В нашем исследовании наиболее доступной для этолого-социобиологического анализа моделью поведения в обществе, детерминирующей у психически здорового человека стремление к самосохранению, одностороннему накоплению жизненных преимуществ, экономии энергетических ресурсов, т.е. фактически реализацию исключительно эгоистической ЭССП, стала ситуация вынужденной биопсихосоциальной адаптации к неблагоприятным геоклиматическим условиям Севера Западной Сибири, в частности, зоны Среднего Приобья, где крупнейшим центром концентрации пришлого населения является г. Сургут, расположенный в Ханты-Мансийском автономном округе Тюменской области.

Общеизвестно, что климат г. Сургута типичен для всего региона Среднего Приобья, который в медико-биологическим аспекте относится к территориям с пониженной комфортностью, интенсивным природным прессингом на здоровье людей, и затруднённым приспособлением к местным экологическим условиям. При этом необходимо отметить следующее (Хрущов В.Л., 1994):

1. Климат г. Сургута отличается не столько абсолютной величиной показателей, сколько их скоростью изменения во времени (межсуточная и внутрисуточная изменчивость), что и является их определяющей антропоэкологической характеристикой.
2. Полная или достаточная защита организма человека, живущего в г. Сургуте, от воздействия местных экстремальных геоклиматических факторов невозможна, тем более, что значительная часть работ во все сезоны года производится на открытом воздухе.
3. Техногенная интоксикация в зоне промышленного освоения нефте-газовых месторождений, социально-психологические фрустрации и депривации у сургутских переселенцев потенцируют воздействие геоклиматических факторов.

С позиций антропоэкологии г. Сургут следует квалифицировать как экологически агрессивную зону, переселение в которую из южных и умеренных широт имеет следствием высокую напряжённость и хрупкость механизмов адаптации человека к местным гипокомфортным условиям (Хрущов В.Л., 1994). В результате формируется т.н. “синдром полярного напряжения” (Казначеев В.П., 1983), чреватый ухудшением качества, продуктивности и успешности жизни человека. Насущной потребностью переселенца в этой ситуации является биологическое выживание, что находит свое отражение в актуализации наиболее адекватной эволюционно стабильной стратегии поведения – эгоистической.

Всего с применением шкалы HESS была изучена семиотика невербального поведения 65 человек (мужчин и женщин) – переселенцев из климатически относительно комфортных регионов (средняя полоса России, Кавказ, Украина, Белоруссия). Все представители данной когорты были мигрантами первого года жизни в г. Сургуте. Этологический репертуар сургутских мигрантов регистрировался в 1989-2002 г.г. в наиболее жёстких для них экологических условиях северной зимы, которая ежегодно длится, как правило, около 6 месяцев. Поведение значительного числа представителей группы удалось наблюдать и в другие времена года.

В целом, невербальное поведение представителей данной группы соответствовало описанному нами ранее этологическому комплексу т.н. “нажитой парашизоидии” (Гильбурд О.А., 1998а) и характеризовалось преобладанием ситуационно акцентированных паттернов самосохранения, самоограничения, минимизации активности, накопления энергетики жизнеобеспечения. При этом чаще других регистрировались семиотические знаки депривации и покорности в сочетании с прямыми или скрытыми проявлениями тревоги. Наряду с этим длительное воздействие “пролонгированного мультифакториального северного стресса” (Казначеев В.П., 1983) предопределяло ситуационную необходимость акцентированного подчёркивания и репродукции самосохраняющего поведения, что приводило к перенапряжению невербальных механизмов, истощению их энергетики и появлению признаков регресса и дезорганизации общего поведенческого текста.

У части переселенцев указанные элементы стабильно фиксировались в общей стилистике их невербального поведения в экологически более благоприятные сезоны, т.е. в ситуациях, предрасполагающих к реализации семантически иной ЭССП.

Статистическая обработка полученных данных и их систематизация с учётом частоты регистрации и степени выраженности признаков позволила (по аналогии с рассмотренными выше типами ЭССП) дискриминировать следующие этологические совокупности – как маркирующие эгоистическую ЭССП у человека, так и составляющие её естественный невербальный фон (табл. 3):

1. Эгоистически-специфический HESS-кластер; дефиниция: этологические признаки, в совокупности имманентные эгоистической ЭССП. Как свидетельствует величина показателей степени выраженности (от 3,02 до 3,16), значительное большинство составляющих кластер паттернов (16 из 23) регистрируется у части северных мигрантов в том числе в ситуациях, не предусматривающих облигатную реализацию кооперативной стратегии. В первую очередь, это касается собирания-запасания съедобных и прочих предметов.

2. Эгоистически-типический HESS-кластер; дефиниция: этологические признаки, в совокупности предпочтительные для эгоистической ЭССП. Здесь следует отметить сочетание паттернов пищевого поведения с минимизацией активности и ограничением контактов.

3. Эгоистически-аффилированный HESS-кластер; дефиниция: этологические признаки, в совокупности связанные с эгоистической ЭССП. Следует отметить преобладание в данной совокупности скудного репертуара невербальных знаков стереотипизации и регрессивной дезорганизации поведения.

