см. печатную версию>

7.3.7. Генетическая диагностика и терапия. Прогресс в области молекулярной генетики  и генетической инженерии дает людям новые возможности диагностики и лечения наследственных заболеваний. В этой связи возникают новые биополитические и биоэтические проблемы.

Известно порядка 5000 наследственных заболеваний человека. Некоторые из них, например, мышечная атрофия Дюшена, цистофиброз, "ломкая Х-хромосома" (задержка умственного развития), хорея Гентингтона, сравнительно легко диагностируются современными генетическими методами. Так, атрофия Дюшена, связанная с делециями (выпадениями отдельных участков) в гене дистрофина, определяется с помощью полимеразной цепной реакции, позволяющей обнаружить более 98% из возможных вариантов делеций. Большие надежды в последние годы связывают с новым методом "ДНК-чипов", при котором участки ДНК пациента сравнивают сразу примерно со 100 тест-фрагментами ДНК, закрепленными на носителе. Возможности генетической диагностики возрастают по мере завершения проекта "Геном человека". Джеймс Уотсон, соавтор Фрэнсиса Крика по открытию структуры ДНК в 1953 г., руководивший в течение ряда лет проектом "Геном человека", обосновывает необходимость его продолжающегося финансирования именно раскрывающимися диагностическими (и, возможно, терапевтическими) возможностями. Зная, что нейродегенеративная болезнь Альцгеймера связана с участком на хромосоме 21, Дж. Уотсон считает "неэтичным" отказываться от его дальнейшей идентификации.

Непростые этические проблемы связаны с тем, что далеко не все диагностированные наследственные заболевания могут быть вылечены. Устранение причины заболевания – исправление отдельных генов, их блоков или же изменение числа хромосом (удаление лишней хромосомы 21 для лечения болезни Дауна) означает генетическую (или генную) терапию. Однако она все еще не покинула стадию многообещающих клинических испытаний. Так, по крайней мере у двух девушек из США с дефектом иммунной системы вследствие мутации гена, кодирующего аденозиндезаминазу, состояние здоровья существенно улучшилось после введения им вектора с нормальным аденозиндезаминазным геном. Проводились также работы, например, по генетической терапии заболевания печени, вызванного мутацией гена, кодирующего транскарбамилазу. Этой болезнью страдают не только люди, но и мыши, причем больные мыши лишены шерстяного покрова. Таких особей удавалось излечить в эксперименте путем введения им недостающего гена.

Несмотря на обнадеживающие результаты по генетической терапии, генетическая диагностика пока заметно опережает терапию. Конечно, и в отсутствие радикального лечения информация о наследственном заболевании позволит индивиду рационально планировать жизнь, заблаговременно (до развития симптомов) начать лекарственное лечение, изменить свои привычки и диету. Определение в раннем возрасте цистофиброза (дефект гена, кодирующего a-1-антитрипсин) позволяет продлить жизнь пациента примерно на 10 лет, если он воздерживается от курения. Однако эффективного медикаментозного лечения или действенных рекомендаций по образу жизни не существунет при многих наследственных недугах (примером может служить генетически диагностируемая, но на сегодняшний день неизлечимая хорея Гентингтона или ряд генетически обусловленных форм рака). В таких случаях результат генетической диагностики превращается в жестокий приговор для больного. Возникают следующие дилеммы:

  • Готов ли пациент с моральной и психологической точек зрения к тому, чтобы узнать, что у него должно – в том или ином возрасте – развиться какое-либо тяжелое, социально отталкивающее или смертельное заболевание? Следует ли – и в каких случаях — информировать самого человека, его родственников и др. о найденных генетических дефектах (некоторые из которых могут и не проявиться)? В каких случаях данная информация должна остаться врачебной тайной, даже вопреки настойчивому желанию больного, которого ведь можно снабжать и "спасительной дезинформацией"?
  • Что если пациент обречен на неопределенность – ибо многие предсказания генетиков носят вероятностный характер, т. е. человека вписывают в группу риска, скажем, в отношении злокачественных новообразований?
  • Как повлияет полученная информация на дальнейшую жизнь пациента и его семьи? Вспомним в порядке литературного отступления, как реагировал буфетчик из "Мастера и Маргариты" Булгакова на прогноз о неизбежной смерти от рака печени. Ныне известен и реальный случай, когда отец настаивал на удалении яичников и млечных желез у своей десятилетней дочери, у которой обнаружили ген BRCA-1, предрасполагающий к раку груди14.

Kass L R. The moral meaning of genetic technology // Commentary. 1999. V.108. N 2. P.32—38..

Дородовая диагностика генетических аномалий может стать рутинной процедурой. Следует ли рекомендовать прерывание беременности, если установлено наследственное заболевание?

В настоящее время многие предприниматели неохотно нанимают на работу пьяниц и толстяков. Должен ли предприниматель получить доступ к генетическим данным о предрасположении к тем или иным наследственным отклонениям (а алкоголизм и полнота часто имеют генетическую обусловленность) тех, кто нанимается на работу? Итак, миллионы людей получат детальные генетические сведения о самих себе, позволяя им заглянуть в свое биологическое будущее. Генетическая информация даст людям возможность планировать свою судьбу так, как это еще никогда не удавалось. Но та же "генетическая информация", однако, может быть использована школами, предпринимателями, страховыми компаниями и правительствами, порождая новую, склонную к распространению форму дискриминации по генетическим данным.

Поистине, в ряде случаев опасна не только недостаточная, но и избыточная информация. Уже предприняты в международных масштабах усилия, результаты которых отражены в пунктах Декларации ЮНЕСКО "Геном человека и права человека" (11 ноября 1997 г.), которая:

  • утверждает "право каждого индивида решать, быть ли ему информированным о результатах генетического исследования" (статья 5 с);
  • выступает против дискриминации по генетическим характеристикам (статья 6);
  • рекомендует, чтобы "генетические данные, связанные с идентифицируемым индивидом,  оставались конфиденциальными при соблюдении условий, диктуемых законом" (статья 7).

На локальном (сетевые группы активистов), национальном и глобальном уровнях социума необходима дальнейшая работа по созданию социальной атмосферы, дающей надежную защиту индивиду, который становится раним как никогда, если в социум просачивается информация об его вероятном или неизбежном генетическом будущем.

Генетическая терапия может затрагивать гены соматических клеток человеческого тела – функциональных клеток различных органов и тканей, которые не передают информацию индивидам следующих поколений. Значительно большие опасения вызывает законодательно запрещенная в ряде стран  генетическая терапия репродуктивных клеток (сперматозоида, яйцеклетки, их предшественников), находящаяся пока лишь на стадии теоретических раздумий (по тем сведениям, которые доступны автору). Измененная информация, введенная в репродуктивные клетки, будет далее передана последующим поколениям людей. Естетственны опасения, что в этом случае мы можем необратимо исказить весь генетический фонд вида Homo sapiens.

Существенны ли перед лицом этой глобальной угрозы виду человек потенциальные преимущества этого вида генетической терапии? Она обещает потенциальному отцу, знающему о своих генетических аномалиях, шанс иметь генетически здоровое потомство (при своевременной генетической терапии на уровне его сперматозоидов).  Благодаря достижениям медицины, например, индивиды, которые умерли бы от диабета, ныне живут достаточно долго, чтобы передать потомству свои болезнетворные гены. Почему, задается вопрос, мы не можем предотвратить передачу наследственного заболевания из поколения в поколение путем целенаправленного вмешательства? Почему родители, стремящиеся избежать как рождения аномального ребенка, так и травмы, вызванной евгеническим абортом, не смогут произвести желаемые изменения генов?

Противники генетической терапии репродуктивных клеток ("зародышевой плазмы", как ее также называют со времен немецкого генетика конца XIX века Вейсмана) указывают, помимо угрозы непоправимых ошибок и непредсказуемых последствий, на невозможность четкого отграничения терапии заведомо больных людей (для обеспечения здорового потомства у них) от более зловещей практики – так называемого генетического усовершенствования (genetic enhancement) как новой формы евгеники. Почему родители не вправе, помимо устранения болезнетворных генов, пожелать улучшения памяти, повышения интеллекта15, пышных волос (если родители несут ген облысения, который можно устранить) и даже создания модной внешности (в зависимости от веяний времени) для своих чад?   Если  такая практика станет реальностью, кто будет решать, сколько именно запасов памяти и какой уровень интеллекта, следует обеспечить? Под какой стандарт "подгонять" внешность? Все эти вопросы в более общей форме рассматривались нами в разделе 6 (подраздел 6.3) в приложении к евгеники  вообще.

Путем генетических манипуляций в 90-е годы ХХ века были получены "умные" мыши, превосходившие своих собратьев по способности к обучению и памяти.

Генетические технологии предполагается также использовать ради модификации человеческого социального поведения и всего функционирования центральной нервной системы. В распространяемой по Интернету рукописи "Гедонистический императив"16 англичанин Д. Пирс предлагает добиться всеобщего непрекращающегося блаженства путем манипуляции с "метаболическими путями, отвечающими за боль и дискомфорт". По его словам, все это имело значение как адаптация к суровой жизни первобытного человека, однако ныне соответствующие физиологические механизмы становятся излишними. Он призывает генноинженерным путем повысить уровень дофамина в мозгу, тем самым добившись постоянной эйфории, которая, как он утверждает, не приведет к пассивности, а, напротив, укрепит устремление человека к достижению важных и перспективных долговременнных целей.

Pearce D. The hedonistic imperative. Internet-circulated manuscript. http://nanozine.com/psy.htm.

На авторский взгляд, эти прожекты ярко демонстрируют недопустимость эволюционно-биологического подхода к человеку, как только он переходит дозволенные рамки и, игнорируя многоуровневость человека, превращается в редукционизм (счастье как оптимальная комбинация нейромедиаторов в мозгу). На примере уже предпринятых попыток улучшения настроения, снятия депрессии лекарственными средствами мы видели, что тоска, тревога, дурное настроение снимаются ценой той или иной роботизации, стандартизации личностей, нивелировки их индивидуальных особенностей (в разделе 6 мы уже упомянули о побочных эффектах прпарата прозак, широко использовавшегося в США в борьбе с депрессией, связанной с дефицитом серотонина). Помимо этого, разнообразие человеческих переживаний и настроений, как палитра красок художника, не может состоять из одних только светлых тонов – грусть (которая, кстати, может быть "светлой", как в стихотворении Пушкина), тоска, меланхолия, тревога, даже душевная боль – тоже неотъемлемая составная часть этого богатства. Сведение всей нашей палитры настроений только к светлым оттенкам напоминает замену естественного био-разнообразия монокультурой наиболее высокоэффективных сельскохозяйственных объектов.

Итак, генетические технологии включают в себя различные методы манипуляции с ДНК живых организмов с целью изменения наследственности этих организмов. Сенсационные разработки в данной области породили большие надежды и в то же время создали серьезные проблемы с биополитическим и биоэтическим аспектами. Одной из основных проблем является проблема непредвиденного или умышленного получения опасных "генетических монстров": болезнетворных микроорганизмов и вирусов, бесконтрольно размножающихся сорняков или, в будущем, стандартизованных людей. Специфические проблемы связаны с вмешательством в геном человека (проект "Геном человека", генная диагностика и терапия, в перспективе – клонирование людей?). Манипуляции непосредственно с репродуктивными клетками вызывают угрозу для генофонда будущих поколений.  Возникают также предпосылки для новых евгенических программ и изощренных форм генетической дискриминации.

