Пишите нам: info@ethology.ru

Отдавая миллиарды на благотворительность, Билл Гейтс совершает большой промах с точки зрения естественного отбора. С такими деньжищами он мог бы неизмеримо умножить собственные гены в будущих поколениях (куда там Чингисхану), а вместо этого будет повышать шансы чужих геномов. Эволюционисты до сих пор не могут толком понять, откуда в людях столько альтруизма. У высших приматов он обнаруживается в мизерных количествах. Ради бескорыстной помощи сородичу шимпанзе готовы пальцем пошевелить, не более. Быть альтруистом невыгодно: расходуя ресурсы на сторону, доброхот проигрывает эгоисту, который не только остается при своих, но еще и у альтруиста откусывает.

Естественный отбор поощряет какое-то поведение, только если гены, которые с этим поведением связаны, размножатся в будущих поколениях. Помощь кровным родственникам легко объяснить — это в буквальном смысле помощь своим генам. Сложнее с чистым альтруизмом.

ГЕН АЛЬТРУИЗМА

Способностью поступаться личными интересами мы обязаны кровопролитным войнам, которые вели между собой группы наших предков, пришел к выводу Сэмюэл Боулз, профессор экономики Университета Сиены (Италия) и директор программ по изучению поведения Университета Санта-Фе (США)*. Группы должны существовать и развиваться отдельно, чтобы они оказались достаточно генетически однородными внутри и достаточно отличными друг от друга. Тогда борьба за свою группу будет означать борьбу за свои гены, и естественный отбор ее мощно поддержит.

Ничего нового в этой идее нет, она стара, как сам Дарвин. Впервые великий эволюционист изложил идею группового отбора в работе «Происхождение человека и половой подбор», и с тех пор она неоднократно всплывала в истории науки. И каждый раз рушилась под грузом внутренних противоречий.

Чтобы гипотеза группового альтруизма была верна, генетическая однородность внутри групп должна быть слишком большой, а различия между группами — недостижимо высокими, возражал популяционный генетик и антрополог из Университета штата Юта Алан Роджерс. Помощь другим в изолированной группе снижает индивидуальные возможности ровно настолько, насколько повышает групповые. Но если допустить миграцию, генетическая однородность стаи снизится и смысл межгрупповой конкуренции исчезнет. В конце концов, некоторые приматы тоже живут большими группами, но ничего такого у них не наблюдается.

Боулз бьет эти возражения, одевшись в броню из фактов и теории. Если численность и территория сообщества не меняются, показывает он с помощью уравнений, эгоисты действительно имеют больший шанс увидеть свои гены в потомках. Гены альтруизма могут множиться в поколениях, только если их носители будут выдавливать эгоистов, захватывая новые ареалы. Потому что вместе альтруисты — сила. А эгоисты вместе не могут: голос эгоиста тоньше писка.

Осталось доказать, что группы наших предков сильно враждовали друг с другом и что генетические различия были достаточны для группового отбора. И еще найти механизм, мешающий эгоистам успешно передавать свои гены потомству.

ЖЕСТОКИЙ ПЛЕЙСТОЦЕН

Боулз строит модель общества, в котором обитают альтруисты и эгоисты. Альтруисты жертвуют часть своих ресурсов, которая распределяется между всеми. Эгоисты ничего не жертвуют, но пользуются частью общих благ. Из-за таких «безбилетников» альтруист всегда получает меньше, чем отдает, и поэтому имеет меньший шанс продолжить свои общеполезные гены в потомках. У приматов альфа-самец на вершине иерархии оставляет свои гены в значительной части потомства стаи. А самцы нижних рангов вообще лишены радости отцовства.

Но у человека и, возможно, его отдаленных предков беспредельный эгоизм сильных наталкивается на мощное ограничение — моногамию. Этот институт не позволяет эгоистам раскидать свои гены в полную меру тех преимуществ, которые они имеют в своем поколении. «Репродуктивное нивелирование» (выражение Боулза) работает как налог на богатство, перераспределяющий дефицитный ресурс в пользу относительно более слабых.

