Антропологи давно заметили, что более успешные в материальном плане мужчины оставляют больше потомства. И наблюдается это явление в самых разных человеческих сообществах – от африканских охотничьих племён, где лучшие охотники имеют больше жён и детей, до такой высоко цивилизованной страны, как США, где в семьях с высокими доходами воспитывается куда больше детей, чем в семьях относительно бедных.

Учёные, изучавшие этот феномен, давно сформулировали простое и даже чем-то грубое объяснение, которое называют гипотезой «секс за продовольствие».

Дескать, самки оказывают тем большее внимание самцам, чем больше еды (в первую очередь, богатого труднодоступным белком мяса) эти самцы им приносят.

Такой тип отношений кажется вполне разумным, взаимовыгодным и эволюционно обусловленным. Мужчинам такое положение дел очевидно выгодно – они платят относительно невысокую цену за распространение своих генов. Выгодно оно и женщинам – им не приходится гоняться за дичью по лесам и полянам, рискуя получить травму, и они могут заняться рождением и заботой о детях. Поскольку потенциальное количество потомков, которое может оставить женщина, меньше мужского, «инвестиции» в заботу, сделать которые позволяет обмен секса на еду, для них особенно важны – тем самым повышается «выживаемость» потомства и, опять же, распространяются гены, теперь уже женские.

Однако установить истинную причину такой взаимосвязи на деле очень сложно, и эмпирических доказательств гипотезе «секс за продовольствие», как ни странно, до сих пор нет. Человек завязан в слишком густую сеть понятий и взаимоотношений, чтобы сходу принимать корреляцию за причинно-следственную связь (см. прим. внизу).

Не удивительно, что в поисках доказательств гипотезы «секс за еду», учёные обращаются к нашим ближайшим родственникам – шимпанзе, общественное устройство которых, хотя и сложно, но всё же гораздо проще человеческого. Приматологи Кристина Гомес и Кристоф Бош из лейпцигского Института эволюционной антропологии решили искать ответ на вопрос, наблюдая за стаей шимпанзе в национальном парке «Тай» в Кот-д'Ивуаре во время нескольких экспедиций, продолжавшихся в общей сложности 2,5 месяца.

Как утверждают учёные в статье, опубликованной в последнем номере PLoS ONE, они нашли неоспоримые доказательства в пользу гипотезы «секс за еду». Более того, всё гораздо интереснее, чем банальный обмен дашь на дашь в духе «половой акт за каждые 3 фунта мяса».

Решающая роль в поддержании всей системы принадлежит не сильным самцам-охотникам, а самкам, которые терпеливо ждут добытчиков и помнят, кто и когда с ними поделился.

Гомес и Бош не первые на этой стезе. Чтобы разрешить спор вокруг «секса за еду», другие учёные неделями внимательно следили за поведением шимпанзиных стай и записывали число, пол и возраст «охотников» и «нахлебников» во время каждой, неизменно коллективной, охоты. Они сравнивали куски мяса, что доставались самкам во время течки и в бесплодный период, и даже подсчитывали все половые акты, которых происходили между обезьянами.

Однако до сих пор подобные исследования так и не дали однозначного ответа – чёткой связи между количеством мяса, которым самцы делятся с самками, фазой цикла течки последних и даже числом последующих совокуплений (они у «больших» шимпанзе случаются только во время течки) с найти не удалось. Кроме того, анализ должен учитывать и социальный статус что самок, что самцов в стае, и как только учёные начинали контролировать этот параметр, вся корреляция между количеством отданного мяса и числом половых актов улетучивалась за границы статистической значимости.

2,5 месяцев наблюдений в Кот-д'Ивуаре, в которые уместились 90 эпизодов охоты и 262 копуляции, Гомес и Бошу хватило для нормальных статистических выводов – с учётом разного социального статуса и охотничьих успехов самцов, равно как и дружелюбия и фазы менструального цикла самок.

Вывод остаётся неизменным: чем чаще самец делился добычей, тем чаще самки позволяли вступать в половой контакт.

Учёные даже вывели своего рода формулу любви – проявление щедрости самцом выливалось ему за время наблюдений в среднем в полтора дополнительных совокупления. Это примерно двукратное увеличение шансов распространить свои гены, отмечают Гомес и Бош.

Примечательно, что никакой значимой корреляции с количеством предложенного самкам мяса или числом таких предложений учёным выявить не удалось. Но результат исследования не меняется, даже если исключить из рассмотрения самок в фертильной на момент предложения мяса фазе цикла.

Это означает, что речь здесь идёт не о сиюминутном позыве самки «поблагодарить» самца или попытке самца «купить» совокупление. Если самец что-то и покупает, то именно благосклонность самки – на долгий срок. И самка отлично помнит, кому она доверяет.

Примечание: Например, в большинстве штатов тех же США более обеспеченные люди в среднем более религиозны. Потому большое число детей может быть связано, например, с консервативным неприятием противозачаточных средств (не говоря уж об абортах) или опасениями, что понаехавшие безбожники и неверные могут заполонить страну; наконец, в религиозных семьях воспитывается большинство приёмных детей. С другой стороны, бедные, может, и рады бы иметь больше детей, но как раз бедность и сдерживает эти порывы у разумного человека.

И даже в таком «примитивном» сообществе, как племя охотников и собирателей, корреляцию между объёмами добычи и количеством отпрысков ничего не значит. Её могут объяснять, к примеру, более высокий социальный статус хороших охотников или грубая сила, которая можно одинаково успешно применить как на охоте, так и в принуждении соплеменниц к размножению.