Биоэтика и ее взаимоотношения с биополитикой

Как отмечено выше, многие биополитические аспекты генетических разработок (особенно клонирование, генетическая терапия) имеют важную этическую грань. Этическая компонента несомненно присутствует и в задаче добиться справедливого ("этичного")  распределения генноинженерных  ресурсов между Югом и Севером. Такая этическая компонента очевидна и в ряде других ситуаций, которые мы рассморим ниже. Поэтому современные генетические технологии находятся в поле зрения не только биополитиков, но и биоэтиков.  Грань между практическим направлением в биополитике (biopolicy) и биоэтикой вообще достаточно тонка и подвижна, в силу тесного переплетения политических и этических аспектов генетических технологий, равно как   и других социально важных граней наук о живом. Биоэтика включает в себя целый спектр проблем помимо генетических технологий, как-то:

  • проблемы биомедицинской этики, возникающие при  использовании современных технологий трансплантации органов, аборте, эвтаназии (прерывании жизни больного  с целью прекращения его страданий), искусственном зачатии, сурогатном материнстве и др.; в таком аспекте биоэтика тесно связана с более традиционной врачебной этикой (этическими нормами взаимоотношений "врач—пациент") и включает в себя также нормы отношения к неизлечимо больным, инвалидам, дефективным новорожденным. Биоэтика в ее биомедицинском аспекте базируется на следующих принципах: 1) принцип "не навреди"; 2) принцип "делай благо"; 3) принцип уважения автономии пациента , прав его личности; 4) принцип справедливости (примерно означает: "каждый должен получить то, на что имеет моральное право"). Конкретное истолкование и реализация этих принципов порождает, однако, серьезные моральные дилеммы и практические проблемы – поприще для деятельности биоэтиков как самостоятельного международного сообщества.
  • проблемы гуманного отношения к животным (научный эксперимент, тестирование лекарственного препарата, студенческая лабораторная работа и др.). Биоэтика в данном аспекте означает шаг в сторону биоцентрической парадигмы, ибо на место равнодушия к страданиям животных "ради высоких научных целей" ставится задача минимизовать эти страдания, все более приближаясь к принципу ненасилия (ахимса в индуистской терминологии) по отношению к ним  (Лукьянов и др., 1996). Биоэтики  руководствуются в отношении животных "принципом трех R": replacement (замена болезненных для животных экспериментов опытами, не причиняющими им страданий); reduction (уменьшение числа опытов с животными); наконец refinement (улучшение методики с целью облегчения страданий подопытных животных).

Проблематика охраны биоса (7.1.), будучи частью биополитики, в то же время также допускает биоэтическую трактовку. Сама А. Влавианос-Арванитис использует термин "этика окружающей среды", имея в виду, что "защита био-окружения в каждой стране должна быть долгом ее граждан" (Влавианос-Арванитис, Олескин, 1993). Есть и другие общественные деятели и организации, выступающие под флагом "этики окружающей среды", "экологической этики", "эко-этики". В частности, в рамках экологической этики  предлагается расширить сферу действия человеческой морали, включив в нее всех членов биологического сообщества от "индивидуальных животных и растений до их видов, а также рек, ландшафтов и всей экосистемы планеты" (Ермолаева, 1997).

В данной книге по биополитике мы не ставим задачу подробно разобраться со смыслом понятия "биоэтика " и излагать в деталях биоэтическую проблематику (см. на эту тему доступные работы последних лет, например, Малков, Огурцов, 1992; Лукьянов и др. 1996; Юдин,  1998; Юдин, Тищенко, 1998). Однако отметим, что иногда в понятие "биоэтика" вкладывается содержание, практически охватывающее всю биополитику. А.Влавианос-Арванитис тяготеет к противоположной крайности и рассматривает биоэтику как раздел биополитики. Автор книги не поддерживает обе крайности, считая что и биополитика, и биоэтика имеют право на самостоятельное существование. У биоэтики и биополитики, при всех их частных пересечениях, разный концептуальный фундамент. Биополитика, как было продемонстрировано выше, тесно связана с социальными науками и особенно с политологией, в недрах коей она и зародилась; биоэтика, представляя часть прикладной этики, опирается на мощный пласт этических учений   как составной части философии. "Биоэтика – философски-прикладная область знания, охватывающая моральные проблемы, имеющие давнюю историю, такие как отношение человека к диким и домашним животным, а также проблемы, возникшие недавно в связи с бурным развитием биотехнологии и биомедицинских исследований" (Лукьянов и др., 1996, С. 6).

Вопрос о границе между биоэтикой и биополитикой, имея теоретическое значение, не должен заслонять от нас от нас того практически важного момента, что биополитики и биоэтики занимаются в принципе сходным делом, они на практике могут вступать в тесное взаимовыгодное сотрудничество. Одна и та же организация, особенно сетевого типа, может доказать свой междисциплинарный характер именно тем, что разрабатывает и биоэтические, и биополитические грани новейших достижений биологии.

Некоторые из биоэтических проблем, как и в случае генетических технологий (7.3.), приобретают ярко выраженную биополитическую окраску. Биоэтические идеи становятся лозунгами политической борьбы, вокруг которых сплачиваются массы активистов. Характерный пример представляет политическая борьба между сторонниками и противниками аборта (движениями "Pro-choice" и "Pro-life", соответственно) в США, в результате которой на президентских выборах 1996 г. кандидат Роберт Доул потерял много голосов избирателей. Распространение СПИДа в последние десятилетия в различных странах породило как этические проблемы (статус больного СПИДом, отношение к сексуальным меньшинствам), так и необходимость принятия политических мер, например, по обеспечению контроля крови, используемой для переливания, на ВИЧ-инфекцию. Политика в отошении СПИДа и связанных с ним проблем до сих пор существенно разнится в различных странах и даже в различных частях одной страны (в Баварии она боле жесткая, чем в остальных землях Германии,, J. Schubert, 1997).

В силу перекрывания биоэтических и биоэтических граней подобных волнующих публику проблем, биополитикам можно было бы "взять на заметку" возможность установления рабочих контактов с влиятельными биоэтическими организациями, например, Вашингтонским институтом этики им. Джона Кеннеди (Джорджтаунский университет) в США,  Европейской Сетевой Организацией по биомеди­цин­ской этике (Тюбинген), этическими комитетами при различных научных учреждениях. В США деятельность подобных комитетов (больничных этических комитетов, наблюдательных советов учреждений) определена федеральным законодательством, с 1996 г. существует Национальная консультативная комиссия по биоэтике. В России возможность тесного сотрудничества биополитики и биоэтики задана тем, что в составе Российского Национального Комитета по Биоэтике с 1991 г. имеется подразделение по биополитике и информации. Создание "комитетов (комиссий) по вопросам этики в области охраны здоровья граждан" в России определяется статьей 16 "Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан", принятых в 1993 г.

Биополитики имеют в своей компетенции организационные рецепты, которые могли бы быть полезны для налаживания работы даже и тех сетевых групп, которые посвящают себя только биоэтическим проблемам, без прямого внимания к биополитическим вопросам. Отметим еще раз сетевой характер структуры многих биоэтических организаций, их междисциплинарный статус. Так. в США занятые этическими проблемами наблюдательные советы учреждений (IRB) непременно включают юристов и представителей общественности.

Тесная взаимпереплетение биополитики и биоэтики, подвижность и некоторая размытость граней между ними (см. 7.3.2) – все это само имеет биополитическое обоснование. Социальность живого и связанные с ней нормы поведения особей в биосоциальных системах (социальные конвенции, см. 5.15) являются эволюционной предтечей как человеческой политики, так и чувства справедливости, с которым в конечном счете связаны развивающиеся в человеческом обществе этические ценности.

7.5. Другие прикладные аспекты биополитики. Био-культура

7.5.1. Био-юриспруденция. Проблемы биоэтики тесно связаны с биоцентрическим представлением об абсолютной ценности всякой формы жизни, о юридических правах, которыми должна быть защищена любая форма жизни – будь то подопытное животное или человеческий эмбрион, растение или даже микроорганизм.

Речь идет о создании новой юрисдикции,  в которой в "некоем высшем смысле" человек, амеба и вирус оспы будут обладать равными правами. Причем, всякая другая логика "приведет к тому или иному виду  дискриминации, к так называемой переделке природы, что для нашей страны в свое время означало лысенковщину,  проекты поворота рек и прочие беды, а для многих других стран - зримые опасности индустриализованного общества потребления" (Гусев, 1991, С.4). М.В.Гусев предлагает положить в основу био-юриспруденции закон о "презумпции виновности человека перед всеми остальными компонентами великого разнообразия".

Биополитик и юрист Маргарита Грутер (Грутеровский институт права и поведенческих исследований, США) ставит вопрос: как добиться того, чтобы люди шли на достаточно большие затраты в интересах охраны живого на планете без каких-либо выгод для себя? Грутер (Gruter, 1991) видит возможное решение в создании законов, предусматривающих суровые наказания для тех, кто причиняет природе вред; в разработке системы "соблазнительных поощрений" для друзей био-разнообразия; в предоставлении достаточной финансовой поддержки активистам в области разработки и реализации норм био-юриспруденции. И тем не менее, все эти юридические и экономические меры по принципу "кнута и пряника" (негативные и позитивные санкции в области защиты био-окружения, по терминологии А. Влавианос-Арванитис), по мысли Грутер, дадут лишь краткосрочный эффект. Выработка устойчивой мотивации в поддержку интересов биоса "на всех фронтах" – от борьбы с загрязнением планеты до прекращения мучительных опытов с животными – требует не одного только метода "кнута и пряника", но и долговременного изменения ментальности человека с культивированием в социуме биополитики и биоэтики. В этой связи М. Грутер возлагает надежды на систему образования (см. 7.6. ниже).

Помимо прав различных форм живого, био-юриспруденция наделяет самого человека некоторыми новыми правами:

  • право распоряжаться своим телом, органами и тканями.
  • право жить в соприкосновении с многообразным биосом; право избежать последствий экологической  катастрофы - например,  ультрафиолетового излучения при разрушении озонового экрана;

Как показывает последний пункт, био-юриспруденция тесно связана с законодательством по проблемам окружающей среды, и мы уже подчеркивали выше важность этой проблематики с точки зрения биополитики.

В последние годы Биополитическая Интернациональная организация активно стремиться к созданию международного суда по вопросам окружающей среды (International Court for the Bio-Environment) с арбитражными функциями, в задачи которого входила бы реализация признанного в международном масштабе юридического механизма разрешения конфликтов, связанных с проблематикой био-окружения человечества. Этой теме, в частности, была посвящена конференция Б.И.О. в Афинах в янвапре 2001 г., где высказана надежда, что "глобальный мир, охрана здоровья и уважение к  среде обитания человека станут реальностью" (см. информацию на сайте Б.И.О.).

7.5.2. Био-культура. Биополитика наряду с биоэтикой входят как неотъемлемые составляющие в важный для современного человека и общества багаж связанных с биологией знаний и ценностей, который можно назвать био-культура (Vlavianos-Arvanitis, 1993; Влавианос-Арванитис, Олескин, 1993). В очень близком смысле представители Комитета по биологическому образованию (СВЕ) употребляют термин "интегративная биология". Интегративная биология разрабатывается в настолящее время коллективом под руководством проф. М.В. Гусева на биологическом факультете МГУ и, как и био-культура , включает в себя биополитику и биоэтику и демонстрирует людям связь между науками о живом и нашей повседневной жизнью.

Био-культура опирается на мировоззрение, признающее первостепенную важность всех форм жизни и включающее в себя как существенную компоненту "художественное восприятие биоса". Слова о "художественном восприятии биоса" (жизни) означают, что био-культура включает в себя, наряду с биополитикой и биоэтикой, также био-эстетику (см. 7.5.3.)  —  восприятие красоты живого.

Био-культура включает в себя также и религиозный (теологический) компонент – био-теологию (в терминологии А. Влавианос-Арванитис). Речь идет об осознании биоса (жизни) как священного дара, углубленное познание и этическое отношение к которому помогают человеку приблизиться к Творцу. Единство жизни и единство человечества трактуется с био-теологических позиций как свидетельство единства воли сотворившего все это Бога. Данные взгляды еще в 1971 г. предвосхищены в книге "Христианская биополитика" К. Котена (Cauthen, 1971). Котен интерпретировал биополитику как "теоретическое и практическое предприятие" и в то же время "религиозно-этический взгляд, сосредоточенный на жизни и на поисках радости в технологическую эпоху". Подчеpкивая, что есть "один мир, одна человеческая семья, одна связная ткань живого", Котен связывал свое истолкование биополитики с "теологией Духа, интерпретируемой как власть Бога над будущим, позволяющая ему создать среди людей новое царство справедливости и радости", которое он называет "ноосферой", подобно В.И. Вернадскому и  П. Тэйяру де Шардену.

По убеждению А.Влавианос-Арванитис, в состав био-культуры должен войти и био-бизнес как новая стратегия предпринимательской деятельности: изыскиваются способы получения прибыли не в ущерб интересам биоса, а, напротив, на базе уважения к его интересам. Так, на конференции Б.И.О. в январе 2000 г. "Био-окружение: новый Ренессанс в бизнесе" сделан особый упор на экологически чистые технологии с использованием альтернативных источников энергии, а также на охрану морской среды.