Но было ли у наших предков эпохи позднего плейстоцена (150 000-11 000 лет назад) достаточно причин для групповой селекции? Иными словами, насколько генетически однородными внутри и различными между собой были эти группы? Чтобы прояснить ситуацию стотысячелетней давности, Боулз обобщил данные генетических исследований современных групп охотников и собирателей из Австралии, Африки, Новой Гвинеи и Сибири. Оказалось, что коэффициент родства внутри их групп значительно выше, чем думали раньше, — в среднем 1/13 (для сравнения: у двоюродных братьев и сестер — 1/8). Это намного больше порога в 1/50, который считается достаточным для включения группового отбора со времен работ патриарха популяционной генетики Сьюэлла Райта, опубликованных в первой половине XX в.

Непременным условием работы своей модели Боулз считает конкуренцию между группами не на жизнь, а на смерть. Сопоставив археологические и этнографические данные, Боулз оценил, что в военных конфликтах между племенами гибло 14% представителей каждого поколения. «Я был поражен, узнав, насколько наше прошлое было более жестоким, чем настоящее. Даже в XX в. война, продолжая оставаться ужасным событием, не является таким источником потерь, как у давних предков», — делится переживаниями Боулз. 14% населения во Второй мировой войне потерял только Советский Союз. Германия — 10%, а все человечество — на порядок меньше.

Подставив данные в математическую модель, ученый получил условия, при которых эволюция будет поддерживать альтруизм. «При 14-процентной смертности из-за конфликтов естественный отбор будет на стороне альтруизма, даже если индивидуум отвлекает 5% ресурсов от собственного воспроизводства на общее дело», — говорит Боулз. По доисторическим меркам, 5-процентный налог — это огромное бремя для индивида.

ЗАЧЕМ НУЖНЫ ВРАГИ

Ученый открещивается от возможных обвинений в генетическом детерминизме: «Никакие из этих рассуждений не дают основания для рассуждений о том, что и сегодня существуют генетические предпосылки человеческого альтруизма». Описанный им механизм начал ломаться за несколько тысячелетий до нашей эры, когда на смену генетической поддержке пришла культурная. «У современных обществ — мощные инструменты социализации, в том числе мировые религии, — объясняет Боулз. — Кроме того, там, где правительства работают хорошо, полным эгоистом быть невыгодно». Хотя бы просто потому, что можно надолго загреметь за решетку за неуплату налогов.

Директор программ по эволюционной динамике Гарвардского университета математик и биолог Мартин Новак рад, что Боулз подтвердил важность групповой селекции: «Я и раньше высказывал эту не очень популярную среди эволюционистов точку зрения». Но советует не забывать и про другие бонусы альтруистам. «Механизмы формируются буквально на наших глазах, — рассказывает Новак. — На сайте аукционов eBay очень быстро возникли и работают рейтинги репутации продавцов и покупателей. Это очень наглядный вариант непрямой обратной связи». «И вообще, — заключает Новак, — к имеющимся двум фундаментальным принципам эволюции — мутации и естественному отбору — пора бы добавить третий — “естественную кооперацию”»**.

Боулз допускает, что его модель можно почти без изменений перенести на современную бизнес-среду: «Чтобы фирмы хорошо конкурировали друг с другом, конкуренция между сотрудниками должна быть низкой». Альтруизм внутри фирм давно интересует ученых. Известно, что сотрудники одного уровня склонны образовывать группы с высоким уровнем взаимопомощи. Там они дружат против начальства, если оно поступает, по их понятиям, несправедливо, — альтруизм сотрудников может выйти акционерам как в плюс, так и в минус. Интересно, что некоторые сотрудники устойчиво ставят себя вне альтруистических групп — потому что не желают помогать другим, отмечает гарвардский экономист Хулио Ротемберг***.

И еще одна гипотеза, которую Боулз называет правдоподобной, но пока не проверял: степень альтруизма по отношению к своим и враждебность ко всем прочим меняются в зависимости от условий. В годы войны эти качества востребованы гораздо больше, чем в мирное время. Вот и получается, что тот, кто в минуты роковые готов поделиться последним куском хлеба, бесится с жиру, когда не стреляют.

* Bowles  S. Group competition, reproductive leveling, and the evolution of human altruism. Science. Vol. 314. P. 1569-1572. 8 Dec. 2006.
** Nowak  M. Five rules for the evolution of cooperation. Science. Vol. 314. P. 1560-1563.
8 Dec. 2006.
*** Rotemberg  J. Altruism, reciprocity and cooperation
in the workplace. HBS Working Paper, 2002. 39 (39) 11 декабря 2006