Поиск по сайту




Пишите нам: info@ethology.ru

Follow etholog on Twitter

Система Orphus

Новости
Библиотека
Видео
Разное
Кросс-культурный метод
Старые форумы
Рекомендуем
Не в тему

Все | Индивидуальное поведение | Общественное поведение | Общие теоретические основы этологии | Половое поведение


список статей


Ловкачи прилетели
Е. Алябьева
Обсуждение [0]

На улице South Park Road, на 9-м этаже скромного офисного здания в центре Оксфорда, праздник. Этологи из группы Алекса Касельника отмечают логический финал восьмилетней исследовательской работы: они, наконец, могут объяснить, как новокаледонским воронам удалось превзойти шимпанзе в сообразительности. Хорошие новости привез доктор Кристиан Рютц, только что вернувшийся из экспедиции на остров.

Мы встретились с профессором Касельником, когда он готовился к нынешней публикации в Science. Cедой, немного взлохмаченный говорливый зоолог с носом Жана Рено и осанкой тореро, Касельник сам похож на пожившего ворона. В 2002-м году его группа по-настоящему прославилась. Они опубликовали видеозапись, на которой новокаледонская ворона по кличке Бетти ловко мастерит крючок из проволоки и с помощью него вытаскивает из экспериментальной трубки ведерко с кусками свиного сердца. Мир рукоплескал сообразительности Бетти, а профессор Касельник объявил: человек, может, и венец творения, но есть еще как минимум один такой венец, и имя ему – новокаледонская ворона.

Эксперименты подтвердили, что уникальные способности Бетти – это признак всего ее биологического вида, обособленно живущего на острове в Тихом океане. И значит, что-то на этом острове резко подтолкнуло интеллектуальное развитие птиц.

«Оказалось, что в Новой Каледонии нет дятлов. Там полно ореховых деревьев, под корой которых прячутся личинки жуков, а дятлов, способных их выклевывать, нет. Вороны заняли нишу дятлов, они научились выковыривать личинок с помощью заостренных палочек, травинок и даже собственных выпавших перьев. Один из первых вопросов был в том, смогут ли вороны других видов делать то же самое, окажись они в тех же условиях. Мы это проверили. Ответ – нет. Это значит, что нужно было искать важный фактор отбора, из-за которого именно новокаледонский вид стал таким на редкость умным», – объясняет Касельник.

В этом году Кристиан Рютц его нашел. Несложно было предсказать, что ответ связан с пищей, но сведения о рационе новокаледонских ворон были довольно размытыми. Известно, что они могут есть практически что угодно, от семян и орехов до новорожденных птенцов. Сказать точнее не могли: вороны обитают в гористой части острова, где наблюдения затруднены. Рютц повесил на деревья видеокамеры, реагирующие на движение, и узнал, что одна ворона достает в среднем по две жирные личинки жука-усача в день. Он взял образцы крови и перьев птиц, проанализировал содержание углерода и изотопов азота и заключил: именно эти личинки – главная пища новокаледонских ворон.

Личинки усача получают азот (из которого во многом состоят все белки) из древесины, а вороны – из личинок. Питательных веществ в них столько, что такая пища могла подтолкнуть быстрое развитие мозга ворон.
«Главный сдвиг, который произошел на острове и повлиял на способности ворон, – это появление в Новой Каледонии дерева лумбанга, свечного ореха. Его когда-то привезли на остров древние люди», – подводит итог Рютц в интервью журналу Science.

То есть когда-то вороны на острове были такими же, как их сородичи в Британии. Но появление свечного дерева включило новый механизм естественного отбора. У одной из миллионов ворон оказался ген, позволивший ей приспособить палочку для добычи личинок. Эта ворона лучше всех питалась, и ее птенцы получили преимущество. Кто-то из них унаследовал редкий ген и продолжил его распространение. «Умное» потомство за много поколений вытеснило более слабых ворон, не способных использовать инструменты. Скорее даже, таких ворон-прародительниц было несколько, и варианты генных мутаций у них различались. Исследователям пока не удалось найти конкретные гены, виновные в техническом прорыве.

Какими они могут быть? Например, у представителей разных рас человека в среднем различается уровень ацетилхолина, вещества, передающего сигналы определенного типа от одного нейрона другому. Ученые подозревают здесь прямую связь с коэффициентом интеллекта, потому что ацетилхолин важен для работы памяти и многих процессов в мозге. (По международным данным, средний IQ рас существенно различается, хотя за последние 35 лет разрыв серьезно сократился.)

«Люди отличаются от других умных животных, например, от шимпанзе, техническим прогрессом. Они накапливают изобретения веками, совершенствуют их и передают потомкам. Важно было проверить, способны ли вороны на что-то похожее», – говорит Касельник.

Он попросил своих ассистентов обучить двух воронят разным хитростям: как заточить палочку несколькими способами, как с помощью проволоки отколупнуть нужную щепку, как подобрать ключ к футляру, в котором лежит подходящая проволочка, чтобы отколупнуть нужную щепку. Двое других птенцов того же возраста взрослели параллельно, сами по себе.

Через 2 года птицам дали одинаковые тесты. Оказалось, что все четверо отлично их проходят. Но сами решения были разными. Те, кого учили, повторяли то, что узнали от людей. «Культурная передача информации от родителей детям у них, безусловно, есть. Они перенимают навыки и могут их развивать сами по необходимости. Но если их не учить, то все равно: как только они впервые видят палочку, они берут ее и пользуются. Это гены», – добавляет профессор.

«Получается, что птицы имеют полное право на членство в клубе аристократов мысли. И не только новокаледонские вороны. Вот, например, скворцы. Они владеют методами статистического анализа. Каждый раз, вылетая на поиски пищи, птица должна выбрать направление. Она подсчитывает вероятность встречи с пищей по прошлому опыту: здесь столько-то шансов, здесь столько. Я решил поощрять у них эту способность», – рассказывает Касельник.

В одном из экспериментов он предложил скворцам тыкать клювом в разные картинки. Одна из них означала появление 3 кусочков пищи в 70% случаев, а другая – 5 кусочков, но в 30% случаев. «По частоте их выбора я понял, что птицы используют логарифмы. Они довольно точно просчитывают оптимальную стратегию», – говорит Касельник.

Другой тест – на субъективную ценность продукта. Ученый взял 2 вида пищи, которые обычно нравятся скворцам одинаково, и заставил птиц бегать по клетке. После 10 пробежек скворец получал один вид пищи, а потом всего после двух – другой. После отдыха им снова предложили оба продукта на выбор. С огромным отрывом победил тот, за которым надо было больше бегать. Так Касельник выяснил, что скворцы умеют ценить высокую добавленную стоимость. Или еще – птица должна решить, бегать ей по клетке за кормом или летать. Летать намного затратнее энергетически – но и быстрее. То есть либо быстро вымотаешься и получишь еду для восполнения энергии, либо подождешь и сэкономишь силы. Большинство выбирают бег, но некоторые летают.

«Они проявляют ту же рациональность, которая близка мне или людям моей среды. Незатейливую, какую-то самую очевидную. Хотя за всех людей говорить не буду», – признается Касельник.

Говорит ли все это о том, что законы рационального поведения основаны на чем-то универсальном? Или напротив, эта универсальность – примитивизм самой простой первобытной культуры? Профессор с птичьим испанским акцентом вопрошает об этом нас двоих, журналистку из России и чучело вороны Бетти с тем самым крюком в клюве. Я от ответа воздерживаюсь, а Бетти только буравит профессора своим мертвым стеклянным взглядом.



2010:10:12
Обсуждение [0]


Источник: Слон