Все | Индивидуальное поведение | Общественное поведение | Общие теоретические основы этологии | Половое поведение

Эту историю  рассказал мне очевидец, французский этолог Пьер Жувентин. Прошлой осенью он с двумя коллегами из «Центра прикладной экологии и эволюции» в Монпелье отправился на остров Кергелен в окрестностях Антарктиды наблюдать за королевскими пингвинами в сезон размножения. В результате появилась первая достоверная информация о сексуальном поведении этих животных. «Наши предшественники  многократно сообщали об однополых брачных союзах среди королевских пингвинов. Они искали этому объяснение и не находили. Еще бы – зоологи сами зачастую ошибались в определении пола конкретных особей», – рассказывает Жувентин. 

Самцы и самки королевских пингвинов выглядят одинаково. У них, как у всех птиц, нет внешних половых органов. При совокуплении пассивный партнер ложится и выгибается, а активный прикладывает свою клоаку к клоаке первого и испускает в нее свою сперму. 

Раньше зоологи, наблюдая за парами пингвинов, считали самцом того, кто больше по размеру и более активен в ухаживаниях. Но, вскрывая птиц для уточнения их анатомии, они увидели, что у некоторых предполагаемых самок после совокупления не образовывалось яйцо. То есть, это были самцы. 

Жувентин и его коллеги определили пол каждого пингвина по ДНК и поставили всем метки. Оказалось, что в начале брачного сезона из 53 образовавшихся пар почти треть были однополыми. «Мы знаем, что пингвины различают пол друг друга по индивидуальным крикам. Но я думаю, что в суматохе начала сезона, в общем гвалте и при избытке тестостерона, они часто ошибаются», – предполагает исследователь. Ошибаются или же не придают значения разнице между полами до тех пор, пока есть время на эксперименты.

В пользу этого объяснения говорит то, что из 15 гомосексуальных пар до конца сезона продержались всего две: мужская и женская. Они узнавали голоса своих партнеров и привыкли к ним. Остальные, видимо, осознали, что раз нет яйца, значит что-то не так, и разорвали отношения: четверых самцов, состоявших в однополых союзах, исследователи позже заметили сидящими на яйцах. 

Важное уточнение: самок на острове в полтора раза меньше, чем самцов. Само по себе это мало что объясняет: самки тоже образовывали гомосексуальные пары, а самцы выбирали других самцов, когда вокруг были свободные самки. Но если принять гипотезу, что пингвины просто ошибаются, важно понять, насколько случайна или закономерна такая ошибка. 

Будь она случайна, а самцов в полтора раза больше, чем самок, то по теории вероятности почти две трети самцов в поисках партнера должны были наткнуться на других самцов и начать за ними ухаживать. Однополых пар было бы чуть больше половины. А не 28%, как указывают исследователи. 

Значит, «ошибка» заведомо менее вероятна, чем «правильный» выбор. То есть нужно искать причину, по которой одни пингвины более склонны к ошибке, чем другие. И те, кто ошибаются, в итоге оставляют меньше потомков. Поэтому причиной не могут быть наследственные факторы: глупость, дефект слуха, нерасторопность или какой-нибудь «гей-ген». 

Наблюдения показали, что и возраст – то есть жизненный опыт или возможное ухудшение здоровья – не играет роли. Что остается? Какие обстоятельства могут повлиять на способности пингвинов различать пол либо на их сексуальные предпочтения независимо от возраста и родительских генов? У этологов версий нет. 

Может быть, вирус? У сторонников биологической обусловленности гомосексуализма есть и такая гипотеза, но до серьезных научных журналов ее пока не допускают. Единственную обоснованную теорию, которую хоть как-то здесь можно применить, предлагают нейрофизиологи. 

Два года назад  научные сотрудники новосибирского Института цитологии и генетики показали мне эксперимент, который я вряд ли забуду. Лаборантки засовывали беременных, истерично пищащих крыс в тесные капсулы, похожие на бигуди. Морда и хвост торчат наружу, тело обездвижено, в глаза бьет яркий свет, которого крысы боятся. В этих капсулах крысы провели 7 суток до родов, треть всего срока беременности. 

Через несколько  месяцев их подросших детенышей  мужского пола посадили в экспериментальный контейнер: в одной стороне самка, в другой – еще один самец. Все отпрыски крыс, подвергнутых стрессу, не проявили интереса к самке (их сверстники в той же обстановке немедленно начинали ухаживания). Зато каждый пятый из них – устремился к самцу, гонялся за ним по клетке и попытался с ним совокупиться. 

Этот эксперимент Тамары Амстиславской и Нины Поповой основан на теории пренатального (то есть дородового) стресса. Теория исходит из того, что в мозге нормально развитого мужчины есть механизм, из-за которого женские черты (к примеру, запах женских феромонов) способны вызывать большее сексуальное возбуждение, чем мужские. Этот механизм формируется у мальчика в гипоталамусе и коре его мозга на стадии зародыша под влиянием тестостерона. 

Беременных крыс начинали мучить как раз в тот момент, когда тестостерон должен был начать свою работу над мозгом плода. Крысы страдали, и их мозг трубил об опасности, заставляя надпочечники активно выделять гормоны стресса – норадреналин и кортизол. Поступая в кровь, они притормаживали выработку тестостерона в яичниках плода. Дефицит полового гормона привел к тому, что механизмы сексуального предпочтения не сложились. 

Не очень понятно, что может повлиять на уровень тестостерона в момент формирования мозга у птенцов пингвинов. Это вопрос к узким специалистам и, боюсь, он потребует дополнительного исследования. Но про людей данные есть.  

В мировой медицине описаны случаи, когда мальчиков с рождения принимали за девочек: из-за нехватки тестостерона при формировании наружных половых органов они оставались в зачаточном состоянии внутри тела. Известны и обратные примеры: девочки из-за переизбытка мужского полового гормона рождались гермафродитами – их сексуальная ориентация зависела от того, к какому полу их относили родственники и врачи.  

Последние 20 лет  нейрофизиологи ищут у людей-гомосексуалистов аномалии развития мозга, «объясняющие» происхождение их гомосексуальности. Журнал Science не пренебрег данными о том, что у людей в зависимости от сексуальной ориентации различаются размеры и формы некоторых ядер гипоталамуса и прилежащих ядер (считается, что эти структуры мозга участвуют в распознавании запахов, то есть уже упомянутых феромонов).

Но больше всего здесь прославились шведы Иванка Савич и Пер Линдстрем. Они помещали испытуемых – гомо- и гетеросексуалистов обоих полов – в томограф и наблюдали реакции их мозга на мужские и женские феромоны. Например, давали нюхать мочу беременной женщины. Шведы утверждают, что гомосексуальные мужчины и гетеросексуальные женщины на запах не реагировали, у остальных возникала активность примерно в тех же участках гипоталамуса. 

Нельзя исключать, что эти непроизвольные физиологические реакции – следствие образа жизни, привычек и влияния окружающих. То есть связь может быть обратной: сознательный выбор ориентации задал среду, и в ней формировалось восприятие запахов. Беда всех теорий о биологических предпосылках гомосексуализма – в их принципиальной научной неопровержимости. Можно выдвинуть сотню контраргументов, но невозможно доказать, что в мире не найдется ни одного человека, чья ориентация сложилась под влиянием младенческого стресса.

2010:11:05

Источник: Слон