7.4.3. Био-эстетика.  Если биоэтика есть часть этики вообще (точнее, ее составной части под названием "прикладная этика"), то био-эстетика представляет собой часть эстетики, всеобщего учения о прекрасном. Это учение тесно связано с законами симметрии, определяющими красоту форм и гармонию движений. В более точном математическом смысле  симметрию можно определить как понятие, описывающее превращение фигур или тел в самих себя или друг в друга при определенных преобразованиях (преобразованиях симметрии). В таком понимании симметрия (и связанная с ней эстетика) существует как среди живых, так и неживых объектов. Для обоих типов объектов характерны, например, поворотные симметрии порядка 2,3, 6. Например, в случае кристалла это означает, что кристаллическая решетка совмещается со своим первоначальным положением при повороте, соответственно, на 180є, 120є и 60є. Другой аспект эстетики, тесно связанный с симметрией – представление о важности численных (безразмерных) отношений для самых разных форм бытия. Как писал древнегреческий философ Пифагор, "числа управляют миром". Эти слова до сих пор не утратили актуальностии в том плане, что числа фигурируют в "горячих" точках современной науки: при изучении распределения планет в Солнечной системе, генетического кода, периодической природы музыкального ряда и таблицы Менделеева" (Урманцев, 1974).

Одно из важных численных соотношений, возникающих при анализе структуры или ритической динамики разнообразных объектов – пропорция золотого сечения, возникающая при делении отрезка прямой единичной длины в соотношении примерно 0,618:0,382. В этом случае частное от деления  длины целого отрезка на длину большей части (1:0,618) равно частному от деления длины большей части на длину меньшей части (0,618:0,382) и составляет 1,618... Это частное обозначают Ф в честь греческого скульптора Фидия, использовавшего пропорцию золотого сечения в своих произведениях. С золотым сечением связан ряд чисел Фибоначчи: 1,2,3,5,8,13...,   в котором каждый член, начиная с третьего, равен сумме двух предыдущих. Отношение двух соседних членов ряда стремится в числу Ф.

Эстетическая привлекательность биоса связана с симметрией входящих в его состав структур. Примерами могут служить животные с радиальной симметрией  -  морские звезды, кальмары, осьминоги, кораллы, которые запечатлены на критских фресках, картинах, вазах. Биос характеризуется также динамической (функциональной) симметрией, так что динамика биоритмов оказывается зеркально-симметричной17. Некоторые типы симметрии характерны только для живых существ, например, поворотная симметрия пятого порядка (пятилучевые морские звезды, рис. 21; идеальный образ человеческого тела в виде пятиконечной звезды). Как отмечал В.И.Вернадский, симметрия пятого порядка невозможна в мире кристаллов. Живому свойственна также конформная симметрия, при которой обьект состоит из двух частей, зеркально-симметричных относительно дуги окружности, эллипса или иной фигуры. Часто встречается у живых организмов также фрактальная симметрия, ситуация, когда часть системы напоимнает по форме и сложности узора целую систему. Таковы сложные листья растений, состоящие из многих листовых пластинок, каждая из которых напоминает по форме уменьшенную копию всего сложного листа.  Нельзя забывать и того, что симметрия присутствует в мире живого наряду с асимметрией, и то и другое представляет неотъемлемый аттрибут живого. За асимметрию отвечают всевозможные дисфакторы, которые и обусловливают, например, неполноту зеркальной симметрии человеческого тела, отличие правой половины от левой. В соответствующем месте мы уже указали на то, что правое и левое полушарие мозга, несмотря на очевидную структурную зеркальную симметрию, тем не менее не полностью симметричны на функциональном, микроструктурном, нейрохимическом уровнях.

Дубров А.П. Симметрия функциональных процессов // Знание. Сер. Биол. 1980. № 8.

В мире живого распространены пропорции золотого сечения, которые заложены в соотношениях частей тела человека и многих животных (предмет исследований немецкого ученого прошлого века А. Цейзинга). Ряд Фибоначчи задает винтовое расположениии листьев на побегах,  семянок в головках подсолнечника, чешуек в шишках сосны. Симметрия форм живого, роль безразмерных отношений для анализа живых объектов была в центре внимания ученого начала ХХ века Томпсона д’Арси. Выдающийся русский биолог А.А. Любищев предполагал, что преобразование форм в ходе эволюция живого подчиняется законам эстетики, и тогда наше способность восприятия красоты – следствие того, что и мы представляем собой продукт эволюции, воплощение гармонии мира.

Все сказанное выше о законах симметрии и золотом сечении не только служит для нас ориентиром при различении прекрасного и безобразного, но и порождает в человеческом обществе различную символику. Например, притягательная сила христианских икон усиливается особенностями их композиции, сочетающей в себе симметрию  и асимметрию (как живое существо). Картина на иконе симметрична относительно оси, проходящей через центральную фигруру с наибольшим сакральным значением, но сама эта фигура несколько  нарушает симметрию (например, Христос изображен с книгой по левую руку). Специфически биополитическое значение имеют био-эстетические мотивы, воплощаемые в политической символике. Не будет преувеличением сказать, что политическая история ХХ века во многом шла под знаком противоборства древних, первоначально сакральных политических символов (пятиконечная звезда, свастика, шестиконечная звезда, пентагон – пятиугольник — и др.). На био-эстетическую роль свастики, расположенной на зонтике некоторых медуз, указывал Г. Вейль18; он же говорил об ее функцию как декоративного элемента, например, в композиции перил собора в Ватикане.

Вейль Г. Симметрия. М.: Наука. 1969

Достаточно важными представляются также цветовые образы. Цвета и их комбинации несут определенную информационную нагрузку,  воспринимаемую мозгом. Так, мы подсознательно связываем зеленый цвет с растительностью, с ландшафтом, окружавшим первобытных людей Зеленый участок спектра оптимален для зрения, зеленый цвет приятен для глаз. Воздействие других цветов на нас может быть положительным или отрицательным. Цвета могут вызывать неожиданные эффекты, например, ощущение тепла (оранжево-красный) или холода  (синий). Практическое применение био-эстетики, создание на ее базе архитектурных композиций (био-архитектура ) предполагает исследование  биологических  основ восприятия и практическое применение результатов исследований.

Перед архитекторами  и  дизайнерами стоит важная задача - добиться соответствия между проектируемыми конструкциями и биологическими и психологическими потребностями людей. Био-эстетически привлекательные структурные схемы фактически издавна использовались при строительстве и декоративной отделке церквей и храмов. В этом био-архитектурном ключе русский архитектор и  член Биополитической интернациональной организации (Б.И.О.) А.Крюков создал ряд шедевров (здание гостиницы в форме древесного  пня,; древовидный монумент  в честь первооткрывателей Аляски и др.).

Как компонент био-культуры, био-эстетика  тесно взаимодействует и с биополитикой, и с биоэтикой, в ряде случаев давая людям наглядные критерии оценки успеха или неуспеха тех или иных инициатив. Например, как оценить, удался ли такой проект по восстановлению нарушенного промышленной деятельностью людей ландшафта или нет? Можно измерить концентрации загрязнителей в почве, воде, воздухе, подсчитать растительную биомассу, оценить видовое разнообразие восстановленного участка и дать комптентную экспертную оценку результатов природоохранного проекта. Но часто достаточно бросить взгляд на ландшафт и спросить себя: Красив ли он? Вызывает у нас чувства, обычно возникающие при общении с живой, не подавленной человеком природой? Био-эстетическая привлекательность ландшафта выступает здесь как один из важнейших критериев его хорошего экологического состояния. Например, достаточно взглянуть на современный облик Рурской области в Германии, чтобы сказать, что программа ФРГ по его "рекультивации и ренатурации" была достаточно успешно реализована. Правда, зеленые утверждают, что это впечатление лишь вершина айсберга, а до подлинного восстановления нетронутого ландшафта еще достаточно далеко...

С древних времен существует идея о четырех аспектах пути к самосовершенствованию, к восхождению к Богу, к Абсолюту. Эти аспекты суть стремление к истине, добру, красоте и практической пользе. Получается пирамида с четырьмя боковыми гранями (наподобие египетской пирамиды), и восхождение по любой из четырех граней в пределе приводит нас к одной и той же вершинной точке, где сливаются все четыре выделенные жирным шрифтом категории. На схеме эта пирамида обращена к читателю своей все объединяющей вершиной. Био-культура подобна именно такой пирамиде, только все категории рассматриваются в приложении к миру живых существ. Грань, ориентированная на достижение красоты, соответствует био-эстетике, а на достижение добра – биоэтике. Биополитика ориентирована на практически полезные (с точки зрения биоса) шаги и потому соответствует грани, ориентированной на пользу. Однако, кроме практической пользы, биополитика ориентирована и на достижение истины, так как включает в себя большой багаж знаний и методов его получения (о чем и шла речь в большей части этой книги). Поэтому ориентированная на истину грань био-культуры  включает биополитику в ее концептуальном аспекте. Но не только ее...

 

Восхождение био-образования, биополитики, биоэтики и био-эстетики по четырем граням пирамиды к ее вершине,объединяющей истину, добро, красоту и практическую пользу. Важное примечание: био-образование в более широком смысле (преподавание интегративной биологии) охватывает все четыре грани пирамиды.

Движение к истине в плане постижения живого предполагает овладение хотя бы частью багажа знаний различных биологических наук, и, конечно, без этого немыслима био-культура (биологическая грамотность, термин СВЕ). Поэтому, соответствующая грань пирамиды должна быть отведена биологическому образованию, соответствуюшему более широкому спектру биологических заний, нежели только биополитика. Впрочем, все грани пирамиды взаимосвязаны, и биологическое образование, конечно, лишь тогда будет выполнять свою функцию в создании био-культуры, когда, кроме  фактических знаний о живом и его связи с человеком, будет также направлять учащихся в путь вверх и по граням, соответствующим стремлению к красоте, добру и практической пользе.

7.6. Био-образование

Смена общенаучной парадигмы в пользу гуманитаризации естественных наук, изменение экономического уклада (переход от пятого к шестому, как указано выше), создание, по мнению Дж. Рифкина, новой "операционной матрицы", отражающей успехи генетики и биотехнологии – все это различные грани совершающегося на наших глазах перехода от индустриального общества к постиндустриальному. В процессе этого перехода существенно возрастает социальное и культурное значение системы образования, что связано как с постоянно растущим объемом информации и ее жизненно важной ролью для человека, так и с необходимостью осознанно и компетентно решать новые этические, социальные и политические проблемы. Если в индустриальном, уже уходящем в прошлое, обществе, роль социальной доминанты играла армия (по образцу которой строились предприятия и поддерживалась трудовая дисциплина), то ныне ключевым фактором служит не армейская дисциплина, а образованность.

7.6.1. Био-образование и реализация идей био-центризма. В современных условиях, как мы уже видели, связанные с биологией проблемы подстерегают человека буквально на каждом шагу. В сегодняшней ситуации необходимо обогатить учебных программ на всех уровнях образования знаниями о мире живого и связанными с жизнью этическими ценностями. Необходимо  не только давать молодым людям любой профессии основы биологических знаний (предметный компонент био-образования), но воспитывать в них бережное отношение к живому покрову планеты, чувство ответственности за биос, понимание того, что наносить вред живой  природе – не только губительно для самого человека, но и безнравственно (био-этический компонент). Важно и то, чтобы учащиеся были восприимчивы к красоте многообразной жизни – будь то цветок, завораживающий коралл или подкупающая своим изяществом бислойная липидная мембрана (био-эстетический компонент). Поэтому в настоящее время делаются (в разных уголках планеты) настойчивые попытки преподавать сведения о живом детям возможно более раннего возраста, когда у них преобладает образное восприятие реальности и их естественное эстетическое чутье еще не успело огрубеть. Как конкретный пример можно привести обучение детей в новосибирской школе по инициативе преподавательницы Н. Карповой. Дети в ее классах сами создают художественные произведения (картины, панно, мозаику) из биологического материала (например, зерен злаков) и часто на биоморфные темы (например, мальчик создал художественный шедевр – "Ресторан для котов").

Азбука многообразия жизни должна стоять на равных или даже просто выше азбуки и таблицы умножения (Гусев, 1991). В работах М.В. Гусева  и Г. Шэфера  продемонстрирована реальная возможность – и в то же время назревшая необходимость — рассмотрения биологии как структурной основы всей системы школьного образования. Это означает, что биология играет методологическую роль даже при изучении, казалось бы, далеких от нее предметов, как например история, которую можно  подать в ракурсе био-истории  – истории взаимоотношений человеческого рода с моногообразной планетарной жизнью. Так, био-история уделяет людям, продлевавшим жизнь других (Пастер, Флеминг) существенно больше внимания, чем тем, кто ее укорачивал – политическим злодеям (Наполеон, Гитлер). Многим социальным или гуманитарным терминам (например, война, агрессия) можно придать биологический смысл. Например, "война" может пониматься как "война между биологическими видами", понятие "агрессия" уже рассматривалась выше как биосоциальная категория (раздел 5). В то же время, узкобиологические (казалось бы) термины могут раскрываться перед нами в социогуманитарном или философском ключе. Разрабатываемая Б.И.О. программа био-образования предполагает положить в ее основу общую био-историческую перспективу, связь между современным уровнем развития человечества и био-окружения и их многовековой взаимозависимой историей. В работах акад.Ю.В. Рождественского историчность рассматривается как важная характеристика всякого предмета, преподаваемого в средней или высшей школе. Другими важными характеристиками, по мысли Рождественского, следует считать "обращение к человеку" и наличие философской канвы. Био-образование выполнит эти указания Рождественского именно в том случае, если "возьмет на вооружение" био-культуру и биополитику как ее составляющую.