4. Типично-фоновый эгоистический HESS-кластер; дефиниция: этологические признаки, возможные при реализации эгоистической ЭССП. Данный кластер отличается семиотической разнородностью, в основном, неотчётливо выраженных невербальных паттернов ориентировочно-поискового, коммуникативного и агрессивно-предупредительного поведения.

5. Случайно-фоновый эгоистический HESS-кластер; дефиниция: этологические признаки, менее вероятные при реализации эгоистической ЭССП. Здесь собраны наиболее редко наблюдаемые у сургутских переселенцев фоновые признаки из репертуара, в первую очередь, кооперативного поведения.

6. Атипично-фоновый эгоистический HESS-кластер; дефиниция: этологические признаки, практически не выявленные, но не исключённые при реализации эгоистической ЭССП. Здесь перечислены элементы, простые и сложные формы невербального поведения, не зарегистрированные ни у одного сургутского мигранта в зимний период и, по-видимому, не участвующие в осуществлении эгоистической стратегии. Теоретическая возможность их регистрации в качестве фоновых признаков связана, например, с расширением массива наблюдений, а также с семиотической эволюцией самой эгоистической стратегии в человеческом сообществе.

Структурно-семантический анализ целостного невербального текста эгоистической ЭССП также включает четыре метасемантических ряда, каждому из которых соответствует определённый набор маркирующих паттернов (и здесь имеет место изменение содержания поведения вследствие перегруппировки формально константных семиотических знаков):

1. Экономия энергии жизнеобеспечения, предусматривающая минимизацию репертуара двигательной активности, отказ от модернизации условий существования, стремление к релаксации и транквилизации. Сюда отнесены следующие маркирующие признаки – тусклые глаза, отсутствие контакта взором, взгляд в сторону или на собственные руки, сжатые губы, (полу)улыбка с отворачиванием, гипомимия, мимика безразличия, тупости, непонимания, одна или обе руки-“плети”, рука сжимает пальцы другой руки, жесты отстранения, скрытой тревоги, аутогруминг – в т.ч. в сочетании с синдромом зеркала, ориентация при контакте боковая или задняя, стабильное индивидуальное расстояние в ходе контакта, поза фараона, предпочтение старой одежды, неряшливость, неопрятность тела, маркировка территории мусором и испражнениями, скованная походка, стереотипии любых невербальных паттернов, челночные треки в границах территории, движения в ответ только на сильный стимул (кинезис), паузы в речи.
2. Накопление ресурсов жизнеобеспечения, связанное с запасанием и акцентом на орально-пищевых паттернах. Данный метасемантический ряд представлен следующими паттернами – хоардомания, силлогомания, избирательное предпочтение пищевых продуктов, манипулирование пищей, оральные движения вне речи, облизывание, жевание, прикосновения ртом к предмету, выдвижение нижней губы, хоботок.
3. Субмиссия и депривация, семантически комплементарные энергосберегающему и накопительному поведению. Структуру данного контекстного ряда образует собственно поведение подчинения со взглядом вниз, опущенными углами рта, мимикой беспомощности и настороженности, жестом смущения, наклоном головы, уменьшением плеча, опущенными плечами, коленным углом менее 90º, сведёнными ступнями, позами депривации, эмбриона (в т.ч. во сне), на корточках и осторожностью на новой территории.
4. Регресс и дезорганизация поведения, обусловленные пролонгированным “северным” стрессом. Здесь определяются ситуационная ритуализация поведения, вертикальные морщины на лбу, зевание, потягивание.

Таким образом, эгоистическая ЭССП человека, представленная на уровне биологических маркеров преимущественно семиотикой самосохранения и выживания, включает в себя невербальный репертуар минимизации и стереотипизации активности, кумуляции ресурсов жизнеобеспечения, что сопровождается ситуационной ритуализацией в контексте регрессивной дезорганизации поведения, обусловленной длительным комбинированным антропоэкологическим стрессом.

В поздней фазе последнего оледенения в среднем палеолите 150-30 тыс. лет назад Homo sapiens neanderthalensis, населявшие тогда приледниковую зону Европы (т.н. “классические” неандертальцы), оказались в ситуации необходимости приспособления к хроническому холодовому стрессу. Возможно, именно им пришлось формировать архаическую модель энергосберегающего поведения, ставшую основой будущего гоминизированной эгоистической ЭССП, которую относительно успешно реализуют в экстремальных средовых условиях современные люди (Гильбурд О.А., 1998а,б; Гильбурд О.А., Дерягина М.А., 1998).

1. Хрущов В.Л. (1994) Здоровье человека на Севере (медицинская энциклопедия северянина), М.: Астра.
2. Казначеев В.П. (1983) Очерки теории и практики экологии человека, М.: Наука.
3. Гильбурд О.А. (1998а) Шизофрения на Севере (этно-культуральные и эволюционные аспекты), Сургут: Дефис.
4. Гильбурд О.А. (1998б) Роль шизофрении и родственных ей состояний в эволюции человека: антропоэкологический и палеопсихиатрический аспекты // Реабилитация в психиатрии (клинические и социальные аспекты) / под ред. акад. В.Я.Семке, Томск, С. 39-42.

Гильбурд О.А., Дерягина М.А. (1998) Особенности этологии народов Севера Западной Сибири // Сб. тез. 1-й Международной конференции "Раса: миф или реальность" (Москва, 7-9 октября 1998 г.), М., С. 39-40.