Не только профессиональные биологи, но и политики, бизнесмены и просто наши современники, независимо от профессии, связывают с биологией свои надежды (например, на преодоление экологического кризиса, на создание дешевой и доступной для всех "чудо-пищи") и в то же время опасения (достаточно напомнить о тревогах в связи с возможностью создания генноинженерных монстров или клонированных людей). Биология и основанные на ней стыковые области, в том числе и биополитика, оказываются  профессионально необходимыми в деятельности людей разнообразных специальностей – от юристов до политиков и менеджеров (достаточно напомнить о биополитически обоснованных организационных рецептах, раздел 4). Соответственно имеется объективная необходимость продолжающегося биологического образования для подготовки и переподготовки (повышения квалификации) таких специалистов.

По мысли М.В. Гусева, задача разработки и пропаганды системы био-образования "для всех" с упором на биоцентрические идеи и ценности могла бы быть делом особых активистов – "жрецов новой веры..., где-то смыкающейся с религией" (Гусев, 1991). Эти активисты должны вести "Диалог" с не-биологами разных призваний, нацеленный на обеспечение "Великого равновесия" – сбалансированной коэволюции человечества и био-окружения. "Диалог" может включать этапы:

  • выработки языка (набора терминов, концептов) общения биологов и не-биологов;
  • определения круга социально важных биологических понятий;
  • формулировки целей био-образования.

С учетом всего сказанного в этой книге представляется, что роль таких "жрецов" вполне по плечу сетевым структурам, занятым различными вопросами био-культуры и биополитики как ее компонента. Пропаганда био-образования и другие возможные функции "жрецов" биоцентризма — вплоть до наличия у них полномочий на то, чтобы "закрывать" целые научные направления, если они приносят вред биосу  (Гусев, 1991) – вполне совместима с междисциплинарным, многоликим характером сетевых групп.

7.6.2. Преподавание биополитики в рамках био-образования. Поскольку основной предмет этой книги – биополитика, целесообразно кратко наметить ее возможный вклад в общее биологическое образование, которое должно включать в себя как основы биологических знаний, так и этически, эстетически и политически важные грани био-культуры (или интегральной биологии, в зависимости от принятой терминологии). Как концептуальная, так и практическая грани биополитики могут оказаться полезными  в качестве частей программы био-образования для средней и высшей школы. Основная роль биополитики, как представляется автору, в том, что она бы способствовала преодолению школярского подхода к обучению биологии в школе (да и в вузе). Не секрет, что сами школьные учителя нередко формально относятся к предмету как к рассказу о том, сколько тычинок у крестоцветных и как питается амеба. Биополитика, как и ряд других областей современной интегративной биологии, демонстрирует людям связь между науками о живом и нашей повседневной жизнью. Каждая из областей биополитики затрагивает свою особенную струну у того чуткого музыкального инструмента, каким на самом деле является любой подросток или молодой человек. Кратко рассмотрим в этой связи основные направления биополитики, изложенные в разделе 1 и послужившие фундаментом для всей схемы данной книги.

Понимание природы человека как существа укорененного в многообразии жизни, связанного с нею тысячами нитей, сотворённого как продукт многих миллионов (и миллиардов) лет эволюции жизни (раздел 2). Это направление биополитики наиболее "философски нагружено" и оно призвано выполнять мировоззренческую и ценностно-ориентирующую функцию в идеале на всем протяжении школьного образования . Дети уже в раннем возрасте не могут не задумываться "кто я? В какой мере я похож на зверей, птиц, рыб, даже на травы и деревья вокруг меня? В какой степени отличаюсь?" Биополитика занимает здесь взвешенную позицию – человек как продукт биологической эволюции характеризуется глубинным сходством со всем биосом  и в то же время, человек имеет свои специфические черты. Человек многоуровнев, и ребенку важно понять, что  глубинная связь со всем живым обусловливает нашу ответственность за биос; в то же время специфика человека, его особенности заставляют нас вспомнить, что и вообще каждый биологический вид и каждый индивид уникален. Не только человек отличается от собаки, но и кошка отличается от нее; более того, собака–лабрадор отличается от собаки-ротвейлера, наконец, ротвейлер Джерси отличается от ротвейлера по кличке Гав. Все многообразные, уникальные особи, породы, виды равно важны как элементы био-разнообразия. Кто важнее – лабрадор или ротвейлер, пес или кот? Есть ли вообще ответ на этот вопрос? И если так, может ли человек кичиться своей важностью и уникальностью? (подход к биоцентрической доктрине). Немаловажно в этом контексте рассказать учащимся (в легко понимаемой форме)о коэволюции как распространенном в мире явлении и в то же время о "коэволюционном императиве" (Н. Моисеев) для человечества.

Эволюционно-биологические корни политических систем. Данное направление вполне может найти себе место в рамках темы "Происхождение человека" (обычно это 10—11 классы школы). Учитель, как нам представляется, поступит неплохо, если не только покажет классу известные всем "со школьной скамьи" портреты питекантропов, неандертальцев и т.д. (кстати, стадии эволюции человека ныне трактуются не так, как лет 10—15 назад – на заметку учителю-биологу, см. Дерягина, 1999; Хрисанфова, Пере­воз­чиков, 1999). Не менее важно подчеркнуть, что вся история цивилизации (не более 10 тыс.лет) была кратким мгновением  на фоне первобытной истории вида Homo sapiens (не менее 200-300 тыс. лет). Поэтому первобытные социальные и поведенческие тенденции до сих пор живы в нас: мы спонтанно формируем малые группы друзей и приятелей (по размеру соответствующие банде охотников-собирателей), нас тяготит обезличивающее влияние бюрократии, мы доверяем и готовы делиться всем лишь с немногими – со своими, противопоставляя их чужакам, одушевляем и персонализируем природу (разделы 3 и 4).

Этологические грани политического поведения людей. В рамках данной темы учащимся можно было бы рассказать про общебиологические законы и формы поведения, которые реализуются человеком как политическим актером. Наша эпоха весьма политизирована, и многие ученики наверняка следят за перипетиями дипломатических и военных событий, а некоторые хорошо разбираются в расстановке сил  в политической борьбе внутри России и на мировой арене. Наше время характеризуется преобладанием агонистического поведения. Пусть учащиеся не только приведут примеры "из жизни", но и откроют для себя – с некоторым удивлением — что политик, обвиняющий в смертных грехах своего оппонента, не так далеко ушел от коралловой рыбки, дерущейся с другой рыбкой за территорию (опыты К. Лоренца). Пускай они поймут, что эволюционная предыстория политической агрессии позволяет биополитикам также предлагать рецепты снижения агрессивности людей. Представляет интерес также кратко и доступно изложенный материал о биосоциальной подоплеке взаимоотношений "своих и чужих", о формировании и возможных сценариях смягчения этнических стереотипов (раздел 5). Так биополитическое образование, несомненно, способствует преодолению национализма, шовинизма, этноцентризма, поиску диалога с "чужаками".

Физиологические (соматические) параметры политического поведения. Как указано в разделе 6, фокальными точками данного направления являются исследования роли наследственных факторов ("генетического груза") и функционирования нервной системы (в первую очередь мозга) в ходе политической деятельности. Эти направления могут быть "обыграны" и в средней, и в старшей школе, в рамках курса "Интегративная биология", который преподается авторами.  В средней школе № 119 г. Москвы, по данной проблематике было проведено несколько уроков. Конкретным предметами были "Молекулярные основы социального поведения" (роль серотонина, дофамина и других нейротрансмиттеров в социальном поведении людей) и "Экология большого города и нейрохимия его обитателей" (см. подробнее ниже).

Сугубо практические аспекты также не лишены интереса с точки зрения педагогического процесса. Так, в современной школе немало внимание отводят преподаванию экологии по особым учебникам, однако, нам представляется, что нежелательно отрывать экологию от биологии. То и другое пересекается в теоретико-методологическом плане на стержневой концепции биополитики – концепции о биосоциальных системах. Учащимся можно привести в качестве примеров семью муравьев, стаю рыб, школу китов, прайд львов и даже современное национальное государство. В экологическом аспекте важно то, что всякая биосоциальная система дуальна: она может быть рассмотрена и как самостоятельная целостность, и как структурная единица системы более высокого порядка. Взаимоотношения человечества и биосферы можно рассматривать в этих концептуальных  рамках как взаимоотношения двух биосоциальных систем, которые в то же время выступают как элементы биоса как системы еще более высокого порядка. Сходным образом можно трактовать с биополитических позиций не только проблемы охраны биоса, но проблемы генной инженерии, био-медицинской этики и ряд других проблем, имеющих политический резонанс (и потому попадающих в средства массовой информации) и в то же время биологическую подоплеку.

7.6.3. Сетевые структуры: потенциальная роль в рамках био-образования. Представляя несомненный интерес как предметное содержание для школьных уроков в рамках преподавания интегративной биологии, биополитика может быть полезной также и в методическом плане. Как указывалось в разделе 4, с учетом биополитических знаний в сочетании с достижениями теории менеджмента и социологии малых групп могут быть созданы социальные технологии, которые призваны обеспечить эффективную работу творческих групп,  построенных по сетевым принципам. Рассмотрим здесь их применимость в рамках инновационных методик интерактивного обучения (Кавтарадзе, 1998). Такие методики предполагают активную творческую роль учеников, их постоянной общение, работу в режиме диалога (или полилога – разговора многих участников, включая преподавателя), социально-психологическое стимулирование деятельности учеников. Для этого служат многочисленные сценарные и игровые методики, предполагающие формирование в составе класса полуавтономных команд, объединяемых той или иной целью.

<Внимание: ниже пропуск части текста, см. печатную версию>

Итак, биополитика представляет реальный интерес – при творческом подходе школьного учителя – как в предметно-содержательном, так и в организационно-методическом аспекте. Биополитика представляет неотъемлемую составную часть интегративной биологии, успешно внедряемой ныне в образование на уровне средней или высшей школы. В последнем случае биополитика может преподаваться как в не-биологических учебных заведениях (давая возможность учащимся понять, как биология соотносится с их собственной повседневной жизнью в разных ее гранях), так и в биологических, ибо позволяет студенту преодолеть узкие рамки своей специальности (биохимия, вирусология и др.) и более интегрально осмыслить мир живых существ (биос, Vlavianos-Arvanitis, 1985). Более того, биополитика может выступать в роли своего рода "организующего центра" для преподавания знаний во многих областях наук о живом. Освещая в ходе педагогического процесса все пять рассмотренных в этой книге направлений, преподаватель неизбежно будет разбирать связанные с ними вопросы происхождения жизни, теории эволюции, этологии, социобиологии, генетики, нейрофизиологии, экологии и других биологических наук. Не случайно поэтому акад. Ю.В.Рождественский рассматривал подготовленный (под общим руководством проф. М.В.Гусева) сектором биополитики и биосоциологии Биологического факультета МГУ "Тезаурус по биополитике и гуманитарной биологии" (2001) именно как способ подачи материала для обучения не только биополитике, но и самой биологии.

Таким образом, подразделы 7.4—7.6 демонстрируют, как биополитика вписывается в более общий контекст био-культуры (или интегративной биологии по терминологии Комиссии по биологическому образованию), охватывающей приложения биологии не только к социально-политической, но и ко всей гуманитарной проблематике. Особую важность имеют тесные контакты между биополитикой и биоэтикой. Биоэтика включает этические грани био-медицинских проблем (искусственное оплодотворение, эвтаназия, трансплантация органов и др.) и нормы гуманного обращения с животными и вообще другими биологическими видами. Биополитика  перекрывается по содержанию и с такими компонентами био-культуры, как био-эстетика (восприятие красоты биоса,  применение эстетически привлекательных элементов и композиций, "подсмотренных" в живой природе, в архитектуре и дизайне), био-юриспруденция (законодательное оформление прав биоса), био-теология (взгляд на живое как на богозданный мир) и  т. д. Биологическое образование призвано преодолевать биологическую неграмотность, пропагандировать среди широких масс населения основы наук о живом, био-культуру и саму биополитику.

Заключение

Итак, мы подошли к концу изложения материала по основным направлениям современной биополитики. Этот термин использован нами в авторской интерпретации, так что ему был придан максимально широкий смысл, включающий все реальные и потенциальные приложения  современной биологии в социально-политической сфере. Из текста книги очевидно, что политический потенциал биологии является весьма многоплановым. Он охватывает мировоззренческие вопросы (способствуя распространению натурализма в понимании человека вообще и в роли политического актера в частности) и  в то же время целый спектр конкретных проблем.

В рамках биополитики активно развиваются направления, посвященные, например,  эволюционным истокам человеческого социума и политических систем (и связанным с этими истоками социальным технологиям, опирающимся на сохранившиеся у современных людей первобытные тенденции поведения и потребности), этологическим аспектам политического поведения, в частности, агрессии (насилия), этноцентризма и межэтнической розни, нейрофиологической подоплеке политического лидерства,  наконец, социально-политическим аспектам современных генетических технологий, проблем окружающей среды и био-медицинской этики. Политический потенциал современной биологии на сегодняшний день лишь частично реализован, отчасти он все еще пребывает, как выражаются микробиологи, в латентной (непроявленной) форме.

Биополитика демонстрирует современным политическим деятелям немаловажные для них аспекты современных наук о живом. Она интересна для политологов, которые "по долгу профессии" рефлектируют над поведением политиков. Но биополитика не лишена интереса и для самих биологов. Одно из стержневых понятий биополитики – понятие "биосоциальных систем" – высвечивает для ученого-биолога (в частности, этолога, физиолога) сходство, родство, сопоставимость человеческой социальной жизни с ее соматической подоплекой и биосоциальности других биологических видов. Поэтому знания о человеческом социуме, накопленные в русле общественных наук, могут стимулировать понимание биосоциальных систем приматов, хищных млекопитающих, птиц и даже насекомых (в отдельных аспектах -– даже одноклеточных существ и клеток внутри многоклеточного организма). Напомним в этой связи об убеждении этолога Ю.М. Плюснина, что "биосоциальный архетип" един для всех социальных форм живого. Таким образом, биополитика может способствовать взгляду на биологические объекты с нетрадиционной для современной науки социогуманитарной точки зрения.

Акад. Ю.В. Рождественский полагал, что учебное пособие усваивается оптимальным образом учениками, если оно состоит из восьми разделов (глав, частей), представляет собой "восьмерик", как восьмиглавая церковь в Кижах. Данная книга кажется семиглавой (семь основных разделов), но данный, заключительный, раздел, по мысли автора, все-таки формирует "восьмой купол", ибо не только подводит итоги, как и призвано заключение, но и несет некоторую самостоятельную содержательную нагрузку. Во "Введении" к книге уже кратко говорилось о квазиидеологической роли  биополитики как своего рода "духовного посоха" (это выражение А.А. Горелова, отнесенное им к "социально-экологической идеологии", может быть приложено и к биополитике). И в этой связи посвятим заключительные страницы книги краткой характеристике потенциальной роли биополитики в нашей стране.

Несмотря на то, что политический потенциал биологии был теоретически осмыслен в первую очередь рядом научных школ стран Запада (как в рамках биополитики, так и в терминах иных направлений), он по убеждению автора и целого ряда его оотечественников, может найти достойное поприще для своего применение  и в   России.  Причем, сама сложность современной российской ситуации — тяжелые экологические и био-медицинские проблемы, идеологический хаос, отсутствие у очень многих россиян жизненных ценностных ориентиров ("для чего жить?"),  разгул "животных страстей" (от  агрессии на разных уровнях социума и промискуитета до обезьяньего подчинения бездарным, но "харизматическим" по невербальным сигналам лидерам) — несомненно, способствует интересу  к тому социально и политически ценному, что может дать современная биология. Имеются и научно-философские предаосылки для такого интереса.

Любимое Президентом Биополитической Интернациональной Организации А. Влавианос-Арванитис слово "биос" для обозначения совокупности планетарной жизни широко использовали  русские  религиозные  философы  ("софиологи") на рубеже 19-20 веков, в частности П.А.Флоренский. Вхождение биологических знаний в орбиту российской политики было фактически преопределено также научными концепциями В. Н. Сукачёва о биогеоценозе как регулируемой сообществами  живых организмов (и нарушаемой неосторожными действиями человека) системы, В.И. Вернадского о биосфере и ноосфере. В последние десятилетия один из важнейших аспектов политической роли биологии — экологический — подробно обсуждался в работах Яблокова, С.А. Остроумова, Н. Ф. Реймерса и других отечественных учёных. Так, Н. Ф. Реймерс (1992) разработал систему социально-политических мер (правил, принципов и законов социальной экологии) по спасению живой природы. Различные аспекты взаимосвязи биологии и политики, включая влияние физиологических фактров на человека и его социальную активность, рассматриваются в работах В.П. Казначеева. 

Какие же концепции и данные современных наук о живом оказываются наиболее значимыми на российской почве? Нам представляется целесообразным классифицировать их по двум основным пунктам:  (а) Политические следствия из того факта, что человек есть часть биоса (напомним, что этот термин обозначает всё живое на планете) ; (б) Политические следствия из того факта, что человек есть рефлектирующая, осознающая себя часть биоса. Разница между этими двумя пунктами, напоминая нам ещё раз о многоуровневости человека,  похожа на разницу между людьми и троллями в пьесе Г. Ибсена "Пер Гюнт". Когда люди говорили: "Будь самим собой", тролли предпочитали формулировку "Будь доволен самим собой".  Разница в одном слове меняла весь смысл.  Также и выделенные курсивом слова в пункте (б) сильно отличают его от пункта (а).  Это действительно два разных уровня человека — в первом случае он просто относится к биосу, во втором — думает как ему относиться. На этих уровнях факторы, связанные с биологией,  могут оказывать диаметрально противоположные эффекты. Возьмём, например, проблему отношения  между этническими группами. Как часть биоса, как биологический вид, человек эволюционно предрасположен дружить со "своими" (земляками, согражданами и др.) и враждовать с "чужими". На эту тему немало исследований биополитиков. Но на уровне рефлектирующего, осознанного отношения к биосу мы имеем противоположный эффект: человек видит многообразие и взаимозависимость различных форм живого, и это, несомненно, способствует преодолению этноцентризма, установлению коэволюционных отношений с представителями других этносов. 

Россияне как часть биоса: политические следствия. В рамках этого аспекта речь может идти о частных разработках по созданию  улучшенных  моделей человеческих отношений и социальных организаций на базе этологических, нейрофизиологических и антропологических данных, а также об экосистемных проектах, включающих человека наряду с остальным биосом.  Так, для суровых условий российской жизни во многих случаях оказывается целесообразной доктрина локальной самообеспечиваемости (частичной или полной). Основа для самообеспечения, в частности, продовольствием, заложена в работах И.Айбль-Айбесфельдта по планированию городских районов, где делается  упор на автономизацию локальных сообществ людей путем, например, выращивания салата и других овощных культур на крышах домов. Помимо этолого-антропологической, данная разработка имеет и чисто экологическую сторону. Наладить самообеспечение локальной группы людей означает включить ее в состав замкнутой экосистемы (работы Н.С. Печуркина и других отечественных учёных). Подобные (отчасти) замкнутые системы были реально испытаны в Сибири в ходе многомесячных  испытаний с добровольцами — речь шла об экосистемах "человек — водоросли" и "человек — высшие растения".

Другой пример касается проекта создания малых сетевых творческих групп. Эти группы в приложении к российским условиям могут служить основой междисциплинарных научных лабораторий, малых предприятий, политических консультативных органов. Наконец, в ходе различных  избирательных кампаний  российских граждан  нередко "водят за нос": заставляют выбирать не наиболее политически перспективного, а наиболее "обаятельного и привлекательного" кандидата (работы Р. Мастерса). Биополитические знания об "обезьяньих" способах завоевания доверия и расположения избирателей  (например позы, жесты и интонации, выражающие сигналы доминирования), изложенные в виде популярной брошюры, могли бы сыграть ориентирующую роль для российских избирателей, заставить их выбирать по осознанным критериям, превратить из просто "биоса" в "биос рефлектирующий". Разумеется, три приведённых примера "не исчерпывают тему", и современная биополитика может предложить России еще ряд немаловажных социальных технологий, направленных, например, на сброс и смягчение человеческой агрессивности, стимуляцию альтруизма и кооперации между людьми. Во всех этих случаях этология и другие биологические науки мыслятся в коплексе с социогуманитарными подходами к соответствующим проблемам.

2. Россияне как рефлектирующая часть биоса.Этот аспект представляется более важным,  поскольку  порождает не только частные разработки, но и общие ценностные ориентиры.  Последнее особенно важно в обстановке посткомунистического идейного вакуума в России. Было бы безудержным и опасным биологизаторством считать, что на базе биополитики может быть создана самостоятельная система социальных и политических ценностей, своя идеология. Но неоспоримо и другое: социально и политически важные грани биологии не могут не войти как достаточно важный компонент в новую создаваемую ныне многоуровневую систему идей и ценностей, призванную  вновь окультурить покинутый прежней коммунистической идеологией регион,  наполнить жизнь его обитателей новым  смыслом, целью, надеждами на будущее, способствовать развитию в нем гражданского общества   как самостоятельной, не зависимой от государства политической силы, состоящей из ассоциаций граждан. Причем, вклад биологии не будет ограничен только экологической проблематикой, значение которой очевидно, неоспоримо и заставляет задуматься о значении биологии вообще.

Говоря выше о концептуальных предпосылках биополитики (и связанных с нею научных направлений) в России, мы уже указывали на  её соответствие идеям русских учёных, философов, начиная с "серебряного века". Более того, вся русская культура "натуралистична", укоренена в живой природе, о чем писал  в своё время Н.А. Бердяев1: "Русский народ всегда любил жить в тепле коллектива, в какой-то растворённости в стихии Земли, в лоне матери". Биополитика или другие биосоциальные течения могут привиться на русской почве именно на уровне представления о человеческой жизни как части жизни природной. И тогда смысл человеческой жизни оказывается связан с реализацией  природных, во многом биологических, законов, со включением человека в природные экосистемные круговороты и биологические ритмы, с представлением об абсолютной ценности каждой формы живого на Земле.

Бердяев Н.А. Душа России // Русская идея /Под ред. М.А. Маслина. М.: Республика. 1992 (впервые издана в 1915 г.)

В недрах современной эволюционной биологии сформировались некоторые важные с социально-политической точки зрения конкретные идеи, рефлексия над которыми могла бы помочь в развитии ценностных ориентиров  для нынешней России:

  • рассмотрение человека с  эволюционной точки зрения поможет нам преодолеть  Харибду  национализма и Сциллу недооценки собственной нации, поскольку эволюционная биология придает особое значение  принципу  "единства  в  многообразии" в отношении как живой природы в целом, так и человеческого общества (см. также сказанное чуть ниже о коэволюции);
  • эволюционная биология придает особое значение переменам, а  не постоянству, тем самым вдохновляя реформаторов на социальные перемены. Она также подчеркивает роль индивидуальной инициативы как  фактора эволюции  и катализатора социальных и политических процессов. В этом пункте имеется смычка  с содержанием раздела (а), поскольку сетевые группы как возможная форма малых предприятий как раз и призваны способствовать развязыванию индивидуальной инициативы, "народного капитализма" в понимании А.С. Панарина2 (он же близок и к "народному социализму", поскольку внутри малого предприятия возникает атмосфера социальной защищенности, особенно если это предприятие сетевого типа) — в противовес засилию крупных мафиозных монополий;

Панарин А.С.. Реванш истории: стратегическая инициатива России в XXI веке.  М.: Логос. 1998.

  • биополитика в лице П. Корнинга и др. с концепцией "телеономической эволюции" отводит важную роль кооперации и  взаимопомощи,  а  именно  эти типы отношений между людьми и  группами особенно важны для  улучшения  психологической  атмосферы  современного общества и соответствуют традиционному русскому, особенно крестьянскому,  менталитету (сельский "мир" как  форма тесно спаянной кооперативной общины);
  • в науках о живом, а именно в экологии первоначально зародилось ставшее ныне "императивом" в словоупотреблении Н.Н. Моисеева понятие "коэволюции" (см. 2.2.), исходящее из плюралистичности взаимосвязанных вещей в мире, допускает политически важную конкретизацию в плане налаживания взаимоотношений между автономными, но предполагающими существование друг друга "субъектами Российской Федерации", между Россией и другими странами СНГ, между СНГ и остальным миром, между людьми и их био-окружением.; между бюрократическими (централизованными) и сетевыми (децентрализованными, междисциплинарными, подробнее раздел 4) организациями; между различ­ными социальными системами,  каждая из которых формируют  локальные анклавы в социуме.
  • эволюционная биология вносит свою лепту в дело дискредитации идеи национального государства, зародившейся в Новое Время и ныне находящейся в состоянии кризиса (что проявляется, в частности, в общеевропейском объединении). Идея "национального государства как политической единицы" атакуется сразу с двух сторон. С одной стороны, единство биосферы, общность связанных с ней проблем, концепция последних десятилетий типа концепции о Земле как единой системы, регулируемой биосом в его интересах, предложенной   Лавлоком, несомненно, способствуют размыванию границ национальных государств в пользу по крайней мере регионального (и далее планетарного) мышления.  Для России эта сторона влияния современных биологических наук, несомненно, привлекает внимание к тому факту, что единый регион, соответствующий распавшемуся  на национальные образования СССР, хотя бы в биополитическом смысле был и остаётся. С другой стороны, биополитика способствует  локальному мышлению — мышлению в пределах малой части государства. Ведь и глобальный биос тем не менее организован в связанные с той или иной местностью экосистемы, ассоциации (биоценозы), популяции. Для России это означает усиление духа местной инициативы снизу, с уровня "корней трав", а также идентификацию человека с определенной локальной общиной (известную "швейцаризацию" России).

Добавим к этому перечню, что конкретные задачи, вытекающие из различных направлений биополитики и смежных с ней областей (биоэтика, охрана окружающей cреды, биотехнология и ее законодательные рамки, био-медицинская проблематика) при своей реализации не могут не оказывать также ценностно-ориентирующего влияния на людей. Так, задача охраны био-разнообразия планеты создаёт важные предпосылки для кооперации между различными частями человечества — этносами, регионами, политическими образованиями. Тем самым, дополнительно стимулируется их коэволюция.

Можно продолжить разговор о социально и политически значимых идеях, возникших в русле биологии и базирующихся на ней стыковых направлений. Однако необходимо ответить на следующие вопросы: Кто будет развивать и конкретно дорабатывать биополитические идеи применительно к российской ситуации; Кто будет  распространять их среди росссиян?

В демократическом обществе, каковое мы и надеямся создать в России, невозможно возлагать слишком большие надежды на центральные органы власти. Всякие нововведения, новые идеи — большие и малые — могут эффективно распространяться и развиваться "снизу", со стороны гражданского общества, нередко в противоборстве с этими самыми "центральными органами". Нам представляется, что и биополитические идеи в разных их аспектах не являются исключением. Сетевые децентрализованные организации, объединяющие "куски" различных институтов и официальных организаций наряду с отдельными энтузиастами, могли бы заняться преломлением потенциала современных наук о живом к российским условиям, комбинируя разработку биоцентрических ценностных ориентиров с практической деятельностью в связанных с биополитикой областях:

  • охране биоса и борьбе за экологическую грамотность
  • биоэтике, включая её био-медицинские аспекты
  • созданию социальных технологий с учётом биологического аспекта человека
  • разработке образовательных программ по биологии и их педагогической реализации.

Подытоживая всё сказанное, мы можем утверждать, что современные науки о живом могут приложить свой политический потенциал к России,  внести свой вклад в заполнение  идейного вакуума и разработку конкретных проектов социальных технологий. Биология и созданная на ее базе биополитика рассматривают человека как "гражданина биоса", представителя единого живого мира планеты, но представителя, осознающего свою особую миссию в биосе. Биополитики солидарны с идеями широкого демократического плюрализма (своего рода аналога "биоразнообразия" — многообразия биологических видов) и в то же время кооперации и коллективизма, даже любимой многими современными теоретиками "соборности". Все это может быть рассмотрено как человеческое приложение принципа биосоциальности как стержневого биополитического понятия к современному человеческому  обществу.

Конечно, человек представляет собой многомерную систему, и биология может дать нам знания только о некоторых из его аспектов. Поэтому основанная на биополитике (и др. аспектах социально-политической и ценностной миссии биологии) система ценностей будет неизбежно иметь массу "белых пятен", которые могут быть заполнены только спеиалистами по гуманитарным и общественным наукам. Но даже сами эвристические ограничения биополитики как основы социальной доктрины могут быть рассмотрены как ее преимущество, ибо они создают предпосылки для ее социальной и культурной пластичности. Тем самым, биологические знания могут выступать в роли открытой научной и социально-политической парадигмы — на их канву могут нанизываться различные знания о не-биологических уровнях человека и социума.

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

  • Влавианос-Арванитис А., Олескин А.В. Биополитика. Био-окружение. Био-силлабус. Афины: Биополитическая Интернациональная Организация. 1993.
  • Горелов А.А. Социальная экология. М. Изд-во Ин-та философии РАН. 1998.
  • Гусев М.В. К обсуждению вопроса об антропоцентризме и биоцентризме// Вест. Моск. ун-та. Сер. 16 (Биология). 1991. N 1. С.3--6.
  • Данилова Н.Н., Крылова А.Л. Физиология высшей нервной деятельности. М.: Учебная лите­ратура. 1997.
  • Дерягина М.А. Эволюционная антропология. М.: Изд-во УРАО. 1999.
  • Дерягина М.А, Бутовская М.Л. Этология приматов. М.: МГУ. 1992.
  • Дольник В.Р. Непослушное дитя биосферы. Беседы о человеке в компании птиц и зверей. М.: Педагогика. 1994.
  • Дольник В.Р. Вышли мы все из природы. Беседы о поведении человека в компании птиц, зверей и детей. М.: Linka Press. 1996.
  • Дьюсбери Д. Поведение животных. Сравнительные аспекты. М.: Мир. 1981.
  • Захаров А.А. Организация сообществ у муравьев. М.: Наука. 1991.
  • Зорина З.А., И.И. Полетаева, Ж.И. Резникова. Основы этологии и генетики поведения. М.: Изд-во МГУ. 1999.
  • Карпинская Р.С., Лисеев И.К., Огурцов А.П.. Философия природы: коэво­люционная стратегия. М.: Интерпракс. 1995. С. 13--78.
  • Ламсден Ч., Гуршурст А. Генно-культурная коэволюция: человеческий род в становлении // Человек. 1991. № 3. С.11--22.
  • Лоренц К.З. Агрессия (так называемое зло). М.: Прогресс. 1994.
  • Майерс Д. Социальная психология. Спб., М., Харьков, Минск: Питер. 2000.
  • Мак-Фарленд Д. Поведение животных. Этология и психобиология. М.: Мир. 1988.
  • Николаев Ю.А. Дистантные информационные взаимодействия у бактерий // Микробиология. 2000. Т.69. № 5. С.597—605.
  • Одум О.Ю. Основы экологии. М.: "Мир". 1975.
  • Олескин А.В. Голограмма мира // Человек. 1990. № 3. С. 31—39.
  • Олескин А.В. Биополитика (часть 1—3). Серия статей. // Вест. Моск. ун-та. Сер. 16 (Биология). 1994. № 2—4.
  • Олескин А.В. Биополитика и ее приложимость к социальным технологиям // Вопр. философии. 1995. № 7. С. 76-88.
  • Олескин А.В. Сетевые структуры общества с точки зрения биополитики //Полис. 1998а. № 1. С.68-86.
  • Олескин А.В. Междисциплинарные сетевые группы//Вестн. Росс. Акад. наук. 1998б. № 11. С.1016-1022.
  • Олескин А.В. Политический потенциал современной биологии // Вестн. Росс. Акад. наук. 1999б № 1. С. 35—41.
  • Олескин А.В. Потенциал современной биологии в условиях России // Вестн. Росс. Акад. наук. 1999в. №3. С.237—242.
  • Панов Е.Н.. Поведение животных и этологическая структура популяции. М.: Наука. 1983.
  • Панов Е.Н. Эволюция социальной организации // Этология человека на пороге 21 века: но­вые данные и старые проблемы. /Под ред. М.Л. Бутовской. М.: Старый Сад. 1999. С.322—372.
  • Плюснин Ю.М. Проблема биосоциальной эволюции. Теоретико-методологический  анализ. Новосибирск: Наука (Сиб. отд.). 1990.
  • Савельев С.В. Введение в зоопсихологию. М.: AREA XVII. 1998.
  • Фогель Ф., Мотульски А.. Генетика человека. М: Мир. 1989. Т. 1-3.
  • Харт К. Секреты серотонина. Минск: Попурри. 1998.
  • Хрисанфова Е.Н., Перевозчиков И.В. Антропология. М.: МГУ. 1999.
  • Шульговский В.В. Физиология центральной нервной системы. М.: МГУ. 1997.

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА ПО БИОПОЛИТИКЕ И СВЯЗАН­НЫМ С НЕЙ ОБЛАСТЯМ НАУКИ

  • Богданов А. Очерки всеобщей организационной науки. Самара: Государственное издательство. 1921.
  • Бочков Н.П. Клиническая генетика. М.: Медицина. 1997.
  • Бутовская М.Л., Файнберг Л.А. У истоков человеческого общества. М. 1993.
  • Бутовская М.Л. Этология человека: история возникновения и современные проблемы исследования // Этология человека на пороге 21 века: новые данные и старые проблемы. /Под ред. М.Л. Бутовской. М.: Старый Сад. 1999. С.5—71.
  • Виханский О.С., Наумов А.И. Менеджмент. М.: МГУ. 1995.
  • Государственный доклад "О состоянии окружающей природной среды Российской Федерации в 1999 г". М.: Госкомитет РФ по охране окружающей среды. 2000.
  • Гусев М.В. Парадигма биоцентризма и фундаментальное образование // Тезисы Межд. Конф. "Биология, гуманитарные науки и образование". М.: МГУ.1997. С.17—19
  • Докинз Р. Эгоистичный ген. М.: Мир. 1989.
  • Дубинин Н.П.. Генетика. Кишинев: Штиинца. 1985.
  • Егоров Н.С., Олескин А.В., Самуилов В.Д. Биотехнология: проблемы и перспективы. М.: Высшая школа. 1987.
  • Ермолаева В.Е. Ноосфера, экологическая этика и глубинная экология // Стратегия выживания: космизм и экология /Под ред. Л.В. Фесенковой и др. М.: Эдиториал УРСС. 1997. С.100—115.
  • Зуб А.Т. Биополитика: методология социального биологизма в политологии // Мат. VIII Межд. Конгр. по логике, методологии и философии науки. М.: ИНИОН АН СССР. 1987. Вып. 3. С. 114-148.
  • Зуб А.Т. Социобиологические подходы к некоторым проблемам социальной теории // Западная теоретическая социология 80-х годов. М.: ИНИОН АН СССР. 1989. С.96—124.
  • Зуб А.Т. Биология и политика (методологический анализ биополитической исследователь­ской программы). Докторская диссертация. М.: МГУ. 1994.
  • Зуб А.Т. Социобиология: возможности и границы в исследовании природы человека // Проблема человека в философии /Под ред. А.Т. Зуба. М.: Университетский гуманитарный мир. 1998. С.64-72.
  • Кавтарадзе Д.Н. Обучение и игра. Введение в активные методы обучения. М.: Флинта. 1998.
  • Кремянский В.И. Структурные уровни организации живой материи. М.: Наука. 1969.
  • Лисеев И.К. Космизм и экология: на пути к смене парадигмы культуры  // Стратегия выживания: космизм и экология /Под ред. Л.В. Фесенковой и др. М.: Эдиториал УРСС. 1997. С.154—168.
  • Локтионов Д.В. Биополитика и ее программные цели // Вопр. философии. 1993. № 7. С.185—187.
  • Лукьянов А.С., Лукьянова Л.Л., Чернавская Н.М. Биоэтика. Альтернативы экспериментам на животных. М. Изд-во МГУ. 1996.
  • Малков С.М, Огурцов А.П. (ред.). Биоэтика: проблемы и перспективы. М.: Институт философии РАН. 1992.
  • Маслова Н.В. Ноосферное образование. М.: Институт холодинамики. 1999.
  • Мескон М.А., Альберт М., Хедоури Ф. Основы менеджмента. М.: Дело. 1992.
  • Мир-Касимов М. "Прозак" жизни // Bazaar. 1999. Октябрь. С.50, 53, 158.
  • Моисеев Н.Н. Система "Учитель" и современная экологическая обстановка // Культура и экология. Поиск путей становления новой этики /Под ред. Е.Р. Мелкумовой. М.: Интеллект. 1996. С.86—93.
  • Олескин А.В. Гуманистика как новый подход к познанию живого // Вопр. философии. 1992. № 11. С.149—160.
  • Олескин А.В. Уровневая структура живого и биополитика // Философия биологии: вчера, сегодня, завтра. Памяти Регины Семеновны Карпинской /Под ред. И.К. Лисеева. М.: Институт философии РАН. 1996. С.157—169.
  • Олескин А.В. Сетевая организация социума: проблемы и перспективы//Государственная служба. 1999. №1(3). С.73-82.
  • Олескин А.В., Ботвинко И.В., Цавкелова Е.А. Колониальная организация и межклеточная коммуникация у микроорганизмов // Микробиология. 2000. Т.69. № 3. С.309—327.
  • Остроумов С.А. Введение в биохимическую экологию. М.: МГУ. 1986.
  • Пиз А. Язык телодвижений. Н. Новгород: Ай Кью. 1992.
  • Пупырев Е.И. Опыты конструктивной экологии. М.: Прима-Пресс. 1997.
  • Реймерс Н.Ф.. Надежды на выживание человечества. М. Изд. Центр "Россия молодая". 1992.
  • Родин С.Н. Идея коэволюции. Новосибирск. 1991.
  • Рыбчин В.Н. Основы генетической инженерии. Спб.: Изд-во СпбГУ. 1999.
  • Самуилов В.Д., Олескин А.В., Лагунова Е. Программируемая клеточная смерть // Биохимия. 2000. Т.
  • Селье Г. Стресс без дистресса. М.: Прогресс. 1979.
  • Степанов В.С. Цивилизационное состояние общества с точки зрения биополитологии // Клио. 1999. № 1. С.18—24.
  • Тэйяр де Шарден П. Феномен человека. М.: Прогресс. 1965.
  • Тимофеев-Ресовский Н.В., Воронцов Н.Н., Яблоков А.В. Краткий очерк теории эволюции. М.: Наука. 1977.
  • Тинберген Н. Социальное поведение животных. М.: Мир. 1993.
  • Урманцев Ю.А. Симметрия природы и природа симметрии. М.: Мысль. 1974.
  • Фридман Э.П. Занимательная приматология. М.:Знание. 1985.
  • Чебанов С.В. Биологические основания социального бытия // Очерки социальной филосо­фии. Очерк 8. СПб: СпбГУ. 1998. С. 201-227
  • Хазен А.М. Законы природы и "справедливое общество". М.: АОЗТ "УРСС". 1998.
  • Шэфер Г. Оптимальное сочетание фундаментального образования и профессиональной подготовки в университетах будущего // Тезисы Межд. Конф. "Биология, гуманитарные науки и образование". М. МГУ. 1997. С.20-29.
  • Юдин Б.Г.(ред.). Биоэтика: принципы, правила, проблемы. М.: Эдиториал УРСС. 1998.
  • Юдин Б.Г., Тищенко П.Д. (ред.). Введение в биоэтику. М.: Ин-т "Открытое Общество". 1998.
  • Яблоков А.В., Юсуфов А.Г. Эволюционное учение (дарвинизм) М.: Высшая школа. 1989.

ВАЖНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ НА ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКАХ

  • Alexander R.D. Darwinism and human affairs. Seattle: University of Washington Press. 1979.
  • Anderson W.T. To govern evolution: further adventures of the political animal. Boston: Harcourt Brace Jovanovich. 1987.
  • Axelrod R. The evolution of cooperation. N. Y.: Basic Books Inc. 1984.
  • Barner-Barry C. Longitudinal observational research and the study of basic forms of political socialization // Biopolitics: Ethological and Psychological Approaches /Ed. M.W. Watts. San Fransisco, San Fransisco: Jossey-Bass.1981. P.51—60.
  • Butovskaya M.L. The evolution of human behaviour: the relationship between the biological and the social // Anthropologie. 2000. V. 38. N 2. P.169—180.  
  • Caldwell L.K. Biopolitics: science, ethics and public policy // Yale Rev. 1964. V.54. N. 1. P.1—16.
  • Caldwell L.K. Цkologische Elemente einer am Ьberleben orientierten Politik // Politik und Biologie. Beitrдge zur Life-Science-Orientierung der Sozialwissenschaften /Hrsg. A. Somit, R. Slagter. Berlin, Hamburg: Verlag Paul Parey. S.163--174.
  • Caldwell L.K. Biocracy: the irresistible influence of biology on politics // Biology and Bureaucracy /White E., Losco J. (ed.). L. etc.: Univ. Press of America. 1986. P.13.
  • Caton H. Reinvent yourself; labile psychosocial identity and the lifestyle marketplace // Indoctrinability, Ideology and Warfare /Ed. I. Eibl-Eibesfeldt, F.K. Salter. N.Y., Oxford: Berghahn books. 1998. P.325—343.
  • Cauthen K. Christian biopolitics. A credo & strategy for the future. Nashville, N. Y.: Abrigdon Press. 1971.
  • Chance M., Larsen R.R. (eds.). The social structure of attention. L. et al.: Wiley. 1976.
  • Chebanov S.V. Theoretical biology in biocentrism // Lectrures in Theoretical Biology. Tallinn: Valgus. 1988. P.159—167.
  • Corning P. The synergism hypothesis. A theory of progressive evolution. N.Y., St. Louis, San Fransisco, Auckland: McGraw-Hill. 1983.
  • Сorning P. Evolution and political control. A synopsis of a general theory of politics // Evolutionary Theory in Social Science /Ed. M. Schmid, F.M. Wuketitz. Dodrecht, Boston, Lancaster, Tokyo: D. Reidel. Publ. Co. 1987. P.127—170.
  • Corning P. Biopolitical economy: a trail-guide for an inevitable discipline // Research in Biopolitics. 1997. V.5. P.247—277.
  • de Waal F. Good-natured. The origins of right and wrong in humans and other animals. Cambridge (Mass.), L.: Harvard University Press. 1996.
  • Eibl-Eibesfeldt I.Human ethology. N.Y.: Aldine de Gruyter. 1989.
  • Eibl-Eibesfeldt I. Us and the others: the familial roots of ethnonationalism // Indoctrinability, Ideology and Warfare /Ed. I. Eibl-Eibesfeldt, F.K. Salter. N.Y., Oxford: Berghahn books. 1998. P.21—53.
  • Eibl-Eibesfeldt I. Ethological concepts and their implication for the sciences of man // Этология человека на пороге 21 века: новые данные и старые проблемы. /Под ред. М.Л. Бутовской. М.: Старый Сад. 1999. P.122—152.
  • Flohr H. Unsere biokulturelle Natur: fьr die Beachtung der Biologie bei der Erklдrung menschlichen Sozialverhaltens // Menschliches Handeln und Sozialstrukturen /Hrsg. A. Elting. Opladen: Lesko und Budrich. 1986. S.43--65
  • Flohr H., Tonnesmann W. Selbstverstдndnis und Grundlagen der Biopolitics   // Politik und Biologie. Beitrдge zur Life-Science-Orientierung der Sozialwissenschaften /Hrsg. A. Somit, R. Slagter. Berlin, Hamburg: Verlag Paul Parey. 1983. S 11-31.
  • Frey S. Prejudice and inferential communication: a new look at an old problem // Indoctrinability, Ideology and Warfare /Ed. I. Eibl-Eibesfeldt, F.K. Salter. N.Y., Oxford: Berghahn books. 1998. P.189--217.
  • Goodall J.. Gombe chimpanzee politics // Primate Politics. /Ed. G. Schubert, R.D. Masters. N. Y, .L.: Lanham. 1994. P.105--137.
  • Gruter M.. Law and the Mind. Biological Origins of Human Behavior. Newbury Park, L & New Delhi: SAGE Publ. 1991.
  • Hamilton W.D. The genetical evolution of social behaviour // Law, Biology and Culture. Gruter Institute, Dartmouth: McGraw-Hill. 1996. P. Pt. I. P.71—86(1st edition appeared in 1964).
  • Jantsch E. Die Selbstorganisation des Universums. Vom Urknall zum menschlichen Geist. Mьnchen, Wien: Hanser. 1992. 1ste Auflage: 1979.
  • Kropotkin P. Mutual aid: a factor of evolution. N. Y.: New York University Press. 1972 (1st edition 1902).
  • Laponce J.A. The left-hander and politics //Biology and Politics /Ed. A. Somit. The Hague, Paris: Mouton. 1976. P.45—57.
  • Madsen D. Serotonin and social rank among human males // The Neurotransmitter Revolution. Serotonin, Social Behavior and the Law/Ed. R.D. Masters, M.T. McGuire Southern Illinois University Press. Carbondale and Edwardsville: Southern Illinois University Press. 1994. P.146-158.
  • Maryanski A., Turner J.H. The social cage. Human nature and the evolution of society. Stanford (Calif.).: Stanford University Press. 1992.
  • Masters R. D. The nature of politics. New Haven, L.: Yale University Press. 1989.
  • Masters R. D. Political science //The Sociobiological Imagination./Ed. M. Maxwell Albany (N.Y.): SUNY Press. 1991. P. 141-156.
  • Masters R. D.Naturalistic approaches to justice in political philosophy and the life sciences // The Sense of Justice. Biological Foundations of Law /Ed. R.D. Masters, M. Gruter. Newbury Park, L., New Delhi: SAGE Publications. 1992. P.67—90.
  • Masters R.D. Beyond relativism. Science and human values. Hanover, L.: University Press of New England. 1993a
  • Masters R.D. Evolutionary biology and the New Russia // J. Sociobiol. Evol. Sci. 1993b. V.16. P.243--246.
  • Masters, R.D. Why study serotonin, social behavior and the law? // The Neurotransmitter Revolution. Serotonin, Social Behavior and the Law/Ed. R.D. Masters, M.T. McGuire Southern Illinois University Press. Carbondale and Edwardsville: Southern Illinois University Press. 1994. P.3-16.
  • Masters R.D. Neuroscience, genetics and society: is the study of human social behavior too controversial to study? // Pol. Life Sci. 1996. March. P.103—104.
  • Masters R.D. On the evolution of political communities. The paradox of Eastern and Western Europe in the 1980s // Indoctrinability, Ideology and Warfare /Ed. I. Eibl-Eibesfeldt, F.K. Salter. N.Y., Oxford: Berghahn books. 1998. P.453—478.
  • Masters R.D., Frey S., Bente G. Dominance and attention: images of leaders in German, Frence and American TV news // Polity. 1991. V.23. P.374—394.
  • Maxwell M.(ed.) The sociobiological imagination. Albany, N.Y.: SUNY Press. 1991.
  • McDonald K.A. Scholars discover how evolutionary biology is used to win elections // The Chronicle of Higher Education. 1996. Jabuary 5. P.A7, A14.
  • McGuire M.T. Social dominance relationships in male vervet monkeys. a possible model for the study of dominance relationships in human political systems // The Biology of Politics. Intern. Polit. Sci. Review. 1982. V.3. N 1. P. 11-32.
  • McGuire M.T. Moralistic aggression, processing mechanisms and the brain // The Sense of Justice. Biological Foundations of Law /Ed. R.D. Masters, M. Gruter. Newbury Park, L., New Delhi: SAGE Publications. 1992. P.31—46.
  • McGuire M.T., Troisi A., Raleigh M.J., Masters R.D. Ideology and physiological regulation // Indoctrinability, Ideology and Warfare /Ed. I. Eibl-Eibesfeldt, F.K. Salter. N.Y., Oxford: Berghahn books. 1998. P.263—276.
  • Meyer P. Macht und Gewalt im Evolutionsprozess; eine biosoziologische Perspektive   // Politik und Biologie. Beitrдge zur Life-Science-Orientierung der Sozialwissenschaften /Hrsg. A. Somit, R. Slagter. Berlin, Hamburg: Verlag Paul Parey. 1983. S.60—68.
  • Meyer P. Ethnocentrism in human social behaviour. Some biosocial considerations // The Sociobiology of Ethnocentrism /Ed. V. Reynolds et al. London, Sydney: Croom Helm. 1987a. P. 81--93.
  • Meyer P. Basic structures in human action. On the relevance of bio-social categories for social theory // Evolutionary Theory in Social Science /Ed. M. Schmid, F.M. Wuketitz. Dodrecht, Boston, Lancaster, Tokyo: D. Reidel. Publ. Co. 1987b. P.1—22.
  • Meyer P. Grundformen menschlicher Sozialsysteme aus der Perspektive der EE // Die Evolutionare Erkenntnistheorie im Spiegel der Wissenschaften /Hrsg. R. Riedel, M. Delpos. Wien: WUV-Univ. -Verl., 1996. S.200--224.
  • Meyer-Abich K.M. Aufstand fьr die Natur. Von der Umwelt zur Mitwelt. Mьnchen, Wien: Carl Hanser Verlag. 1990.
  • Miller J.G. Living systems. N. Y.:McGraw-Hill. 1978.
  • Miller J.L., Miller J.G. Greater than the sum of its parts. 2. Matter—energy. Processing subsystems // J. Behav. Sci. 1993. V.38. N 1. P.1—9.
  • Oleskin A.V.. Making a new case for voluntary cooperation-based fission-fusion structures in human society //Social Sci. Information. 1996a. V.35. N 4. P.619-627.
  • Oleskin A.V., Masters R.D. Biopolitics in Russia: history and prospects for the future // Research in Biopolitics. 1997. V.5. P.279—299.
  • Papaioannou J.D. Environment and the role of ekistics // Biopolitics – The Bio-Environment /Ed. A. Vlavianos-Arvanitis. Athens: Biopolitics International Organisation. 1989. V. 2. P.206—233.
  • Peterson S.A. Political behavior. patterns in everyday life. Newbury Park, L., N. Delhi.: SAGE Publ. 1990
  • Peterson S.A. Human ethology and political hierarchy: is democracy feasible? // Hierarchy and Democracy /Ed. A. Somit, R. Wildenmann. Carbondale, Edwardsville: Southern Illinois University Press. 1991. P.63-78.
  • Peterson S.A., Maiden R.J. Health status and political behavior among the elederly: a longitudinal study // Research in Biopolitics. 1997. V.5. P.177—185.
  • Raleigh M. J., McGuire M.T. Serotonin, aggression, and violence in vervet monkeys //The Neurotransmitter Revolution. Serotonin, Social Behavior and the Law/Ed. R.D. Masters, M.T. McGuire Carbondale; Edwardsville: Southern Illinois University Press. 1994. P.129--145.
  • Richerson P.J., Boyd R. The evolution of human ultrasociality // Indoctrinability, Ideology and Warfare /Ed. I. Eibl-Eibesfeldt, F.K. Salter. N.Y., Oxford: Berghahn Books. 1998. P.71—95.
  • Rifkin J.  Harnessing the gene and remaking the world: the biotech century. N. Y.: Jeremy P. Tarcher/Putnam. 1998.
  • Roberts M. Bio-politics: An essay in the physiology and pathology and politics of the social and somatic organism. L.: J.M. Dent. 1938.
  • Ruse M.. Taking Darwin seriously. A naturalistic approach to philosophy. Oxford, N. Y.: Blackwell. 1986.
  • Salter F.K. Emotions in command. A naturalistic study of institutional dominance. Oxford, N. Y., Tokyo: Oxford Sci. Publ. 1995.
  • Salter F.K. Indoctrination as institutionalized persuasion: its limited variability and cross-cultural evolution // Indoctrinability, Ideology and Warfare /Ed. I. Eibl-Eibesfeldt, F.K. Salter. N.Y., Oxford: Berghahn Books. 1998. P.421—452.
  • Schubert G. The use of ethological methods in political analysis // Biopolitics: Ethological and Psychological Approaches /Ed. M.W. Watts. San Fransisco, San Fransisco: Jossey-Bass.1981. P.15—32.
  • Schubert G. The biopolitics of sex: gender, genetics and epigenetics // Biopolitics and Gender /Ed. M.W. Watts. N. Y.: Haworth Press. 1984. P.97—129.
  • Schubert G., Masters R.D. (Eds.). Primate Politics. N. Y, .L.: Lanham. 1994.
  • Schubert J.N. Hungersnot als politisches Problem // Politik und Biologie. Beitrдge zur Life-Science-Orientierung der Sozialwissenschaften /Hrsg. A. Somit, R. Slagter. Berlin, Hamburg: Verlag Paul Parey. 1983. S 174—184.
  • Schubert J.N. Political culture and public health strategies in state  policy response to  AIDS // Research in Biopolitics. 1997. V.5. P.301—324.
  • Schwartz D.C. Somatic states and political behavior: an interpretation and empirical extension of biopolitics // Biology and Politics /Ed. A. Somit. The Hague, Paris: Mouton. 1976. P.15—44.
  • Somit A. Toward a more biologically oriented political science // Midwest J. Polit. Sci. 1968. V.12. P.550--567.
  • Somit A. Biopolitics // British J. Polit. Sci.1972. V.2. P. 209-238.
  • Somit A., Peterson S. A. Introduction // Research in Biopolitics. 1997. V.5. P. ix—xii.
  • Somit A., Slagter R. Biopolitics: Heutiger Stand und weitere Entwicklung. // Politik und Biologie. Beitrдge zur Life-Science-Orientierung der Sozialwissenschaften /Hrsg. A. Somit, R. Slagter. Berlin, Hamburg: Verlag Paul Parey. 1983. S.31-37.
  • Sullivan D.G., Masters R.D. "Happy warriors”: leaders’ facial display, viewers’ emotions and political support // Amer. J. Polit. Sci. 1988. V.32. P.345—368.
  • Thorson T. Biopolitics. N.Y.: Holt, Rinehart and Winston. 1970.
  • Trivers R.L. Parent-offspring conflict. // Law, Biology and Culture. Gruter Institute, Dartmouth: McGraw-Hill. 1996. P.152—173 (1st edition appeared in 1971).
  • van der Deenen J. The politics of peace in primitive societies: the adaptive rationale behind corroboree and calumet // Indoctrinability, Ideology and Warfare /Ed. I. Eibl-Eibesfeldt, F.K. Salter. N.Y., Oxford: Berghahn books. 1998. P.151—185.
  • Vlavianos-Arvanitis A. Biopolitics – dimensions of biology. Athens: Biopolitics International Organization. 1985.
  • Vlavianos-Arvanitis A (ed.). Bio-diplomacy. Athens: Biopolitics International Organization. 1993.
  • von Uexkoll J. Umwelt und Innenwelt der Tiere. Berlin: Springer. 1909.
  • White E., Losco J. (ed.). Biology and bureaucracy. L. etc.: Univ. Press of America. 1986.
  • Willhoite F.H. Reciprocity, political origins and legitimacy. Washington, D.C. 1980.
  • Wilson E.O. Sociobiology: the new synthesis. Cambridge (Mass.): Harvard University Press. 1975.
  • Wilson E.O. Biophilia. Cambridge (Mass.): Harvard University Press. 1984.

 

Список ключевых понятий

АГОНИСТИЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ. Формы поведения, связанные с конфликтами между живыми организмами. Включает агрессию, изоляцию (избегание),  подчинение.

АГРЕССИЯ. Приближение к противнику и нанесение какого-либо вреда, или, по крайней мере, генерация стимулов, побуждающих противника подчиниться (Н. Тинберген). Адресованное другой особи поведение, которое может привести к нанесению повреждений и часто связано с установлением превосходства, получением доступа к определенным объектам или права на какую-то территорию (Р. Хайнд).

АЛЬТРУИЗМ ВЗАИМНЫЙ (РЕЦИПРОКНЫЙ). Самопожертвование ради родственного или неродственного индивида, если только последний готов к аналогичной жертве.

АЛЬТРУИЗМ РОДСТВЕННЫЙ. Самопожертвование особи ради близкого родича. Тем самым индивид способствует сохранению в популяции генов, общих для него и для этого родича, повышая совокупную приспособленность (см.).

АФИЛИАЦИЯ. Взаимное притяжение особей одного вида,  группы, семьи друг к другу.

БИО-КУЛЬТУРА. Термин употреблен в смысле: весь важный для современного человека и общества багаж связанных с биологией знаний и ценностей (А. Влавианос-Арванитис).

БИО-ОБРАЗОВАНИЕ. Система мер по преодолению биологической неграмотности. Преподавание основ биологии и ее важных для социума приложений, в перспекиве необходимое для всего населения в масштабах планеты.

БИОПОЛИТИКА. Вся совокупность социально-политических приложения наук о живом,  в плане как политической теории,  так и практической политики. В более узком понимании (А.Сомит, Х. Флор идр.) -- применение подходов, теорий и методов биологических наук в политологии

БИОСОЦИАЛЬНАЯ СИСТЕМА. Биосоциальные системы -- объединения особей, характеризующееся афилиацией и кооперацией. Гамма взаимодействий между особями в такой системе может быть описана с позиций «биосоциального архетипа» (Ю.М. Плюснин), включающего отношения по поводу индивидуального существования, воспроизводства, упорядочивания  биосоциальной системы и ее консолидации.

БИОТЕХНОЛОГИЯ. Промышленное использование биологических процессов и агентов на основе получения форм микроорганизмов, культур клеток и тканей растений и животных с заданными свойствами, т.е. как применение микробных, животных или растительных клеток или ферментов для производства, расщепления или преобразования материалов

БИОЦЕНТРИЗМ. Установка на абсолютную ценность живого во всех его формах, на этическое восприятие живого, на понимание человека и человечества как части планетарного биоса (жизни).

БИОЭТИКА. Биоэтика – философски-прикладная область знания, охватывающая отношение человека к животным, а также проблемы, возникшие недавно в связи с бурным развитием биотехнологии и биомедицинских исследований (А.С. Лукьянов). В глобальном понимании  включает принципы отношения ко всему живому и его среде обитания (экологическая этика).

БЮРОКРАТИЯ. Организация (или система организаций), построенная на базе принципов единоначалия и жесткой иерархии, узкой специализации и формализации отношений между  членами организации.

ГУМАНИСТИКА. Понимается как подход к исследованию восприятия, мышления, поведения живых существ, основанный на допущении о близком сходстве, родстве, сопоставимости этих существ и человека, что позволяет исследователю вопрошать «как вел бы себя я, будь я этим бонобо (котом, муравьем и др.?»

ДОМИНИРОВАНИЕ. Преимущественный доступ к ресурсам в биосоциальной системе; право действовать не считаясь с поведением других (подчиненных) индивидов.

ИНТЕГРАТИВНАЯ БИОЛОГИЯ. Совокупность всех приложений биологии к социальным и гуманитарным наукам. Включает биополитику, биоэтику, био-образование и ряд других областей. Термин отчасти синонимичен слову «био-культура» (см.).

КОММУНИКАЦИЯ. Обмен информацией между индивидами (клетками, много­клеточными организмами) и (или) группами. Существенный компонент социального поведения. В человеческом обществе различают вербальную (словесную) и невербальную (жесты, позы, интонации, запахи и др.) коммуникацию.

КООРДИНАЦИЯ. Взаимное  согласование  поведения  особей в биосоциальной системе.

КООПЕРАЦИЯ. Объединение и взаимодействие двух или более особей ради выполнения той или иной задачи.

КОЭВОЛЮЦИЯ. Коэволюция – согласованное, «взаимно пригнанное» развитие частей одного целого, например разных компонентов экосистемы, разных уровней человека, человечества и его биологического окружения и др.

ЛОЯЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ. Неагонистические, «дружественные», сплачивающие биосоциальную системы взаимодействия между индивидами (группами). Важные формы лояльного поведения – афилиация и кооперация.

СЕТЕВАЯ СТРУКТУРА. Организация, построенная на принципах децентрализованной иерархии и частичного лидерства, широкой специализации яленов этой организации и стимулирования личных, неформальных отношений между ними.

СОВОКУПНАЯ ПРИСПОСОБЛЕННОСТЬ. Суммарные шансы индивида передать свои гены потомству, зависящие как от его собственной приспособленности, так и от таковой ближайших родственников, имсеющих общие гены с этим индивидом.

СОЦИАЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ. Вся совокупность поведенческих взаимодействий индивидов в биосоциальной системе.

СОЦИАЛЬНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ. Разработки по улучшению взаимоотношений между индивидами и группами в социуме, а также по усовершенстванию различных социальных структур.

СОЦИОБИОЛОГИЯ. Систематическое изучение социального поведения у животных и человека на базе данных этологии, экологии , генетики и др. В классическом варианте основана на модернизированной дарвиносвкой теории эволюции.

УМВЕЛЬТ. Непосредственное окружение биологического объекта; уникальный мир, который воспринимает и осваивает данное живое существо.

ХАРИЗМА. Очарование политического лидера, нередко имеющее биосоциальную компоненту.

ЭМПАТИЯ. Способность вчувствоваться в другого индивида, иное живое существо, видеть мир его глазами, изнутри понимая его поведение. Предпосылка гуманистики (см.) как научного подхода.

ЭТОЛОГИЯ. область биологии, ведающую поведением живых организмов. В классическом варианте упор делается на врожденное (инстинктивное) поведение в естественных условиях.



2004:02:07
Обсуждение [0]


Источник: Кафедра физиологии микроорганизмов биологического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова